— Двадцать четыре, — ответила она.
Сквозь открытое окно в машину врывался острый запах мокрой травы и опавших листьев.
— Почему вы решили стать курьером?
Он лениво затянулся, расслабившись впервые за долгое время.
— Почему вы спрашиваете?
— По очевидным причинам.
— Ну да, конечно. Значит, и ответ должен быть столь же очевидным.
— Это будоражит?
— Да, и еще… не люблю застревать на одном месте.
— Я бы отдал что угодно, чтобы застрять кое-где прямо сейчас, — сказал Хьюз.
— Дело не только в месте. Даже не знаю… Застрять в чем угодно.
Она произнесла это твердым голосом, но у Хьюза возникло странное ощущение, что она готова расплакаться.
Волосы у нее слегка растрепались, пряди закручивались вокруг лица и шеи, и Хьюз заметил, что она красива, если забыть про бриджи и дурно сидящую куртку. Руки, лежащие на руле, были такими изящными, что ему вдруг захотелось увидеть ее запястья — наверное, хрупкие, как маленькие пташки.
— Значит, у вас есть мотоцикл и вы можете ездить куда пожелаете, да?
Он выпустил струю дыма в салон.
— Ну, все не так романтично.
— Полагаю, вашему мужу приятно осознавать, что вы тоже в деле, играете свою роль, сражаетесь вместе с ним, так сказать.
— О, значит, так думают мужья? Никогда особо не разбиралась в подобных вещах. — В ее голосе вновь просквозило презрение. — Значит, ваша жена играет свою роль?
— В каком-то смысле, — ответил Хьюз, жестко глянув на нее. Ему не нравился ее тон. — Она существует. Для меня этого достаточно.
— Как мило.
Хьюз проигнорировал этот выпад.
— Должно быть, ваша жена — настоящее чудо, если одно только ее существование для вас утешение.
— Так и есть.
Ева посмотрела на него. Лицо у нее было печальным.
— Вот черт, — сказала она, сворачивая на дорогу. Несколько минут они ехали в молчании. Господи, какая же она колючая.
— Далеко еще? — спросил он.
— Нет, уже недалеко. — Голос снова обрел деловитую звонкость.
— Я никогда не был в адмиралтейской цитадели, — сказал он. — Какая она?
— Да никакая. Сплошные карты и все такое. И все страшно заняты.
Он закурил еще одну сигарету.
— Что вы делаете на Новый год?
— Вы меня приглашаете?
— Что? — Хьюз почувствовал, что щеки у него запылали, как у подростка. — Нет, просто спросил.
— О, да не смущайтесь вы так. Я пошутила. — Она покосилась на него, лукаво улыбаясь.
Хьюз рассмеялся. Странная девица эта Ева Брук, словно актриса, играющая миллион ролей.
— Пока не знаю, — сказала она, — может, встречу с семьей. У меня пара дней увольнительных.
— А, — протянул Хьюз.
— Ваш капитан сказал, что у вас три дня. Уверена, в городе будут танцы, если вы ищете, чем заняться.
Хьюз не ответил.
— Почему такое лицо? Вы не любите танцы?
— Сейчас не особенно, пожалуй. Напоминают о жене.
Ник в платье с вырезом сердечком. Ему нравилось то платье.
— О боже, — сказала Ева, — вы и в самом деле без ума от нее. Нужно придумать, что же нам с этим делать.
В этот момент Хьюз решил замолчать до конца поездки.
В Лондоне Ева вела машину осторожнее, маневрировала, объезжая припаркованные автомобили, пожарные грузовики и развалины. Они перебрались из одного разбомбленного города в другой, проехав лишь несколько полей и одинокую деревушку. Когда они проезжали мимо того, что прежде было магазином «Данхилл», Хьюз вспомнил свой последний визит в Лондон, перед войной. Он приезжал с командой своего колледжа, и они зашли в «Данхилл», будучи навеселе, — запастись сигарами в предвкушении победы над своими английскими соперниками. А теперь от магазина осталась только вывеска на груде камней.
— Проклятые немцы, — сказал он. — Только посмотрите на это.
— Да, — отозвалась Ева. — Подчас кажется, что весь мир охвачен огнем, верно?
Они припарковались, и Ева прикрепила на машину свою служебную карточку, небрежно пришлепнув ее на лобовое стекло.
— Даже не знаю, что они собираются с ней делать, — сказала она — скорее себе, чем Хьюзу. И проворно направилась к адмиралтейской цитадели, большому бетонному бункеру с квадратной башней и бойницами, напоминавшими о Средневековье. — Очаровательно, не правда ли? — усмехнулась она.
Хьюз заметил, что она умудрилась накрасить губы и пригладить волосы. Когда успела? Неужели в самом деле думает, что немного помады поможет отвлечь внимание от скверно сидящей одежды? И все же в этом было что-то сексуальное. Он не мог припомнить, случалось ли ему прежде видеть женщину в брюках.
Они предъявили свои документы охране на входе, а затем возле лестницы, спускающейся на несколько пролетов под землю. Ева, похоже, знала, куда идти. Когда они оказались на нужном уровне, она свернула в коридор, затем в другой. Протиснулись мимо флотских штабистов, разбиравших тяжелые деревянные сундуки, набитые картами. Белый телефон на стене упрямо звонил, пока девушка-военнослужащая не сняла трубку. Все это напомнило Хьюзу о нутре «Джонса». Темно и тесно, выкрашенные в зеленый цвет бетон и сталь. Наконец они добрались до входа в оперативный штаб, плотно обложенного мешками с песком, и снова предъявили документы.
Огромная карта занимала всю заднюю стену, показывая расположение подводных лодок и маршруты конвоев Союзников. Перед картой располагался металлический помост, по которому сновали женщины в форме, передвигавшие на карте отметки, — а снизу им сообщали новое местоположение. Хьюзу стало нехорошо, когда он увидел, как близко к черным отметкам прошел их конвой. На корабле есть только глубинные снаряды, и, хотя их выпускали постоянно, они редко попадали в цель. Ты знаешь, что субмарины здесь, притаились совсем рядом, но поскольку ты их не видишь, то можешь воображать, будто ты в безопасности. Хотя бы иногда. Ева была права: в Цитадели были «сплошные карты и все такое подобное, и все страшно заняты», но после того, как он увидел это своими глазами, ее замечание обрело иной, зловещий смысл.
К ним подошел капитан-лейтенант:
— Полагаю, у вас для меня депеша, лейтенант. — Глаза его смотрели словно сквозь Хьюза.
— Капитан Нейпир. — Хьюз отдал честь. — Да, сэр.
Он вытащил конверт и протянул его капитану.
Капитан-лейтенант ничего не сказал, кивнул и пошел прочь. Хьюз огляделся. Ева болтала с каким-то офицером — хохочет, голова запрокинута, кудрявые волосы вот-вот рассыплются. Он не знал, стоит ли ему ждать ее. Было бы грубо уйти, не сказав ни слова, после долгой и странной поездки, но ему почему-то казалось, что так будет лучше.
Хьюз бросил последний взгляд на карту и, миновав охрану, вышел в коридор. Там он постоял, соображая, откуда они пришли, слева или справа. И в тот момент, когда решил свернуть налево, кто-то сжал его руку.
— Вы же не думаете, что я брошу вас в одиночестве перед ужасом танцев, — сказала Ева.
Хьюз не знал почему, но в тот миг его накрыла волна облегчения.
Им каким-то образом удалось поймать такси, на котором настояла Ева; Хьюз не возражал, поскольку только что получил жалованье. Но когда она велела водителю ехать в «Кларидж», он запаниковал. Заметив выражение его лица, Ева рассмеялась:
— Не беспокойтесь, я не собираюсь вас заставлять угощать меня ужином, лейтенант. Моя семья держит там номер.
В Лондоне она преобразилась. Напряжение, раздражительность и грусть оставили ее. В такси она вытащила из волос шпильки и сунула в карман куртки.
Хьюз не стал спрашивать, откуда у ее семьи средства на номер в «Кларидже», ему это было безразлично. Но он был не прочь посмотреть на отель, где останавливались знаменитости, включая его кумира лорда Черчилля.
Машина затормозила перед отелем, и Хьюз невольно улыбнулся. Величественный вход было не разглядеть за мешками с песком, совсем как оперативный штаб в Цитадели, точно не было никакой разницы между службой и праздностью. И, так же как в Цитадели, Ева устремилась через фойе, ее нелепые ботинки стучали по полированному черно-белому мрамору. На сей раз Хьюз не испытывал желания держаться неприметно. Он глазел по сторонам, на многоярусные люстры, на уютные клубные кресла. Устрашающий портрет невероятно чопорной дамы висел над камином, от которого волнами распространялось тепло. Он подошел к стоявшей у конторки Еве.
— Добрый вечер, леди Ева, — сказал старик за стойкой.
Леди Ева? Да кто такая, черт побери, эта девица?
— Добрый вечер, Уинсон, — ответила Ева.
— Надеюсь, сегодня вы не слишком замерзли в дороге. — Он протянул ключ с латунной пластинкой, на которой было написано: «Кларидж, комната 201».
— Сегодня пришлось ехать на автомобиле.
— Очень хорошо, — сказал старик.
Ева повернулась к Хьюзу.
— Лифт там, — сказала она, беря его под руку и увлекая через фойе.
— Старик, похоже, знает свое дело, — улыбнулся Хьюз, — леди Ева.
— Да, Уинсон незаменим. — Ева будто не слышала, как он ее назвал. — Чего стоят только его остроумные высказывания.
Они стояли перед лифтом.
— Мне нужно принять ванну и избавиться от этой одежды, — сказала Ева. — А затем я угощу вас выпивкой в «Козери».
Хьюз высвободил свой локоть.
— Я подожду вас здесь, — сказал он, чувствуя себя по-дурацки. — А затем я угощу вас.
— Не глупите, — ответила Ева. — Никто не ждет в фойе.
Она втолкнула его в лифт.
Глядя куда-то в потолок, лифтер закрыл дверь.
Возле номера 201 Хьюз остановился:
— Послушайте, я подожду вас снаружи. И не говорите, что никто не ждет в коридоре.
— И вас сочтут извращенцем, — ответила Ева. — Или моим любовником, ждущим сигнала. Но как вам угодно.
— Господи, — произнес Хьюз, поспешно входя за ней в номер.
Оказавшись внутри, он, проклиная себя, оглядел резные деревянные шкафы, плюшевые ковры. От Евы следовало ждать проблем, он же понял это сразу. Он подумал о Ник, делящей с Хеленой хлипкий домишко на Вязовой улице, и почувствовал себя виноватым. Ему не следует здесь находиться. Но он знал, что ему хочется здесь быть, и если испытывал чувство вины, то лишь от того, что на самом деле совсем не думал о Ник.