Кульминацией всех этих дискуссий стала долгая встреча с Аджаном Чаа. Эксперты-строители, спонсоры-миряне – все предлагали различные варианты дизайна, стоимости и времени, которое уйдёт на строительство. Наконец со своими идеями и вопросами выступила богатая мирская последовательница. «Скажи нам, Аджан, какой из этих планов стоит выбрать? Самый скромный? Самый дорогой? Как мы будем продолжать строительство?».
Аджан Чаа рассмеялся: «Когда вы поступаете хорошо, получается хороший результат». Это было всё, что он сказал. Построенный зал Дхаммы был великолепен.
Маха-Пуджа – это важный буддийский праздник, во время которого отмечается собрание 1250 пробуждённых учеников в присутствии Будды. На этой встрече Будда предложил им «странствовать повсюду», распространяя Дхамму для «пользы, блага и пробуждения» живых существ, где бы они ни находились.
Отмечая этот праздник, Аджан Чаа со многими сотнями монахов сидят всю ночь в медитации, окружённые мирянами, пришедшими из соседних деревень. В обычный год в большом зале присутствует, пожалуй, тысяча крестьян. Они сидят в медитации час, затем Аджан Чаа или один из его главных учеников, которые также являются настоятелями в своих монастырях, произносят вдохновляющую речь о Дхамме. Затем снова следует часовая медитация; медитации и лекции чередуются на протяжении всей ночи.
Один из самых первых западных учеников Аджана Чаа сидел среди группы монахов-новичков, ощущающих вдохновение и радость, а также чувствующих трудность этого всенощного торжества и практики. По окончании одной из часовых сессий медитации в середине ночи Аджан Чаа объявил крестьянам, что сейчас они услышат учение на их родном языке лао, которое даст западный монах. Монах был настолько же удивлён, как и жители деревни, но, не имея времени готовиться и нервничать, он сел перед собранием и рассказал о вдохновении, которое привело его к принятию монашества, и новом понимании Дхаммы, которое он обрёл из практики. После этого случая он очень редко нервничал, выступая перед группой слушателей.
Позже Аджан Чаа объяснил, что обучение Дхамме должно идти без подготовки, от сердца и внутреннего опыта. «Сядь, закрой глаза и отойди в сторону, – сказал он. – Пусть Дхамма говорит сама».
В другой раз Аджан Чаа попросил выступить Аджана Сумедхо, своего старшего западного ученика. Сумедхо говорил полчаса. «Говори ещё полчаса», – сказал Аджан Чаа. И спустя полчаса: «Говори ещё». Сумедхо продолжал, и его речь становилась всё более скучной. Многие из слушателей начали дремать. «Полностью отдайся процессу говорения, – уговаривал его Аджан Чаа. – Просто делай это». После борьбы с собой, продолжавшейся несколько часов, Сумедхо научился слышать и чувствовать аудиторию и не бояться критики со стороны слушателей в то время, когда он говорит.
Аджан Чаа спросил монаха, который уезжал из монастыря, планирует ли он обучать людей Дхамме, когда вернётся на Запад. Тот ответил, что у него нет конкретных планов преподавать Дхамму, но если кто-нибудь попросит, то он приложит все усилия, чтобы объяснить, как надо практиковать.
«Очень хорошо, – сказал Аджан Чаа. – Полезно рассказывать о Дхамме тем, кто спрашивает».
«И когда ты будешь разъяснять её, – продолжал он, – почему бы тебе не назвать это христианством? Люди на Западе могут не понять, если ты начнёшь говорить о Будде.
Я говорю о Боге с христианами, хотя и не читал их книг. Я нахожу Бога в своём сердце. Не думаете же вы, что Бог – это Санта Клаус, который приходит раз в год с подарками для детей? Бог – это Дхамма, истина; тот, кто видит эту истину, – видит вообще всё на свете. И кроме этого в Боге нет ничего особенного – только это.
То, чему мы на самом деле учим, – это как быть свободными от страдания, как быть любящими, мудрыми и сострадательными.
То, чему мы на самом деле учим, – это как быть свободными от страдания, как быть любящими, мудрыми и сострадательными. Это учение и есть Дхамма – в любом месте, на любом языке. Так что можешь называть это христианством. В этом случае некоторым будет легче понять то, о чём ты говоришь».
Начинающим учителям Дхаммы Аджан Чаа давал такой совет: «Не дайте слушателям напугать себя. Будьте твёрдыми и прямыми. Чётко понимайте свои недостатки и пределы своих возможностей. Работайте с любовью и состраданием и, когда встречаетесь с людьми, которым не способны помочь, развивайте самообладание. Иногда преподавание – это трудная работа. Учителя становятся мусорными баками, в которые люди складывают свои разочарования и проблемы. Чем больше людей вы учите, тем сильнее встаёт вопрос утилизации мусора. Не волнуйтесь. Преподавание – прекрасный способ практиковать Дхамму. Дхамма может помочь всем, кто действительно применяет её в своей жизни. У тех, кто учит, возрастают такие качества, как терпимость и понимание».
Аджан Чаа поощрял своих учеников делиться тем, чему они научились. «Когда вы узнали правду, вы сможете помочь другим – иногда словами, но в основном самим своим существованием. Что касается бесед о Дхамме, то я не очень искусен в них. Тот, кто хочет меня знать, должен жить со мной. Если вы останетесь надолго, то сами всё увидите. Я сам в качестве лесного монаха странствовал много лет. Я не учил – только практиковал и слушал то, что говорили Учителя. И вот вам важный совет: когда вы слушаете – слушайте по-настоящему. Я не знаю, что ещё можно сказать». Он сказал достаточно, чтобы этого хватило нам на долгое время.
Аджан Чаа окружён посетителями бо́льшую часть дня – учениками, фермерами, политиками, генералами, паломниками, последователями. Они просят его благословения, ищут совета, расспрашивают его, восхваляют его, бросают ему вызов, упрекают его и приходят к нему с тысячей проблем, требующих решения. Он без отдыха учит этот непрекращающийся поток людей. Однажды он отметил, что изучил не меньше Дхаммы, принимая этих людей, чем изучил бы при любой другой практике.
Некоторые ученики спрашивали Аджана Чаа, почему он так редко говорит о Ниббане, а учит о мудрости в повседневной жизни. Другие учителя так часто говорят о достижении Ниббаны, о её особом блаженстве и её значении в своей практике.
Аджан Чаа отвечал, что одни люди, насладившись хорошей пищей, затем будут ходить и хвалиться этим перед всеми, кого они встретят. Другие будут есть такую же пищу и наслаждаться ею, но, когда она закончится, не будут испытывать желания бродить по окрестностям и рассказывать всем встречным-поперечным о пище, которую уже съели.
Аджан Чаа говорит, что он больше не видит снов. Он спит всего несколько часов в сутки на верхнем этаже небольшой однокомнатной хижины. Под этим домиком, который по тайской традиции стоит на деревянных столбах, расположен настил, на котором он принимает посетителей.
Часто эти посетители приносят ему подарки – не только еду или монашеские одежды, но и изящные древние статуэтки и прекрасно сделанные предметы народного творчества, изображающие буддийские сюжеты. Один западный монах, коллекционер и большой ценитель азиатского искусства, когда ему было поручено помочь с уборкой хижины Аджана Чаа, был очень взволнован от представившейся, как он думал, возможности увидеть столько прекрасных экспонатов. Он поднялся наверх, открыл дверь – и увидел только голую кровать и москитную сетку. Он обнаружил, что Аджан Чаа раздаёт эти подарки так же быстро, как получает их. Он ни к чему не цепляется.
Со времён самого Будды монахи были призваны совершать обряды, давать благословения и возвращать душевный покой ученикам-мирянам в трудные для них времена. Говорят, что сам Будда использовал традицию успокоения сердец своих учеников с помощью святой воды и благословения.
Поскольку жизнь, заполненная учёбой и церемониями, для большинства монахов в Таиланде заняла место подлинной практики, Аджан Чаа обычно шутливо называет эти церемонии «отвлечением внимания от Пути». Тем не менее он также использует эти церемонии тогда, когда они приносят пользу. В один очень жаркий день его пригласили в город, чтобы прочитать лекцию о Дхамме и провести церемонию благословения для преданных учеников-мирян. После распевания молитв, предварявшего лекцию о Дхамме, и самой лекции Аджан Чаа приступил к чтению молитв над бронзовой чашей с водой, соединённой шнуром, проходящим через руки восьми монахов, подпевавших ему (это действо – наследие древнеиндийского ритуала «Священная нить»), с большой статуей Будды, сидящего в медитации. Пение молитв над водой завершилось подношением свечей и благовоний, и Аджан Чаа встал с пальмовым листом, чтобы разбрызгивать эту воду в качестве благословения дому и тем, кто пришёл послушать лекцию о Дхамме.
В одном молодом западном монахе, участвовавшем в церемонии, нарастало раздражение из-за жары и ещё большее раздражение из-за самой церемонии. «Зачем вы утруждаете себя такими явно бесполезными церемониями, когда они не имеют ничего общего с практикой?» – шепнул он Аджану Чаа, улучив момент. «Возможно, потому, – шепнул в ответ учитель, – что сегодня жаркий день и всем этим людям необходим прохладный душ».
Селяне и ученики, живущие неподалёку от Ват Па Понга, рассказывают много историй о сверхспособностях Аджана Чаа. Они говорят, что он способен сделать так, чтобы его тело появлялось одновременно в нескольких местах, а некоторые утверждают, что видели его двойника. Они рассказывают о его великих исцеляющих способностях, о том, как он лечил больных, или они говорят о его умении видеть умы других людей, о его ясновидении или вхождении в самадхи.
Аджан Чаа смеётся над этими историями, над непросвещённой озабоченностью и ошибочным благоговением перед подобными силами. «Есть только одно настоящее волшебство, – говорит он, – волшебство Дхаммы, учения, которое может освободить ум и положить конец страданиям. Любое другое волшебство подобно иллюзии карточного фокуса – оно отвлекает нас от реальности, нашего отношения к человеческой жизни, к рождению и смерти, к свободе». «В Ват Па Понге, – говорит он, – мы учим только настоящему волшебству».