Маргит вопросительно смотрела на Томаса и обдумывала только что полученную информацию.
— Полагаю, теперь мы можем исключить, что Кики Берггрен пыталась отравиться крысиным ядом по собственной воле, — заключила она. — Если уж человек решился на такое, существует по меньшей мере десяток более быстрых и легких способов. Например, хорошая доза снотворного в сочетании с бутылкой виски — до сих пор это срабатывало.
Маргит цинично хихикнула. Полицейские часто прибегают к черному юмору, когда не хотят говорить о чем-то напрямую.
Томас решил сменить тему разговора.
— Калле, — обратился он в телефон, — можешь посмотреть, чем занимаются те двое на Сандхамне, к которым мы едем? Я забыл в спешке…
— Минуту…
В динамиках зашелестела бумага, а потом вернулся голос Калле:
— Питер Грааф работает ИТ-консультантом, Филипп Фален имеет собственное предприятие, поставляющее профессиональное кухонное оборудование.
Маргит присвистнула:
— То есть ресторанный бизнес… Интересно, что, кроме кухонного оборудования, Филинн Фален поставляет своим клиентам? — она посмотрела на наручные часы. — Пришло время поговорить с этими господами.
Спустя добрые сорок пять минут они высадились на пароходном причале на Сандхамне.
Иногда катера идут от Ставнеса до Сандхамна прямым ходом, и тогда весь путь занимает чуть больше получаса. Но на этот же раз, похоже, капитан решил почтить вниманием каждый мостик в южных шхерах и высаживал пассажиров везде, где только можно, прежде чем пришвартовался в гавани.
У трапа выстроилась очередь из туристов и семей с детьми. Предъявив на выходе билеты, Томас и Маргит наконец сошли на берег.
Возле причала толпились встречающие. Молодежь лакомилась мороженым, не сходя с велосипедов. В стороне у киоска с прессой несколько человек просматривали вечерние газеты. Томас заметил краем глаза, что сандхамнские убийства все еще в фокусе внимания.
Притом что в целом гавань выглядела как обычно, разве не так многолюдно. Да и лодок стало поменьше.
Ступив на берег, Томас и Маргит сразу направились в западную часть острова. Именно там находились оба дома, с владельцами которых полицейским нужно было поговорить. Томас смотрел в карту, отмечая попутно, мимо чьих владений лежит их путь.
От «Стриндбергсгордена» повернули на дорожку в южном направлении, которая вела в исторический центр поселка и его самую старую часть. По пути миновали дом, праздничный, как пряник, и крашеный фалу. Все здесь было начищено и свежевыкрашено, но в миниатюрном формате. Прилегающий к дому участок составлял не больше двух метров от каждой наружной стены. Флаг поднят, южная сторона дома вся в гроздьях ежевики, хотя на дворе только июль. Вдоль штакетника выстроились глиняные горшки с цветочными орнаментами, а в одном из углов двора притулился навес со столом и двумя стульями рядом с миниатюрным дровяным сараем с покрытой лишайником черепичной крышей.
И все это выглядело как реклама шведского лета.
Они пересекли площадь Адольфа — традиционное место народных гуляний на праздник летнего солнцестояния. Посредине площади все еще стоял шест, украшенный подвявшей зеленью. Стена одного из домов по периметру была полностью увита китайской розой — настоящий розовый фейерверк. Казалось, здесь нет ни одного дома без клумб, кипящих этой радужно-зеленой пеной. Или это островной микроклимат так благоприятствовал безудержному цветочному буйству?
Так или иначе, жители острова малейший клочок земли стремились превратить в маленький садик, где каждой сосновой шишке было бы отведено свое место. И это при том, что один полив отнимал массу времени.
Томас повернулся к Маргит:
— Ты раньше бывала на Сандхамне?
— Да, но очень давно, — ответила она. — Мои девочки иногда приезжают сюда с друзьями, похоже, у молодежи это место пользуется популярностью. Но Бертил, как и я, не был здесь целую вечность. В последний раз, кажется, лет двадцать тому назад, на мидсоммар, когда весь остров кишел пьяными подростками. Это было ужасно. Мальчишки с банками пива на раздолбанных автомобилях и ни одного взрослого рядом.
— Кажется, понимаю, о чем ты, — подхватил Томас. — В морской полиции мне приходилось подбирать малолетних пьяниц. Хотя теперь эта проблема как будто идет на спад. Большинство заведений закрыто на мидсоммар вечером, да и мест на природе, где можно нализаться в стельку, все меньше.
— Этот кран стоило прикрутить, — кивнула Маргит.
— Ты даже не представляешь, до чего доходило. Они вламывались к нам в участок и требовали предоставить место для праздника.
Томас улыбнулся, отдавшись воспоминаниям.
Они быстро шагали к Вестерюдду. По дороге Томас сделал крюк, чтобы показать Маргит дом Норы, где жил его крестник.
— Красивые ворота, — похвалила Маргит. — Никогда не видела такого столярного орнамента.
— Их сделал ее дедушка, насколько я помню, — объяснил Томас. — Нора унаследовала дом лет десять тому назад, и эти ворота были здесь всегда.
— Они великолепны, — продолжала восхищаться Маргит. — Здорово, что здесь помнят о старых ремесленных традициях.
— Можем заглянуть к ним, когда управимся, — предложил Томас. — Буду рад повидать Симона, если успеем.
Маргит молча кивнула, и они продолжили путь, погруженные каждый в свои мысли.
Глава 48
Дом Питера Граафа оказался типичной постройкой пятидесятых годов, когда в моду вошла жизнь на природе. Окруженный усыпанным песком двором с детскими качелями и несколькими чахлыми сосенками, он смотрелся бы на своем месте в любой части материковой Швеции.
Две спальни, маленькие окна, кухня и гостиная, желтый деревянный фасад на бетонном фундаменте, вокруг белый штакетник. Маргит вопросительно оглянулась на Томаса, и тот пояснил, что эта часть острова застраивалась после войны. Тогда нарезали эти небольшие участки за пределами того, что называлось «Вилластаден» — «город вилл», — чтобы предоставить жилье переехавшим на Сандхамн лоцманам.
Нынешнему хозяину дома Томас дал на вид лет тридцать пять. Питер Грааф вышел к гостям в джинсах и кепке с эмблемой спортивного клуба. Его тенниска была забрызгана чем-то зеленым, до боли напоминающим свежую краску на постройке в самом углу участка.
Когда Маргит и Томас подходили к дому, Питер Грааф играл в футбол с мальчиком лет трех. На малыше, загорелом, словно пряник, не было ничего, кроме майки. Он радостно хихикал, когда папа намеренно поддавался, пропуская мячи.
Маргит и Томас представились и объяснили, что хотели бы задать несколько вопросов в связи со смертельными случаями, происшедшими на острове за последние несколько недель. Если, конечно, у господина Граафа найдется немного времени поговорить об этом.
Питер Грааф как будто удивился. Полиция уже разговаривала с ним на прошлой неделе, сказал он. Тем не менее оставил мяч и предложил сесть и даже выпить чего-нибудь холодного, и пообещал ничего не утаивать из того, что знает.
Но разговор вышел короткий. Питер Грааф никогда не видел Кики Берггрен. Его вообще не было на острове в те выходные. Он ездил в Смоланд, к родителям жены.
Кузена Кики Берггрен он также никогда не встречал и ничего не знает ни о кузене, ни о кузине, кроме того, что писали в газетах.
Томас задумчиво посмотрел на хозяина дома. Послеполуденное солнце отбрасывало длинные тени, и там, где сидел Питер Грааф, солнца почти не было. Он чуть заметно раскачивался на садовом стуле, который легко пружинил, отвечая малейшим движениям тела. Вокруг был песок, тут и там присыпанный хвоей. Питер Грааф оставлял впечатление честного и доброжелательного человека, искренне недоумевающего, почему полиция вновь решила его побеспокоить.
Долгие годы работы с преступниками научили Томаса не доверять первому впечатлению. Но что-то подсказывало ему, что на этот раз перед ним сидит скорее обычный молодой папа, чем хладнокровный убийца.
— За день до смерти Кики Берггрен интересовалась человеком с именем, очень похожим на ваше. Какие у нее могли быть причины искать встречи с вами?
Питер Грааф выглядел озадаченным. Он наклонил голову и целовал в лоб сына, который пытался взобраться к нему на колени. У загорелого до черноты ребенка были абсолютно белые волосы, что делало его похожим на известного мальчика со спичечного коробка.
— Даже не представляю себе, — мотнул головой Грааф. — Не имею ни малейшего понятия о том, кто она такая и что делала на Сандхамне.
Он виновато улыбнулся.
— Надеюсь, что вы мне поверите, потому что я ничем не могу это доказать. О Кики Берггрен я узнал из газеты, как я уже говорил… — он посмотрел на наручные часы, чтобы уточнить дату, — около десяти дней тому назад, как я думаю.
— То есть вы уверены, что никогда не встречались с ней раньше? — спросил Томас.
— Никогда, насколько мне известно.
— Но вы живете неподалеку от «Дома миссии».
— Это правда, но не я один. А меня здесь не было, когда все это случилось.
— А где вы были накануне Пасхи? Примерно тогда пропал ее кузен, Кристер Берггрен.
— На Оре, — ответил Грааф. — Мы жили во Фьелльгордене и ходили на лыжах.
Он озабоченно посмотрел на Маргит и Томаса.
— Я никогда не контактировал с этими людьми, это точно.
— Вы часто бываете здесь зимой? — спросил Томас.
— Никогда не бываю. В октябре мы запираем дом на замок и возвращаемся в Вальборг. Остаемся здесь только, пока тепло.
Маргит прокашлялась:
— Вы знаете кого-нибудь из «Сюстембулагета»?
— Вроде нет, а что?
Маргит объяснила, что Кристер Берггрен работал там вплоть до самой смерти и что полицию интересует все, что могло бы связывать кузена и кузину с Сандхамном.
— Обычно я бываю там по пятницам, — сказал Питер Грааф, — стою в очереди и каждый раз жалею, что не пришел раньше.
Последнее признание он сопроводил иронической усмешкой.
— А по работе вы с ними никак не связаны? — спросила Маргит.
— Никак. Мы не работаем с государственными предприятиями. Только малый и средний бизнес, то есть частный сектор.