После Ник поднялась и нырнула в океан. Хьюз последовал за ней, пытаясь дотянуться до нее под водой, но она уплыла слишком далеко. Она вынырнула и оглянулась на берег, на набегавшие волны. Он подплыл к ней, неторопливо, и, когда он был рядом, она обвила его рукой за шею и поцеловала. У нее был вкус оливок.
— Мне нравится цвет обшивки, — сказала Ник, кивая в сторону лодки.
— Я выбрал такой цвет из-за этого, — ответил Хьюз, нежно проведя большим пальцем по ее веку. — Цвет садовой змеи.[47]
Ник рассмеялась и ушла под воду, вынырнула круглоголовая, со слипшимися волосами.
— Кажется, меня первый раз в жизни назвали садовой змеей. Отличное описание. — Она поплыла к берегу, крикнув через плечо: — Ну, теперь-то ты будешь эти чертовы яйца, Хьюз Дерринджер? Или мне придется съесть их все самой?
Это был один из тех дней, которые не приходится потом припоминать, чтобы понять, насколько он был хорош. Бухта была спокойной, и вокруг ничего, кроме дюн и чаек, время от времени взлетавших, чтобы предупредить, что следует держаться подальше от их птенцов.
Позже, после ланча и короткого сна, Ник достала книгу. Он увидел, как сверкнуло у нее на пальце обручальное кольцо с бриллиантом, когда она открыла ее.
— Что ты читаешь?
— Стихи. Уоллеса Стивенса.[48]
— Почитай мне что-нибудь.
— А ты не взял для себя книгу? — Она с гримаской неодобрения посмотрела на него.
— Я был слишком занят.
— Какая досада, дорогой.
— Будь хорошей девочкой.
Она полистала страницы.
— Помнишь вот это? Оно называется «Депрессия перед весной». Петух кукарекает, но королевы нет. Волосы мои белокурые сверкают, как коровья слюна, тянущаяся по ветру.
— Коровья слюна?
— Ты считаешь, что садовая змея лучше?
— Не знаю, но змея… более сексуальное создание, как мне кажется. Слюнявая корова…
— Ты не поэт, дорогой, верно? Подумай об этой сверкающей слюне, стекающей из ее розового рта. Как паутина или что-то вроде.
— Ладно, ладно. Пощади.
— Хо! Хо!
— Вот именно — хо-хо.
Ник рассмеялась.
— Ну ладно. Больше не буду тебе читать.
— Я уж как-нибудь переживу.
— Налей еще вина и заткнись.
Хьюз поднялся, вытащил бутылку и вылил остатки в стакан Ник. Он посмотрел на горизонт.
— Наверное, пора собираться.
— Да, дети скоро вернутся домой. И Хелена… — Она замолчала. — Хьюз, все забываю спросить, ты виделся с шерифом, насчет Эда, я имею в виду?
— Нет.
— А собираешься?
— Да.
— Сегодня? Когда мы вернемся?
— Хорошо, раз ты так хочешь.
Он смотрел, как Ник аккуратно укладывает вещи и свою книгу в корзину, и знал, что защитит ее от всего и ото всех. Он потянулся и стряхнул песок, налипший у нее под коленкой. Она улыбнулась ему.
— Идем, — сказала она, подавая руку.
Он взял ее ладонь, и вместе они спустились с пляжа.
Хьюз шел по Мэйн-стрит к конторе шерифа, пытаясь сообразить, что же сказать. Довольно глупо расспрашивать шерифа об Эде, к тому же он нервничал, хоть толком и не понимал почему.
Он толкнул тяжелую дверь и направился к захламленному деревянному столу, стоявшему в центре вестибюля. Полицейский, которому на вид было не больше восемнадцати, черкал что-то на лежавшей перед ним промокашке, всем своим видом являя отчаянную скуку.
— Привет, — сказал Хьюз.
— Здрасьте, сэр, — ответил юнец, не смущаясь, что его застали за рисованием ракушек. — Чем могу помочь?
— Я хотел бы видеть шерифа Мелло, если он на месте.
— Ваше имя, сэр?
— Хьюз Дерринджер.
— Я справлюсь, может ли он вас принять.
Сквозь стекло Хьюз видел шерифа — тот сидел за столом и листал какие-то документы.
— Хорошо, — сказал Хьюз. — Спасибо.
Полицейский вошел в кабинет шерифа и закрыл за собой дверь. Хьюз наблюдал, как шевелятся губы молодого человека и как шериф смотрит на него сквозь стекло. Шериф помахал Хьюзу рукой и поднялся. Он вышел из кабинета вместе с юнцом:
— Мистер Дерринджер.
— Шериф Мелло.
— Чем могу служить?
Хьюз взглянул на молодого полицейского. У того на подбородке был прилеплен клочок белой бумаги — видимо, порезался, бреясь утром.
— Мы можем поговорить у вас в кабинете?
— Конечно. Проходите.
Окна кабинета выходили на выгоревшую, неопрятную лужайку.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил шериф, указывая на деревянное кресло, стоявшее перед его столом.
Кресло было слишком узким, Хьюз поерзал, пытаясь сесть поудобнее.
— Прошу прощения, что докучаю вам. Не уверен, что вправе сюда приходить, думаю, у вас есть куда более важные дела.
Шериф молча смотрел на него, голубые глаза не мигали. Под мышками форменной рубахи расплывались пятна пота, почему-то это вызвало у Хьюза беспокойство.
— Так вот, я по поводу сына моей кузины, Эда Льюиса. Его мать немного волнуется из-за всей этой истории с горничной.
— Понимаю, — ответил шериф. — Как держатся ребятишки?
— Они в порядке. Как будто ничего и не произошло.
— Дети, — произнес шериф. — Они тверже кокосов.
— Да, — согласился Хьюз, снова заерзав. — Дело в том, что миссис Льюис хотела узнать насчет своего сына… кажется, Эд сказал, что помог вам, и миссис Льюис интересуется, скорее даже волнуется вообще-то, что он мог видеть.
— Неужели?
Хьюз почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, сидящим перед директором школы.
— Да. Так что если вы можете успокоить ее на этот счет, я полагаю…
— Я понимаю беспокойство миссис Льюис за сына, — ровным голосом сказал шериф. — Но я, как вы там сказали? Не вправе? Да, вот это самое. Не вправе обсуждать определенные вещи, особенно если это безосновательные слухи.
— Разумеется. — Хьюз гадал, означает ли это, что шериф собирается ему рассказать, или наоборот.
— Тем не менее, раз уж вы семья. — Шериф откинулся в кресле. — Занятно, я прожил здесь всю жизнь. Но понял, что это выражение означает массу разных вещей для разных людей.
Хьюз понятия не имел, о чем он толкует, но руки его так и вцепились в подлокотники.
— В самом деле?
— В самом деле. — Шериф не шевельнул ни мускулом. — Как бы то ни было… вот какая штука. Когда я спросил Эда, видел ли он кого-то еще там, где нашли девушку, он сказал мне, что вы с ним частенько там гуляли.
— Понятно.
Хьюз почувствовал, как сердце колотится у него в груди.
— Так что я вообще-то рад, что вы пришли. Мне не придется ехать к вам домой.
— О.
— Вы хотите об этом рассказать?
— О прогулках? — Хьюз уставился на потолок, точно пытаясь припомнить, — Я бы не сказал, что это чистая правда. Как-то раз в начале лета мы и в самом деле совершили прогулку через Шерифов луг. У нас был мужской разговор. Отец мальчика… ну, он часто отсутствует. Вы понимаете.
— Это правда? С отцом парнишки что-то не так?
— Он просто, как бы точнее выразиться, не слишком хорошо с этим справляется, я полагаю.
Шериф Мелло чуть подался вперед, внимательно глядя на него, и, видимо, что-то для себя решив, кивнул.
— Ясно. Эд еще рассказал, что, возможно, он не уверен, но, возможно, как-то раз он видел там Фрэнка Уилкокса. Но наверняка он сказать не мог.
Хьюз затаил дыхание, ожидая продолжения. Когда же его не последовало, Хьюз выпалил:
— И?
— И что? — ухмыльнулся шериф.
— Что сказал Фрэнк? Если вы, конечно, можете мне рассказать. Это не мое дело…
— Что ж, мистер Дерринджер, по-видимому, мистер Уилкокс всю ночь провел дома, с миссис Уилкокс. Если верить миссис Уилкокс…
Последняя реплика повисла в воздухе как вопросительный знак.
— Понятно.
— Вот, собственно, и все. От сведений Эда толку оказалось немного, если вы понимаете, о чем я. — Шериф склонил голову. — Если только вы не знаете чего-нибудь, что могло бы нам помочь?
— Ну… нет. Я бы рад помочь. Но не могу.
— Возможно, вам что-то известно о личной жизни мистера Уилкокса, чего мы не знаем. Даже если это какая-то мелочь. Или, может, вы хотите рассказать нам что-то о своем племяннике.
Хьюз молчал. Черта с два он станет влезать в эту грязь глубже, чем нужно.
— Понимаете, мистер Дерринджер, община — все равно что семья. Как я уже говорил, каждый по-своему понимает, что это значит. Но, по мне, если кто из твоей семьи сделал что-то действительно плохое, нет смысла это скрывать. Так для всех будет только хуже.
— Я и в самом деле хотел бы помочь.
— Что ж, ладно.
Хьюз поднялся, чтобы уйти, но остановился. Он знал, что ему не стоит больше ничего говорить, но не смог удержаться.
— А ее друзья, семья, горничной в смысле. Елены Нунеш. Им нечего сказать? Обо всем этом.
— Нет. От них мы ничего не узнали.
— Закрытая община, я полагаю.
— Закрытая община. — На сей раз шериф рассмеялся в голос. Смех был сухой. — Вы про которую?
Хьюз вышел в раскаленный полуденный зной. Нервы у него были напряжены. Ему следовало рассказать шерифу о Фрэнке, когда горничную только нашли. Теперь он это понимал. Но тогда его занимало совсем другое. К тому же у Фрэнка, кажется, есть алиби. По словам шерифа. Но Хьюз не слишком верил в такое алиби. Шериф Мелло так точно не верил.
Шериф. Он ведь знает его с детства, тогда Рик Мелло паковал заказы на местном рынке. И все же в его присутствии Хьюз чувствует себя будто виноватым в чем-то. Не его проблема, что сотрудники шерифа не смогли ничего выяснить про Фрэнка Уилкокса. Пусть он видел их за теннисными кортами, но это ведь ничего не доказывает. И, раз Этта готова поручиться за своего мужа, значит… И Эд. Он выдумал, будто они вместе бродили на природе. Может, мальчик искренне пытался помочь и просто немного преувеличил? Но нет, Хьюз знал наверняка, что с мальчишкой неладно. Совсем неладно. Похоже, даже у шерифа возникли сомнения на его счет. Хьюз вспомнил мышь с зубочисткой в глазу. Нужно выпить.