На пароме до Острова я пытался найти решение. Взял кофе и поднялся со стаканчиком на палубу, чтобы подумать. Полдень, суббота, «Королева Острова» забита туристами и хиппи. Я надел свои «Рэй-Бэны», чтобы не щуриться, и погрузился в обдумывание задачи.
Избавиться от Тайлера — самый привлекательный вариант. Но это рискованно. Во-первых, он мужчина, к тому же довольно сильный, значит, я должен застать его врасплох, и велика вероятность, что что-то может пойти не так. Во-вторых, Дейзи хочет его. Я не понимал почему, но я понимал, каково это — хотеть чего-то, поэтому нельзя забирать его у нее.
С тетей Ник совладать проще. Как-нибудь вечером, в темноте, на пирсе возле Яхт-клуба она случайно упадет в залив. Или неудачный заплыв с причала. Все знают, что, перебрав со спиртным, она устраивает ночные купания.
Но мне не хотелось убивать тетю Ник. Не потому, что она мне нравилась. Может, потому, что в ней была сила. Или потому, что, несмотря на свою лживость, она делала наши жизни осмысленными. Не знаю почему. Мозг мой застопорился на этой мысли.
Я вспомнил, как наблюдал за ней много лет назад, когда она занималась сексом с тем музыкантом. Она обвила его ногой, он лежал на ней, а она нежно гладила его по шее. Но ее лицо. На нем застыло выражение то ли ненависти, то ли отвращения.
Из задумчивости меня вывела девушка, сидевшая рядом, она наклонилась ко мне и спросила:
— Извините, у вас зажигалки не найдется?
Я сунул руку в карман. Я всегда держу под рукой зажигалку, на случай вроде этого. Я разглядывал ее, пока она прикуривала. Светлые волосы, большая соломенная шляпа с мягкими полями затеняет лицо и плечи. Веснушки.
— Спасибо, — сказала она.
Она меня сразу же заинтриговала. У нее была карта Острова, из тех, что выдают в туристическом центре в Вудс-Хоул.
— Это ваша первая поездка на Остров? — спросил я.
— Да, — ответила она, глянула на меня из-под полей шляпы и отвернулась.
— Где вы остановитесь?
— В пансионе в Оак-Блаффс.
Она притворилась, будто изучает карту, поэтому я не стал докучать ей вопросами. Вместо этого, немного выждав, достал свой проверенный томик стихов и принялся листать страницы. И вскоре почувствовал ее взгляд.
— О, — сказала она, — Уильям Блейк.
— Да, — ответил я, отрывая взгляд от книги.
— Обожаю его. Гинзберг говорит, что он пророк.
Я молча смотрел на нее.
— Ну, это он так говорит.
— Почему пророк?
Она засмеялась:
— Даже не знаю.
Я улыбнулся.
— Извините. Я вам докучаю.
— Вы мне вовсе не докучаете.
— Я — Пенни, — сказала она.
— Эд.
— Вы не могли бы присмотреть за моей сумкой, пока я схожу в дамскую комнату?
Она сдвинула шляпу, чтобы лучше видеть меня.
— Я присмотрю за вашей сумкой, — сказал я.
Я наблюдал, как она идет к двери, ведущей на нижнюю палубу. Она чуточку косолапила. Я придвинул сумку к себе, расстегнул молнию и сунул руку внутрь. Нащупал что-то шелковистое, вытащил. Это был шарф в мелкую розочку, такие носят старушки. Я сунул шарф в карман своего блейзера — на потом.
Откинувшись в кресле, я подставил лицо солнцу. Интересно, сколько пансионов в Оак-Блаффс? Принялся считать те, что помнил. Тут раздался гудок, возвещавший о нашем приближении к причалу, и я осознал, что так и не придумал, как решить проблему, ждущую меня дома.
Слышу звук шагов медсестры по линолеуму раньше, чем вижу ее. Вжж-вжж. И вдруг ее лицо возникает надо мной. Она улыбается, увидев, что глаза мои открыты.
— Сегодня большой день, — говорит она, поправляя простыни и одеяло. — День посещений.
Она проверяет мои жидкости.
— Вы везунчик, молодой человек.
Я бы рассмеялся, если бы мог.
— Не у каждого такая мать. У некоторых вообще не бывает посетителей, никогда. Такая жалость.
Она вздыхает и на миг исчезает из моего поля зрения.
Затем я слышу ее бестелесный голос откуда-то от двери:
— Но не у вас. Каждый четверг, как часы.
Этот разговор у нас происходит каждый четверг — как часы. И даже если бы я мог говорить, нет никакой надобности в ответах.
Внезапно ее лицо снова повисает надо мной воздушным шаром:
— Хотите послушать радио?
Она включает радио и уходит.
Это «Тен-Тен-УИНС».[51] Вы даете нам двадцать две минуты, мы отдаем вам весь мир.
В полицейском расследовании недавнего убийства водителя такси в Сан-Франциско появились доказательства, что убийцей может быть тот же человек, что совершил четыре нераскрытых убийства в области Залива за последний год.
«Сан-Франциско кроникл» получила письмо от человека, именующего себя Зодиак, вместе с окровавленным куском ткани, который, по всей видимости, был отрезан от рубашки последней жертвы. Полиция проводит лабораторные тесты, чтобы установить, совпадает ли группа крови с группой крови жертвы.
В своем жутком послании автор письма насмехается над полицией, заявляя: «Это говорит Зодиак. Я убил таксиста на пересечении Вашингтон-стрит и Мейпл-стрит. Полиция Сан-Франциско могла бы поймать меня вчера, если бы как следует обыскала парк». Расследование продолжается.
Что за показушник. Они занимаются этим делом уже который месяц, странно, что его до сих пор не поймали. Он не слишком-то осторожен. И честно говоря, я нахожу его скучным. В его работе нет истинной целостности.
И все же, полагаю, это лучше, чем пялиться в потолок. Мне бы хотелось, чтобы они открыли окно в палате. Я не прочь подышать свежим воздухом.
Когда я приехал, Тайгер-хаус был погружен в тишину, я подумал, что все, наверное, на пляже. Я отнес сумку наверх, в свою комнату, и разложил вещи. Свернул шарф Пенни и спрятал под подушку. Я изучал автобусное расписание до Оак-Блаффс, когда почудился какой-то шум — со стороны комнаты Дейзи, что дальше по коридору. Я застал Дейзи вытаскивающей старье из гардеробной, она раскладывала предметы на кровати. Все ее сокровища. Большой плюшевый зверь, которого она выиграла на ярмарке в Вест-Тисбери, старая косметика и комиксы. На полу стояла коричневая картонная коробка.
Воздух пах свежестью и цветами растущего за окном дерева.
Она оглянулась и подскочила, прижала руку к сердцу.
— О, Эд, — сказала она. Пересекла комнату и поцеловала меня в щеку. — Как ты сюда добрался? Я бы встретила тебя у парома, если бы знала.
— На такси, — ответил я. — А где все?
— Я заставила маму увезти Тайлера кататься на лодке, чтобы он не путался под ногами, папа ушел в «Читальню» играть в карты. А твоя мама… — Она замолчала. — Вообще-то я понятия не имею, где твоя мама. Так что здесь только мы с тобой.
— Да, — сказал я.
Дейзи снова забралась в кладовую и вернулась с очередными безделушками.
— Что ты делаешь?
— О, просто прибираюсь. Расчищаю место для Тайлера. Мы собираемся вытащить эти старые кровати и поставить к свадьбе хорошую двуспальную. — Она улыбнулась. — К тому же, наверное, пора избавиться от этого мусора.
Я подошел к кровати и посмотрел на коллекцию. Вспомнилось, как она злилась, когда я сказал, что обнаружил ее тайник. Я взял старый флакончик лака для ногтей. И тут среди прочих вещей, предназначенных к отправке в коробку, я увидел свой подарок — наконечник стрелы. Перед глазами словно облачко пролетело.
— И все же я люблю эту комнату такой, какая она есть. — Дейзи огляделась. — Со старыми обоями и альбицией. Это глупо, но мне грустно от этих перемен.
— Это не глупо.
Дейзи вздохнула.
— Что ты собираешься сделать со своей коллекцией?
— Ох, не знаю. Наверное, выкину.
Она вернулась в гардеробную, высунула оттуда голову:
— Можешь поверить, что через два месяца я стану солидной замужней дамой? Как думаешь, пригласить Пичес на свадьбу?
— Значит, ты все-таки собираешься это сделать?
— Что сделать?
— Выйти за него.
— Боже, о чем ты говоришь? Разумеется, я собираюсь выйти за него.
Я взял наконечник и потер его пальцами.
— Думаю, тебе не стоит этого делать.
Она вышла из гардеробной, внимательно посмотрела на меня и села на кровать.
— Эд, я понимаю, ты не в восторге от Тая. Но я люблю его.
— Да, — произнес я.
— Как бы то ни было, — сказала она, — ничего не изменить.
— И все же я думаю, что тебе не стоит за него выходить.
— Помимо того, что он тебе не нравится, приведи мне хоть одну причину. — Она слегка рассердилась.
Наступило время внести ясность. Но я не был уверен, что она готова.
— Ну? — сказала она.
— Он влюблен в твою мать.
— Эд, ну в самом деле. Ты опять за свое? — Она рассмеялась.
— Разве я тебе когда-нибудь лгал?
Лицо ее изменилось. Мне случалось видеть такую перемену и прежде — когда человек понимал, что происходящее в корне расходится с его ожиданиями.
— Зачем ты говоришь мне такое? — Она сказала это почти шепотом.
— Потому что это правда. Я их видел.
— Заткнись, Эд Льюис!
Она вскочила и подошла к окну, провела рукой по москитной сетке, и я понял: она знает, что я говорю правду. Более того, она всегда это знала.
Через минуту она повернулась ко мне.
— Я не понимаю. — медленно произнесла она. — Не знаю, зачем ты хочешь сделать мне больно.
Я промолчал, и она, оттолкнув меня, вышла из комнаты. Я посмотрел на наконечник в своей руке. Подошел к кровати и хотел опустить наконечник в коробку, но рука вдруг затряслась, и я сунул его в карман.
Выйдя из комнаты, я обнаружил у двери мать. Она подслушивала. Наверняка.
— Привет, Эд, милый. — Она улыбнулась.
— Мама, иди выпей коктейль, — сказал я и оставил ее стоять с открытым ртом.
— Посмотрите, кто к нам пришел, — произносит медсестра. — Я же говорила.
И я вижу лицо матери. У нее ласковый взгляд. Она выглядит старше, еще старше, чем на прошлой неделе.
— Привет, Эд, милый, — говорит она, убирая волосы с моего лба.