— Хорошо. Вы сможете избавить Редферна и Пег от браслетов?
— Гм-м-м… разве не стоит сначала его вылечить?
— Мистер пироман не хочет лечиться у нас, он хочет домой, а с браслетом ему туда не добраться.
Лонгсдейл помолчал и осторожно спросил:
— А вы не намерены воспользоваться этой ситуацией, чтобы вернуть мисс Шеридан домой, а мистера Редферна отправить в тюрьму?
— Нет, — отстраненно ответил Бреннон, — не намерен.
Было раннее утро; прозрачный свет лился в кабинет Лонгсдейла сквозь высокие красивые окна. Камин жарко пылал, перед ним, завернутые в теплые одеяла, сидели Пегги и Редферн. У ног девушки лежал пес, похлопывая хвостом по ковру всякий раз, когда она почесывала ему загривок носком ботинка. Консультант склонился над рукой Энджела и через многоугольную лупу изучал узор на браслете. Будь у пиромана силы, он бы сидел, напряженный, как струна; однако за неимением сил он ограничился подозрительным взглядом, которым неустанно буравил Лонгсдейла.
— Может, его связать? — тихо предложила Джен.
— Кого именно?
— Обоих, — поразмыслив, ответила ведьма.
Комиссар хмыкнул. После загадочной сцены между Лонгсдейлом и Редферном на корабле Бреннон не рискнул оставить их без присмотра. Хотя из-за этого ему пришлось поручить моряков с «Кайзерштерн» заботам Бирна.
«Родственники, — подумал Бреннон. — Интересно, в какой степени, раз тот, другой, так хорошо помнит Редферна и явно не питает к нему теплых чувств?»
— Это из-за самочки?
— Чего? — вздрогнул Натан.
— Ну, они сцепились из-за нее? — Ведьма кивнула на Маргарет.
— Черт их знает, — буркнул Бреннон: эта идея ему не понравилась.
— Вы, люди, странные. Все время делаете какую-то хрень из-за ерунды.
— То есть у ваших, гм, молодых людей, не случается конфликтов из-за девушек? — невольно заинтересовался комиссар.
— Очень редко. Если девушке нравятся двое, а она нравится двоим, то они так и остаются втроем. Не понимаю, что вам мешает делать так же.
Бреннон поперхнулся, удивившись, насколько могут отличаться от моральные устои таких, как Джен, от человеческих правил.
— А… но… но как же дети?
— Какие дети?
Комиссар попытался подобрать слова, которыми прилично объяснить это девушке, но Джен беспечно добила его последним выстрелом:
— Вождь клана решает, какая женщина от какого мужчины будет беременеть. Дети должны рождаться от самых сильных и наследовать их лучшие свойства. Разве вы так не делаете?
— Нет, — обалдело выдавил Натан; ведьма озадаченно нахмурилась:
— Тогда зачем вы жените ваших дочерей на мужчинах, которых сами им выбираете? То есть если дело не в рождении сильного потомства, то… то… то чем вы тогда так недовольны? — Джен непонимающе уставилась на Маргарет и ее пиромана. — Она же нашла себе подходящего мужчину, что вас не устраивает?
Комиссар мог бы перечислять несколько часов, но не находил выражений, которые помогли бы объяснить ведьме, что юные мисс из приличных семей никоим образом не должны «находить» себе мужчину. Да еще и такого, прости господи!
— Сволочь, конечно, — задумчиво подытожила Джен, — если так, вообще, посмотреть. Но вон как ее облизывает. Здоровый, сильный, мозги есть, чародействует неслабо — приплод даст неплохой. Чего вам еще надо?
— Замнем, — твердо решил Натан. Хотя в его разуме роились десятки вопросов: кто в таком случае воспитывает детей? знает ли Джен своих родителей? а братьев и сестер? ее мать живет с ее отцом или нет? а если нет, то как Джен относится к своему отчиму? или у нее их два?! или две мачехи?!
— А почему у ведьмы и человека не может быть детей, если у вивене и человека — может? — вырвалось у комиссара.
— Потому что вивене — бесплотный дух, как говорите вы, людишки, — с улыбкой ответила Джен. — Она создала себе тело человеческой женщины, а потому может рожать детей. А мы, ведьмы, пользуемся только тем, что у нас от природы — а от природы мы совершенно иные, чем вы. Наши тела отличаются настолько сильно, что… впрочем, вам все равно не понять. Мы только притворяемся людьми, но не можем быть ими.
К счастью, Лонгсдейл покончил с изучением браслета, и Бреннон с облегчением отбросил все эти дикие вопросы и занялся насущной проблемой.
— Ну что?
Консультант взялся за пилку с тонким лезвием из красного вибрирующего свечения. Рука пиромана инстинктивно сжалась в кулак. Лонгсдейл положил рядом еще что-то вроде фонарика с крошечным огоньком на конце.
— Сперва попробую распаять узор. Потом распилю браслет. Вам нужно еще обезболивающее? — заботливо спросил он у Редферна.
— Нет, — процедил Энджел. Он и предыдущую-то порцию выпил только после того, как Бреннон, раздраженный его подозрительностью, отхлебнул из кружки.
— Уверены, что получится?
— Посмотрим, — пожал плечами Лонгсдейл и поднес фонарик к узору.
— У него не отрастет новая конечность взамен отпиленной, — предостерег консультанта Бреннон и перенес свое внимание на племянницу: — Пегги, как ты?
— Ничего, — устало ответила она. — В порядке.
Ведьма дала ей свою рубашку взамен рванья, в которую превратилась одежда Маргарет. Но от горячей ванны девушка отказалась и в полусонном оцепенении сидела около Энджела.
— Тебе приготовят спальню и ванну, — еще раз предложил Бреннон.
— Спасибо, я подожду до дома.
«Дома…» — Натану тяжело далось осознание, что дом для нее теперь в другом месте — рядом с пироманом.
Энджел ободряюще улыбнулся девушке и спросил:
— Вы не хотите навестить родных?
— В таком виде? — Маргарет чуть приподняла одеяло. — Да папу удар хватит. А мама ни за что больше не выпустит меня за порог.
— А, — произнес Энджел с затаенным удовлетворением, и комиссару это не понравилось. — Да, точно.
В браслете что-то звонко щелкнуло, и консультант отдернул фонарик. Поднялся легкий дымок, запахло подожженным деревом. Лонгсдейл передал фонарик Джен, и девушка занялась браслетом Маргарет, пока консультант орудовал пилкой над браслетом пиромана.
— Так, значит, именно вы были его целью, — начал Бреннон, чтобы не терять время.
— Не только, — хмыкнул Энджел. — Ради вас он затеял целый спектакль в порту. Все для того, чтобы привлечь ваше бесценное внимание. Впрочем, об этом он уже, наверное, пожалел.
— Ну уж, — пробурчал комиссар: не то, чтобы ему была приятна лесть от этого типа, лучше б хоть «спасибо» сказал, но… самолюбие это тешило. — К вашей поимке он тоже подготовился более чем основательно.
— Что поделать — я не призрак и оставляю следы, по которым меня может найти тот, кто знает, на что обращать внимание. Этот отнюдь не первый на моей памяти, хотя, справедливости ради, предыдущие хотели меня просто ограбить.
Бреннон не стал уточнять, что с ними стряслось.
— Я уверен, что Ройзман повторит попытку, — неожиданно добавил Энджел.
— Думаете, до него с первого раза не дошло, что красть — нехорошо?
— Его не интересует золото или магическое оружие. Он хочет заполучить секрет, ради которого не жалко продать душу.
Лонгсдейл распилил браслет на две части и бросил их в ящик с некоей желеобразной жижей. Энджел покрутил рукой.
— Я должен принести вам извинения, — сказал консультант с той же торжественной, сосредоточенной серьезностью, с которой он извинялся перед Бренноном. — Я причинил вам боль перед лечением там, на корабле. Я не должен был так делать.
— Да, не должны, — холодно подтвердил пироман. — Займитесь мисс Шеридан.
Его тон мигом пробудил в комиссаре все прошлые подозрения. Редферну определенно не нравился консультант; пироман даже не поблагодарил за избавление от наручника.
— Интересно, — посмотрел на него Бреннон, — почему Ройзман так хотел получить ответ именно от вас?
— Видимо, потому, что я его знаю, — равнодушно ответил Редферн, прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, из-под ресниц следя за действиями Лонгсдейла над рукой Пегги.
— Вы. Его. Знаете? — медленно повторил комиссар. Ведьма ошалело уставилась на пиромана: ее рот приоткрылся, глаза округлились. Бреннон еще никогда не видел ее такой изумленной. — И почему же вы мне ничего не сказали?
— Потому что вы не спрашивали.
— Ах, так это я не спрашивал, — пророкотал комиссар. На корабле это признание не вызвало в нем такой ярости, потому что тогда ему было не до того, но сейчас!
— Если вы хотите что-то у меня узнать — спрашивайте, — с наглой невозмутимостью изрек Редферн. — Я не любитель телепатии и редко ею пользуюсь. Каким, черт подери, образом мне следовало догадаться, что вас это интересует?
— Сэр, давайте я займусь с ним телепатией, — вмешалась Джен. Она, видимо, с трудом держала себя в руках при виде еды и была не прочь улучшить ее качество с помощью побоев.
— Готово, — сказал Лонгсдейл и бросил браслет Пегги в тот же ящик. На улице послышался приближающийся грохот колес и стук копыт, которые замерли у дома консультанта. Ведьма метнулась к окну.
— Сэр, это ваша сестра, ее муж и сын!
— Впусти, — велел Лонгсдейл.
Джен выскочила за дверь, а комиссар свирепо подумал, что от непрошеных доброжелателей в последнее время продыху не стало. Наверняка кто-то из полицейских узнал Пегги и не преминул обрадовать ее несчастную мать. А юная паршивка, едва услышав о семье, бросилась к Энджелу, бухнулась на пол у его ног и схватила за руку. Вот чтоб она такую покорность выказывала раньше, своим родителям — тогда бы и не очутилась в таком дерьме!
— Пег! — рявкнул Бреннон.
— Идите, — устало обронил Энджел. — Вам пора побыть с семьей.
Маргарет так побледнела, что Натан мигом забыл, что сердится, и кинулся к ней. Она на корабле не выглядела так худо!
— Пегги! — Он подхватил ее, но племянница вцепилась в ручку кресла, как клещ, и чуть слышно выдавила:
— Я вас больше никогда не увижу?
Бреннон отпустил ее.
— Конечно, увидите, — с удивительной нежностью ответил пироман, взял