Он вздыхает.
– Посмотрим, доживет ли она до утра.
Сесилия протягивает руку, чтобы погладить собаку по голове, но передумывает.
– Мы могли бы… – начинает она.
Остальная часть фразы остается невысказанной. Вероятно, девочка хотела предложить отвезти собаку к ветеринару, раз уж кровотечение остановилось. Посмотреть, сможет ли что-то сделать настоящий профессионал. Как минимум наложить швы. Но она знает своего отца. Знает, что лучше довольствоваться маленькой победой.
Он встает, кладет дезинфицирующее средство и остатки марли обратно в аптечку и начинает прибирать в кухне.
За его спиной рука Сесилии ложится на твою. Ты задерживаешь дыхание. Она легонько сжимает тебе пальцы. «Спасибо». Безмолвный жест, громкий, как грохот барабана. «Спасибо».
Ты ждешь, пока отец переключит свое внимание на швабру и ведро. Сосредоточенный и деловитый, небрежно стирающий кровь с кухонного пола.
На запястье Сесилии слабо бьется жилка. Ты замираешь на несколько секунд, затем сжимаешь ее пальцы в ответ.
Глава 45Женщина на прогулке
Он входит в комнату, расстегивает наручники и говорит:
– Идем.
– Что?
Он поторапливает тебя взмахом руки.
– Шевелись, у меня мало времени.
Ты встаешь, медленно, на случай если что-то неправильно поняла. Но он не выходит из себя. Наоборот, хочет, чтобы ты шагала быстрее. Тянет за запястье, подгоняет на лестнице.
Середина дня. Понедельник. Сесилия в школе. Он должен быть на работе. Ты не ожидала его возвращения как минимум до ужина.
Собака. Ему пришлось вернуться, чтобы ее проверить. И заодно он решил сделать… что бы то ни было.
Он приподнимает свитер, показывает пистолет в кобуре. Ждет, пока ты кивнешь, затем открывает дверь.
– В машину.
Он все держит под наблюдением – тебя, пикап, окрестности, деревья, дома и птиц. Его рука плотно обхватывает твое плечо. Он ведет тебя к машине, открывает и закрывает пассажирскую дверцу, бежит на сторону водителя. Когда вы оба оказываетесь внутри, ты буквально чувствуешь, как в воздухе спадает напряжение.
– Что происходит?
Он цокает языком, будто ответ очевиден.
– Мы прокатимся.
У тебя сводит живот. Ты понятия не имеешь, что это значит. Он поворачивает ключ в замке зажигания и сосредоточенно выруливает с подъездной дорожки. По его лицу нельзя ничего прочесть.
Проклятье.
Он не приказывает закрыть глаза. Когда машина выезжает на дорогу – проселочная дорога, по обеим сторонам деревья и дома, настоящие дома, черт бы их побрал, но никого не видно, – ты спрашиваешь:
– Мне можно… смотреть?
– Делай что хочешь, – говорит он. Самая большая гребаная ложь, которая когда-либо слетала с его языка.
Ты не отрываешь глаз от окна. Запоминаешь подсказки. Все – каждый листок, каждый дом – жизненно важно. С того вечера в гостиной умственные усилия сродни вращению педалей по сухому рису: не за что уцепиться, ты проскальзываешь, но не сдаешься.
Нельзя сдаваться.
Он едет медленно, минуя дом за домом. Местность представляет собой жилую застройку, в противоположность его бывшим владениям – большому участку в лесу, спрятанному от чужих глаз.
Открытая, навязчивая среда обитания для него неестественна. Посади такого человека в подобное место, и он превратится в пороховую бочку.
Вокруг деревья и линии электропередачи, ничего особенного. В палисадниках перед домами никого. Взрослые на работе, дети в школе. Вы проезжаете стадо коров справа. В нескольких футах дальше – реклама мясного завода «Братья Мясники». Рядом с рекламным щитом – старый колодец, ржавый, жуткий. Колодец из старых сказок.
Сосредоточься.
До сих пор он дважды свернул налево, затем направо. Дважды налево и направо. Ты сохраняешь эту информацию, как игровой чит-код. Налево, налево, направо и прямиком мимо стада «Братьев Мясников».
Слева мини-отель. Справа библиотека. И вдруг – открытый, доступный, бери-не-хочу – центр города прямо перед тобой.
Должно быть, у тебя галлюцинации.
Он едет по главной улице. От окружающего изобилия разбегаются глаза: закусочная, книжный магазин, кофейня, пекарня, винный магазин, парикмахерская, студия йоги, аптека. За углом – ресторан под названием «Амандин». Закрыт. Рестораны, как ты помнишь, часто не работают по понедельникам.
Все выглядит таким нормальным, будто можно выйти из машины и чем-нибудь заняться – взять латте, посетить урок виньясы, купить новую помаду.
Ты поворачиваешься к нему. Его глаза, прозрачные в лучах зимнего солнца, поблескивают. Ладони управляются с рулем. Руки в положении десять и два. На заднем плане книжный магазин. Так просто. Парень едет по делам. Папа в городе. Уважаемый человек, респектабельный житель респектабельного города.
Он останавливается у пекарни. Паркуется за серебристым «БМВ», оставляет двигатель работать на холостом ходу. Спрашивает:
– Ну, как тебе?
Ты понятия не имеешь, чего он ждет. Робко косишься в сторону. Разве он не должен волноваться? Вдруг тебя кто-то увидит? В любую секунду. Он пять лет скрывал тебя, опускал шторы, запирал двери… Что он задумал?
– Здесь… мило, – осторожно говоришь ты.
Негромкий смешок.
– Подходящее слово. Люди здесь тоже милые. – Он выглядывает из окна. – Кстати о…
Ты следишь за его взглядом. Из пекарни выходит мужчина: голова втянута в плечи, серая куртка, бумажный пакет под мышкой. Заметив пикап, мужчина меняет маршрут.
Он направляется к вам.
Когда он подходит ближе, ты отмечаешь детали: редеющие волосы, коричневые пятна у основания черепа, серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки. Ты жадно ловишь каждую мелочь, очарованная его совершенно банальной наружностью. Всему виной пять лет заточения.
Мужчина машет вам рукой.
– Эйдан!
Вот, сейчас. Он вытащит пистолет, и человеку в серой куртке придет конец. Ты вцепляешься в сиденье. Стискиваешь челюсти, зубовный скрежет эхом отдается в мозгу.
Звук справа. Ты опасливо скашиваешь глаза.
Стекло с пассажирской стороны опускается. Что, черт возьми, происходит?
– Добрый день, судья.
Голос сердечный, вежливый, приторно-сладкий. На лице простое, искреннее удовольствие от встречи со старым приятелем на улице.
Твое стекло опущено до конца. Мужчина в серой куртке прислоняется к машине и опять здоровается.
– Как жизнь? – спрашивает он. – Сегодня отдыхаешь?
Человек слева от тебя смеется, постукивая пальцами по рулю.
– Временно. Вы ведь в курсе, как оно бывает… Босс никогда не отпускает меня надолго.
Мужчина усмехается в ответ.
– Конечно, а то я не знаю… Зови меня Фрэнсис. Я сто раз говорил, не нужно формальностей.
– Если настаиваете. – Затем шутливым тоном: – Судья.
Стараясь не вызвать подозрений, ты поднимаешь взгляд на мужчину в серой куртке и пристально смотришь на него. Глаза слезятся. Лицо горит. «Посмотри на меня. Услышь мои мысли. Посмотри на меня, чертов кретин. Тебе известно, кто я?»
Наверняка твое фото мелькало всюду. После того как он тебя похитил. Это произошло в другом месте, но не слишком далеко. Будь ты судьей в соседнем городе, неужели не знал бы? Не запомнил? Разве лица пропавших без вести не отпечатались бы у тебя в мозгу навечно?
Мужчина останавливает на тебе взгляд. Наконец-то. Несколько мгновений ты веришь, что он тебя узнал. Этот человек тебя спасет. Затем он обращает взор в сторону водительского сиденья, приподняв брови в немом вопросе: «А это?..»
Ты хочешь выкрикнуть правильный ответ, свое имя, но ничего не выходит. Мозг тяжелый, как гиря.
На мое левое плечо ложится рука.
– Моя кузина. Приехала в гости на праздники.
В свой первый день в доме ты увидела женщину в зеркале ванной. Совсем на тебя не похожую. Белые пряди в волосах, впалые щеки. На пять лет старше. Без макияжа. Раньше ты накладывала много косметики. Подводку для глаз, тональный крем, помаду. А теперь посмотри на себя. Кто тебя узнает, за исключением матери и отца, высматривающих твое лицо в каждой незнакомке на улице?
Ты не способна произнести свое чертово имя. Даже у себя в голове.
Судья одобрительно кивает и поворачивается к тебе.
– Вы откуда?
Язык прилипает к нёбу. Солгать? Назвать случайное место? Что делать, если у судьи возникнут дополнительные вопросы? Или сказать правду? Заронить семя, назвать город, из которого тебя похитили?
Прежде чем ты успеваешь принять решение, за тебя отвечает мужчина на водительском сиденье:
– Рейфорд, Флорида. К северу от Гейнсвилля. Вся семья оттуда родом.
Судья отпускает шутку, что-то насчет погоды: мол, надоело флоридское солнце?
Ты думаешь: Рейфорд, Флорида. Как легко это слетело с его языка… Что говорят об искусных лжецах? Что они прикрывают каждую ложь тонким слоем правды?
Наверное, он сам оттуда. Рейфорд, Флорида. Ты представляешь себе мальчика, пекущегося на солнце: волосы вьются от влажности воздуха, рубашка прилипла к телу. Комары, детеныши аллигаторов и узловатые дубы. В голове у него сгущаются тучи.
Судья постукивает по автомобилю с твоей стороны.
– Ну, не буду вас задерживать. – Он кивает тебе. – Приятно было познакомиться. Надеюсь, вам здесь понравится. Извиняюсь за лютый холод. Это местная особенность.
В воздухе повисает тишина. Наконец ты вспоминаешь, как надо вести себя при подобных разговорах. Улыбаешься мужчине. Выдавливаешь «спасибо». Слово обжигает язык.
«Вы меня не узнаете? Неужели правда можно вот так исчезнуть из мира, словно кануть под лед замерзшего озера, и никто даже не подумает тебя искать?»
Стекло с пассажирской стороны поднимается. Он наблюдает, как судья бежит обратно к своей машине, затем выезжает на дорогу. Затем, помахав приятелю в последний раз, поворачивает из города.
Ты молчишь, пока пейзаж вновь не сменяется на деревья и линии электропередачи. Скорбишь об упущенной возможности. О мужчине, который мог бы тебя спасти. О той, кем ты была раньше, кого перестали искать.