– И что?
– Сказала, что о Викторе ничего слушать не хочет. От встречи с ним отказалась.
Арсентьев понимающе кивнул.
– Смотри-ка. А в общем, Тамара права.
– Через час вернулась и попросила разрешения на передачу, – добавил Савин.
…Раздался телефонный звонок. Арсентьев узнал голос Муратова. Слушал его долго. Отвечал короткими репликами. Наконец, просияв, дал отбой. Муратов доложил важные сведения: Школьников, Архипов, Лисовский в ноябре – январе находились в командировке в Новомосковске. Жили в гостинице «Центральная», где и работал Валетов. Вот она, разгадка того, что его мучило все эти дни! Теперь дела о кражах увязались прочно. Причастность к ним Валетова уже не была предположением. Арсентьев понимал всю ценность полученной информации. Теперь нужно было четко подготовиться к предстоящей операции по задержанию, определить в ней задачи каждому сотруднику.
Он уже опечатывал сейф, когда раздался новый звонок. Снял трубку, сказал, что слушает.
Тянулась длинная пауза. Арсентьев был готов нажать рычаг, но услышал в трубке сдержанное дыхание. По привычке подул в мембрану и повторил: «Говорите, слушаю вас!»
Раздался далекий мужской голос.
– Это милиция? – Да!
Его спросили по фамилии. Арсентьев сказал, что у телефона он.
– Вы ищете Валета? – глухо прошепелявил мужчина, явно меняя свой голос.
– Допустим.
– Он завтра в двенадцать будет у Патриарших прудов. Ближе к улице Жолтовского. Можете брать… – Разговор был немногословен, длился всего полминуты. В трубке раздались частые гудки. Арсентьев посмотрел на часы – без пяти восемь. Он закурил и позвонил Филаретову.
– Не уходи! Я подскочу. Такой сигнал – это шанс! – горячо проговорил Филаретов. – Нужно срочно скоординировать действия. Валета голыми руками не возьмешь. Решать надо спешно…
– А может, это игра? – спросил Арсентьев, помня информацию Филиппова о завтрашней встрече Тарголадзе и Портнова около кинотеатра «Москва».
– Не думаю, – твердо сказал Филаретов. – Похоже, сведения достоверны. Звонившему такая интрижка все равно что себя оплевать.
ГЛАВА 17
Ровно в одиннадцать две муровские «Волги» подкатили к площади Маяковского. Оперативники вышли на оживленные тротуары и смешались с толпой. Разделившись на группы, они прошагали мимо зеркальных окон ресторана «София», магазина «Колбасы», гриль-бара. Пройдя подземные переходы, блокировали указанные им места. Филиппов выбрал удачную позицию. Пристроившись к очереди в билетную кассу Театра сатиры, он уже о чем-то увлеченно разговаривал с двумя скромно одетыми девицами. Оказаться замеченным здесь риска не было. Таранец с Гусаровым встали у гостиницы «Пекин», поближе к пешеходной дорожке. Филаретов свою группу расставил около метро, из дверей которого лился плотный людской поток.
Валет появился у Концертного зала имени Чайковского ровно в одиннадцать.
– Видишь? – спросил Арсентьев Филиппова.
– Засек! – односложно ответил Филиппов и чуть заметно кивнул. Его профессиональная память сработала безотказно. – Изменился, конечно. Худоват стал… и сердитый.
Вид у Валета и впрямь был хмурый. И выглядел он неважно. Лицо землистое, под глазами отечные мешки. В эту ночь он долго ворочался, не мог заснуть. Мучила бессонница. Около двух, откинув одеяло, он встал и вышел на кухню. Допил оставшееся в бутылке пиво и, сев на табуретку, закурил. Гнетущая тоска переросла в безразличие ко всему – к себе, к увесистой пачке денег, хитро спрятанной в квартире, к оставшимся ценностям, которые утром он должен отдать Робику.
«Это мое последнее дело, – решил он, нервно затягиваясь. На эти деньги проживу спокойно пару лет, а там видно будет. Лишь бы не споткнуться по-глупому. – Прижавшись спиной к холодному кафелю, вдруг подумал: – Ведь я хотел красивой жизни, а что стало? Я в ней один, как перст, житье свое превратил в сплошной страх».
В эту ночь размышлял он долго и не заметил, как уснул.
Прохаживаясь меж колонн, Валет сейчас терялся в догадках. Прошло десять минут, прошли еще десять, а Робик не появлялся. «Опять тянет, – зло подумал он. – Был паразитом, паразитом и остался».
Валет чувствовал себя обманутым. Голову под срок он подставляет один, и весь ответ за кражи на него одного. Зато гуляют все. И Робик, и покупатели, и те, кто ворованные вещи носить станет. Им беззаботно, они не тужат, рассуждал он. И страх их не пугает. А я, выпрыгивая вперед, первым же и сажусь. Выходит, мне из-за публики и на воле свободы нет?..
…Робик вынырнул из толпы незаметно. Подошел вроде бы прикурить. Валет протянул спичечный коробок.
– Паскудный ты человек. Опять опаздываешь, – сквозь зубы процедил он. – Зачем заставляешь столбом стоять напоказ? Или меня на прочность проверяешь? За такие дела знаешь что полагается?
– Скажи, пожалуйста, как быстро летит время, – невозмутимо ответил Робик. – Не злись. Я покупателя ждал.
– Вот этого я не знаю, – желчно проговорил Валет. – С этим разберемся потом. А сейчас проворачивай дело. В коробке цацек на пять тысяч. Дешевле не отдам. Если надумаешь играть, под корень тебя заделаю.
От привычной самоуверенности Робика не осталось и следа. Понадобилось несколько секунд, чтобы он окончательно пришел в себя.
– Опять грозишь? – сказал обиженно и, резко повернувшись, зашагал через площадь. Он шел стремительно, будто ничего и не произошло, хотя всей спиной чувствовал тяжелый взгляд Валета.
Арсентьев уловил момент передачи коробка, сказал об этом Филиппову. Тот подошел к газетному киоску и просигналил Таранцу. Его поняли правильно – брать Робика рано. Нужно дождаться его контактов с другими связями.
Робик шагал по площади, ничего не видя перед собой, и думал: «Откуда у Валета такая злоба? От воровской жизни?» Робик знал, что страх перед ним появился у него после брошенной фразы о даче в Загорянке. Недобрый намек засел в памяти прочно. «Выходит, знает, где дача, знает, сколько в нее вложено… Поэтому и сказал. А если так – может и подпалить». Эта мысль терзала его.
Валет стоял спиной к дверям Концертного зала и цепко смотрел вслед Робику. Когда тот скрылся за углом кинотеатра «Москва», он неторопливой походкой праздношатающегося человека, больше ни о чем не думая, побрел по Садовому кольцу в сторону Бронной улицы.
Робик, не задерживаясь, прошагал мимо «Жигулей», стоявших против гостиницы «Пекин». В это мгновение заметил: за рулем был Гурам. Позади него – представительный мужчина лет шестидесяти, с крупными чертами лица, похожий на большую откормленную птицу.
Через минуту Робик подошел к машине.
– Я просил тебя приехать одного, – захлопывая дверцу, бесцеремонно сказал Гураму.
– Это мой родственник. Он ювелир. Хочу знать его совет. Мужчина манерно кивнул и назвал свое замысловатое имя.
Робик не ответил.
– А вы невежливы, молодой человек. Не представились. Робик вспылил. Сказалось напряжение.
– Может, вам адрес мой дать и рабочий телефон? О чем речь, уважаемый? Я вашего имени не спрашивал. К тому же, надеюсь, второй встречи с вами не будет! – Он в упор посмотрел на мужчину, потом на Гурама. – Ты меня об этом человеке в известность не ставил, – говорил и чувствовал, что привычное ощущение своей значительности вновь возвращается к нему.
Гурам посмотрел улыбчивыми глазами и повторил:
– Он мой родственник.
Робик протянул ему спичечный коробок.
– Там пара серег и два кольца. Просят восемь тысяч. Хозяин – человек солидный. Ерунды предлагать не станет.
– Посмотрим! – значительно проговорил мужчина, взяв коробок. К своим тяжелым, коричневым векам он заученным жестом ловко приладил аккуратную лупу. Подставив под солнечный луч серьги, склонился над ними. Ювелир проявил большую разборчивость.
– Алмазы хорошие, – сказал со знанием дела. – Правда, камни имеют нацвет. А на двух гранях отчетливо видны сколы. – Он профессионально покрутил перед лупой и кольцо: – Думаю, достаточно будет заплатить за все шесть с половиной тысяч.
Чувствуется, мастер своего дела, с раздражением отметил Робик и, повернувшись к нему всем корпусом, пытаясь пристыдить за столь низкую цену, укоризненно покачал головой:
– Они стоят дороже!
– Может, и стоят, но кто возьмет?
– Удобная арифметика… Интересно у вас получается.
– Вас не устраивает эта сумма? – с открытой иронией спросил ювелир. – Сколько же вы хотите получить за этот ношеный утиль?
– В каком смысле? – Робик с завидным хладнокровием воспринял эти слова. – Да это же начало века!
– Сейчас конец века, – словно в отместку за его грубоватый тон, ответил ювелир.
– Не надо спорить, – вмешался Гурам, – вещи мне нравятся. И я готов заплатить за них шесть с половиной наличными.
Робик сделал вид, что попал в пиковое положение.
– Я не могу сам решить этот вопрос…
– А какие вопросы вы решаете сами, без указок, молодой человек? – с чуть заметной усмешкой спросил ювелир. – Давайте поедем к владельцу этих устаревших побрякушек, и вы скажете о наших условиях. Если такой вариант не устраивает, то, как говорится, рад был познакомиться. У меня времени в обрез! Я не привык к долгим разговорам, – он с достоинством замолчал и отвернулся.
Робик не произнес ни слова, в задумчивости защелкал замком ветровичка, потом, решительно махнув ладонью, проговорил:
– А! Беру риск на себя. Отсчитывайте купюры.
Когда он вышел из машины, ювелир тихо рассмеялся и крепко пожал локоть Гурама.
– Этот ношеный утиль, как я выразился, этот устаревший хлам стоит вдвое дороже. Вы сделали удачную покупку. Или, как говорят в Одессе, заимели птицу счастья в кармане.
– А вы за пятиминутную консультацию заработали сто пятьдесят рублей. Конечно, при том условии, если не ошиблись. – Гурам ловко развернул автомашину, и она, вырвавшись на Садовое кольцо, на большой скорости помчалась к площади Восстания.
Арсентьева и Филаретова мгновенно проинформировали по микрорации: «Второй и третий объекты на автомашинах разъехались в разные стороны». Такой вариант предусматривался планом развития операции. Решение было принято в считанные секунды. Последовали команды. За «Жигулями» рванулась группа Таранца. Их «Волга