— Понял меня?! — вдруг рявкнул Кёлер, и девушка дернулась от неожиданности. — Сделаем с ней все, что с тобой!
— Как будто вы сможете додуматься до того, что со мной еще не делали, — равнодушно сказал Энджел.
Сердце Маргарет екнуло. Неужели опять?! Опять ему достанется из-за нее!.. Ну почему, почему он ничего не говорит про этот проклятый процесс, чтобы хотя бы потянуть время, уцелеть, ведь не станет же Рагнихотри проводить обращение прямо на корабле!
— Энджел!..
— Испугалась, мразь? — глумливо спросил Кёлер. — Поняла, чем пахнет? Только уже поздно!
— Может, скажешь чего? — вкрадчиво обратился к Редферну другой моряк. — Хотя бы ради девки?
Энджел не ответил, не сводя глаз с Маргарет.
— Че, так и будешь молчать?
«Будет», — вдруг поняла Маргарет. Он никогда ничего им не скажет. Ни одного слова, ни звука, даже ради собственного спасения. Ну почему?!
Матросы разорвали на Редферне рубашку, и, пока двое прижимали его к спинке стула, охромевший моряк плашмя вдавил ему в грудь раскаленный докрасна конец кочерги. Раздалось шипение, Маргарет судорожно вдохнула запах горелого мяса и вскрикнула:
— Нет!
Энджел молчал, только хрустнула спинка стула, когда он в нее вжался.
— Девку лучше со спины прижечь, — добродушно заметил один из матросов. — Сиськи-то еще помять охота.
— Шмальц, еще! — крикнул Кёлер.
Хромой, ругнувшись, потер колено, перевернул кочергу и прижал ее пониже первого ожога. Маргарет слабо всхлипнула и повисла на руке Кёлера.
— Че молчишь-то? — спросил хромой. — Давай скажи чего.
«Дурак!» — в отчаянии подумала Маргарет, но почему-то — еще и с бесконечной нежностью. Он никогда не уступит, идиот, безумный Редферн, и потому они до сих пор его опасаются — Кёлер вздрагивал всякий раз, когда Энджел смотрел на нее. Чуял, пес, кого должен бояться!
— Давай, говори уже! Ну?!
Под раскаленным металлом кожа снова зашипела. Маргарет дернулась. А ради нее?! Что, если ради нее они заставят Энджела наконец заговорить с ними?! Она умоляюще уставилась на учителя: он полулежал на стуле, запрокинув голову, прикрыв глаза, и тяжело дышал. Над ним навис моряк с пыщущей жаром кочергой.
— Ну! Скажи чего-нибудь! Хватит молчать!
Палач прижал кочергу к ребрам Энджела и яростно выругался. Редферн открыл глаза, перевел взгляд на Шмальца и оскалился.
— Сучий потрох! — зарычал тот и вдавил кочергу поперек ожогов на груди. У Энджела вырвался долгий свистящий вздох. — Черт! Уже остыла!
— Дай сюда, — вдруг потребовал Кёлер. Он защелкнул нож, сунул его в карман и взял кочергу.
Маргарет тихонько перевела дух и понемногу перенесла вес на правую ногу, чтобы пнуть его левой.
— Смотри, — угрожающе сказал Кёлер и поднес к груди Маргарет кочергу. Девушку обдало жаром, и она зажмурилась. — Смотри, я предупреждал!
«Боже мой!»
— Вот ублюдок! Держи его, держи! Сука, щас вырвется!
Маргарет распахнула глаза. Энджела повалили на стол, и два моряка придавили его руки к столешнице, пока Шмальц, поскуливая, баюкал вывихнутое запястье.
— Не, — глубокомысленно заявил его приятель, — надо сперва с этим закончить. Или хотя бы связать его, что ли…
— Давай гвозди, — облизнув губы, приказал Кёлер. Кочергу он теперь направлял на Редферна, и она слегка подрагивала в его руке. — Беккер, живо!
Моряк с опаской выпустил Редферна, достал из-под стола ящик, вытащил из него горсть гвоздей и молоток. Маргарет съежилась.
«Не надо! Он же все равно ничего не скажет!»
…у него ведь такие красивые руки, не троньте его!..
Энджел пристально посмотрел на нее. Он был очень бледен, но на скулах выступили яркие пятна румянца, глаза неестественно заблестели, зрачки расширились, поглотив радужку. Маргарет замерла.
— Меня не прибей, — буркнул матрос, прижимавший левую руку Редферна к столу. Беккер примерился разок-другой и в три удара вбил гвоздь в ладонь Энджела. Брызнула кровь.
— Опять молчишь? — после короткой паузы спросил Кёлер. — Щас приколем тебя и девкой займемся. Давай второй.
Матрос опасливо убрал ладони с руки Редферна и навалился ему на плечи. Пальцы Энджела мелко дрожали, но единственным звуком в тишине, кроме потрескивания огня, был стук молотка по второму гвоздю.
— Третий вбивать или как? — спросил Беккер. — Место еще есть.
— Вы совершенно не умеете это делать, — вдруг сказал Энджел; даже Маргарет от неожиданности подпрыгнула, а доргернцы изумленно уставились на жертву. — Возьмите штопор и вкручивайте в сустав.
— Че? — тупо спросил Беккер, пока остальные переваривали этот совет. — В какой сустав?
— В любой сустав на пальце, — охотно пояснил Энджел, рывком отодрал от стола руку вместе с гвоздями и всадил в глаза матросу, который его держал. Моряк заорал, а Редферн всем телом ударился в него и повалил на каменную сферу с горящими саламандрами. Маргарет с диким визгом ударила Кёлера каблуком в голень, вырвалась и, как кошка, бросилась на спину Беккеру. Одной рукой она вслепую вцепилась ему в лицо, другой в горло, а визг вдруг перешел в низкий хриплый рык сквозь зубы. Отчаянные крики моряка, в которого вгрызлись саламандры, только подхлестнули ее. Так его мучали! Пусть все сдохнут!
Беккер, вопя от боли и бестолково размахивая молотком, вертелся на месте, не давая Кёлеру схватить Маргарет. Нос хрустел под ее рукой, и девушка давила изо всех сил. Шмальц кинулся на Энджела, сбил с ног, но Редферн схватил раскаленные щипцы и вбил их в горло врага. Удар был так силен, что пробил гортань насквозь. Дальше Маргарет не видела — Беккер наконец скинул ее со спины. Девушка кубарем прокатилась по полу, схватила кочергу, которую выронил Кёлер, и впечатала ее раскаленный конец в пах матроса. Доргернец испустил такой нечеловеческий вой, что Маргарет на четвереньках шарахнулась в угол. Беккер выронил молоток, упал на колени и согнулся, пронзительно скуля.
По полу, подвывая, катался обожженный и ослепленный моряк, весь облепленный саламандрами. Кёлер сцепился с Энджелом. Он выкручивал Редферну здоровую руку, пытаясь одновременно добраться до его горла и снова свалить с ног. Энджел, шипя сквозь зубы, вдруг упал на колени, и Кёлер от неожиданности потерял равновесие. Чтобы устоять на ногах, ему пришлось уцепиться за ящики. Маргарет бросила кочергу, схватила молоток и швырнула в него.
Она промахнулась, но Кёлер отвлекся, и Энджел, распоров гвоздями его руку, вырвался на волю. Не поднимаясь с колен, он подхватил молоток и разнес Кёлеру оба колена. Моряк с криком повалился на пол, и Энджел проломил врагу череп. Брызнула кровь вперемешку с мозгом и осколками кости.
Редферн поднялся и несколькими ударами прикончил Беккера. Саламандры жадно копошились во внутренностях ослепленного матроса, быстро пожирая жертву. В наступившей тишине Энджел уставился на Маргарет огромными, горящими, как угли, глазами, глухо сказал:
— Я же обещал, — и рухнул на пол.
— Почему вы не веселы? — жизнерадостно осведомился Рагнихотри. — Неужели вы не цените оказанной вам чести? Разве вы, ежедневно встречаясь с консультантом, не заметили, насколько он совершеннее обычного человека?
— Заметил, — мрачно отозвался Бреннон. — Куда они потащили Маргарет?
Рыжий матрос фыркнул и подтолкнул его к лестнице на палубу. Мазандранец скосил на комиссара глаза.
— О, не волнуйтесь, — уверил его «учитель». — Вашей племяннице нужно немного воспитания, но в конце концов я ее вылечу, если вы будете настаивать.
Натан смерил мага долгим взглядом. Вряд ли эта оранжевая мазня помешает свернуть ему шею. Мазандранец крепко сдавил плечо комиссара — как в капкане.
— Верните мне Пег.
— Со временем — разумеется, — уверил его Рагнихотри.
Гигант поволок Бреннона по лестнице, по которой уже лез моряк.
— Скажите, — поинтересовался Рагнихотри, — а герр Редферн всегда был настолько… упрямым?
— Откуда мне знать.
— Несомненно, юная фройлен ему дорога, однако он все равно… впрочем, я имею в виду не столько его упрямство, сколько выносливость. Он не проходил процесс, что очевидно, но, может, с ним сделали что-то еще? Облегченный вариант процесса?
Настойчивый бубнеж в спину вызывал у комиссара жгучее желание лягнуть бритого выродка, а потом долго и методично пинать ногами. Пегги осталась там одна, совершенно беззащитная, потому что какой сейчас прок от Энджела, а он, ее дядя, прется черт знает куда вместо того, чтобы броситься на помощь!
«Значит, надо поспешить», — решил Бреннон. Рыжий матрос протянул ему руку и потащил на палубу.
Уже смеркалось, и над палубой гулял сырой пронизывающий ветер. Натан поежился — его оставили без сюртука и жилета, а погодка была отнюдь не летняя. Однако самое главное — на борту находились живые люди. По кораблю сновали, занимаясь своими моряцкими делами, обычные, живые, нормальные матросы. А судя по взглядам, которые они исподтишка бросали на Рагнихотри, его общество не доставляло им ни малейшего удовольствия.
«Они боятся», — подумал Бреннон.
Моряки поспешно отводили глаза, некоторые украдкой крестились, а кто-то с сочувствием проводил комиссара взглядом. У кого на руке, у кого — на шее или лице были нарисованы оранжевые клейма вроде тех, которыми раджи в Мазандране помечали одежду своих слуг.
— Они с «Кайзерштерн»? — спросил Натан.
— Да. Даже мой корабль нуждается в команде во время длительного плавания.
«А куда ж вы их деваете потом? — подумал Бреннон, с усилием подавив глухую ярость. — На фарш для нежити или тоже того, превращаете во всяких тварей?»
О, если бы Редферн сейчас повторил свое предложение — да комиссар бы ему руку пожал, если б не сразу на шею кинулся! Редферн… Пегги!
— «Арандхати». — Рагнихотри с гордостью обвел рукой корабль. — Краса кайзерского флота… бывшая. «Кайзерин Мария-Тереза», подумать только! У нашего Вильгельма мания величия.
Комиссар бегло огляделся. Паруса на мачтах были свернуты. Около колеса (штурвала?), которое обычно управляет этими лоханками, стоял плотно сбитый, седой моряк лет пятидесяти на вид с оранжевой меткой на лбу. Бреннон встретился с ним глазами и задержал взгляд на его лице. Доргернец хмуро, неприязненно посмотрел на него, но через мгновение выражение его лица сменилось на настороженно-сочувственное.