От третьего пролета поднималась небольшая лесенка в семь ступеней, которая вела в тупик. Нора вспомнила, как стояла там вместе с Адамом. Это было при первом подъеме, тем не менее Нора посветила фонариком и туда.
Они поднялись к последнему пролету, представлявшему собой небольшую круглую площадку, всего около двух метров в диаметре. От нее к самому фонарю шла белая чугунная лестница, у подножия которой была зеленая дверь на смотровую площадку.
Нора повернулась к Сигне:
— Подожди здесь, я поднимусь и посмотрю. Не хочу, чтобы ты сломала ногу только потому, что решила поддержать меня в трудный момент.
С площадки у маленького фонаря открывался такой вид, что у Норы перехватило дыхание. И это несмотря на то, что на этом самом месте она стояла всего несколько часов назад.
Нора будто оказалась на облаке и оттуда смотрела на море — прекрасное днем и совершенно фантастическое в сумерках. Лучи заходящего солнца окрашивали шхеры в желтый и розовый цвета, а вдали небо сливалось с темно-зеленым морем.
На какое-то мгновенье все неурядицы с Хенриком оказались забыты. Открывшаяся глазам красота придала Норе новые силы. Жизнь — это прекрасно, несмотря ни на что.
Внизу темнели старые хозяйственные и жилые постройки, среди которых и дом нынешнего смотрителя. Рядом еще более старые, которыми владел Фонд архипелага. Но света нигде не было, должно быть, служители уплыли на Сандхамн развлекаться.
— Есть что-нибудь?
Голос Сигне отдавался эхом в стенах башни.
Нора огляделась. Когда в 1961 году маяк погасили, все оборудование, с фонарем и жалюзи для экранирования, осталось нетронутым. На жалюзи лежал кусок ткани, аккуратно сложенный. Фонарь слабо мигал зеленым.
— Ничего, — ответила Нора Сигне. — Совершенно ничего.
Солнце почти село за Харё, и свет потускнел еще больше. Нора осторожно ступила на мостик, высматривая металлическое мерцание мобильника.
— Подожди, я дам тебе фонарик, — крикнула Сигне.
Ее рука едва пролезла в узкое отверстие чугунного узора.
Нора посветила фонариком вокруг маяка — справа налево. Так, наверное, оглядывали это помещение смотрители лет двести тому назад. Еще раз вокруг зеленого фонаря — пусто.
Теперь ничего не оставалось, как сдаться. В башне мобильника не было, и Нора снова ступила на чугунную лестницу.
— Думаю, самым правильным будет вернуться. Мобильник может лежать где угодно. Завтра утром попробую поискать при дневном свете, ничего не поделаешь.
Нора проклинала свою беспечность. Спустилась с лесенки и остановилась у зеленой двери.
— Но здесь так красиво. Я почти поверила, что бог живет где-то между морем и горизонтом.
Она повернулась к Сигне:
— Рыбные промыслы вокруг Грёнхера, конечно, принадлежат семье Бранд?
Сигне кивнула:
— Да, почти все, что ты сейчас видела, наше. И я часто ловлю рыбу, как ты знаешь. Нужно ведь как-то кормиться, — добавила она с чуть заметной улыбкой.
Потом тряхнула головой, опершись на чугунный столбик в самом начале лестницы:
— Но сейчас развелось столько браконьеров… Люди потеряли всякое уважение к собственности на рыбные промыслы.
Нора удивленно посмотрела на Сигне:
— Печально такое слышать. Неужели эти люди живут на Сандхамне?
— Я даже знаю, кто они, и говорю о конкретных семьях, — Сигне пожала плечами. — После стольких-то лет, думаешь, я не вижу, кто сует свою ложку в чужую банку с вареньем.
Взгляд Норы стал вопросительным:
— Откуда ты можешь это знать? Или застигла кого-нибудь на месте преступления?
— Это лишнее, когда они настолько ленивы, что ставят сети вместе с бирками. Сети Георга Альмхульта я изымала не один и не два раза.
— Изымала?
— Ну, да, или ты не знаешь, каков старый обычай в шхерах? Если кто-то ловит рыбу в чужих угодьях, сети можно изъять. Так у нас повелось испокон веков.
— В качестве штрафа?
— Можно назвать и так.
— Так вот почему в твоем лодочном домике есть сети с чужими инициалами, — вслух догадалась Нора.
Сигне наморщила лоб:
— Откуда ты знаешь?
— Я видела, когда одалживала у тебя окуневую сеть, помнишь? Потому что нашу порвали мальчики.
Нора задумалась, стоя у зеленой двери, а потом снова оглянулась на Сигне.
— Но почему ты не расскажешь об этом Томасу? Полицию очень интересуют сети с инициалами «Г. А.».
Лицо Норы приняло озадаченное выражение.
Сигне открыла было рот, словно собираясь ответить, и тут же закрыла. Где-то снаружи кричали чайки, в башне все было тихо.
И тут Нору осенила догадка:
— Так это не в сетях Альмхульта запуталось тело Кристера Берггрена; это были твои сети, — прошептала она, больше обращаясь к себе самой. — Ты изъяла их, когда Юнни и его отец рыбачили в твоих угодьях.
Сигне отвернулась и медленно кивнула:
— Именно так.
— Но почему ты не расскажешь об этом Томасу? Это же так важно для расследования. Мы немедленно позвоним ему, как только вернемся, и все объясним.
Сигне молчала, и Нора решила умерить пыл.
— Это ведь был несчастный случай, — уже мягче добавила она. — Ты непричастна к его смерти, так? Никто не станет тебя подозревать только потому, что тело запуталось в твоих сетях, ты ведь это понимаешь?
Сигне стояла неподвижно и молчала.
— Сигне? — окликнула ее Нора.
Голос эхом прокатился между стен и затих.
Глава 72
Тишина — парализующая, пропитанная ужасом — растекалась, окутывая Нору и Сигне. На бледном лице Сигне Нора прочитала правду, которую та не нашла в себе сил произнести. Нора попятилась к стене и опустилась на ступеньку перед зеленой дверью.
— Ведь это был несчастный случай, тетя Сигне?
Слово «тетя» вырвалось само собой, так Нора называла Сигне в детстве.
Сигне покачала головой. Ее лицо застыло в непроницаемую маску, на которой двигались лишь тонкие губы. Беззвучный голос разрезал воздух, словно ножом:
— Кристер Берггрен умер не без моего участия.
— Но почему? Что он тебе сделал? Ты ведь, наверное, толком его не знала?
Взгляд Сигне будто налился свинцом:
— Кристер Берггрен был внебрачным сыном Хельге.
Нора уставилась на старуху:
— То есть вы были родственники? Ты убила племянника?
Сигне кивнула:
— Он ничего не знал о нашем родстве, пока не умерла его мать. Это он потом решил разыскать меня и потребовать виллу Бранда в качестве отцовского наследства.
В голосе Сигне звучала твердость, которой Нора никогда не слышала раньше. Как будто старушка рассказывала о ком-то другом, а не о себе. Нора начинала мерзнуть. Голова закружилась. Как хотелось бы ей, чтобы все это оказалось кошмарным сном, который кончится пробуждением.
— Я должна была покинуть свой дом, Нора. Он принудил бы меня продать виллу Бранда, чтобы получить свои деньги. Иначе я бы с ним никогда не рассчиталась.
Сигне сжала кулаки.
— Я не хотела убивать его, но ничего другого не оставалось. Только его смерть могла вернуть мою жизнь в привычное русло.
Сигне замолчала и прикрыла глаза, словно хотела от чего-то избавиться.
— Так я думала, по крайней мере, — добавила она, глубоко вдохнула и продолжила. Похоже, рассказать оставалось для нее единственным способом облегчить душу: — А потом его тело всплыло возле Сандхамна. Я сразу поняла, что это он, и растерялась. До того я полагала, что навсегда вычеркнула Кристера Берггрена из своей жизни.
Нора спрятала лицо в ладонях. Она долго собиралась силами, прежде чем задать следующий вопрос:
— А его кузина? Та женщина, которую обнаружили мертвой в «Доме миссии»?
Сигне сложила руки на груди и сильно напрягла мышцы, прежде чем ответить:
— Это была ужасная женщина. Она возникла ниоткуда и назвалась кузиной Кристера Берггрена. То есть его единственной родственницей и наследницей. И потребовала его долю.
У Норы перехватило дыхание:
— То есть ее тоже убила ты?
Сигне отвернула лицо:
— Я не могла позволить ей забрать у меня дом. Она сама виновата, они оба… Не появись они на Сандхамне, до сих пор были бы живы.
Голос Сигне дрожал от с трудом сдерживаемой злобы.
— Что они о себе возомнили, в конце концов? Они приехали разрушить мою жизнь; кто дал им такое право?
Нора не знала, что на это отвечать. Язык лежал во рту мертвым комом.
— А Юнни Альмхульт?
Вопрос шепотом прошелестел в темноте башни.
Сигне тряхнула головой:
— К смерти Юнни Альмхульта я непричастна и не имею ни малейщего понятия, что с ним случилось, даю тебе слово.
Нора уже не знала, чему верить. Ее Сигне убила двух человек — добрая тетя Сигне, которую она знала с детства, мама на подхвате.
Сигне развернулась и пошла вниз по лестнице.
— Темнеет. У тебя ведь нет фонаря на лодке? — спросила она.
Нора молча покачала головой, стуча от холода зубами.
Лишь спустя несколько минут она нашла в себе силы подняться и начала осторожный спуск по стершимся ступеням. Сигне к тому времени уже достигла второго пролета.
Нора миновала тупик. Она двигалась осторожно, боясь поскользнуться. Пробиралась на ощупь в полной темноте, против которой карманный фонарик оказался бессилен.
Внизу лязгнула дверь.
— Сигне? — позвала Нора и пошла быстрее, настолько это было возможно. — Ты здесь?
На последних ступеньках Нора поскользнулась и упала вперед головой. С противным, клацающим звуком приложилась виском к каменному полу.
За дверью послышался голос Сигне:
— Мне жаль, Нора, но я должна сделать еще одну вещь. Я позабочусь о том, чтобы завтра утром тебя отсюда забрали.
Нора поникла, окруженная темнотой. Последним, что она слышала, было эхо шагов, смолкающих на ступеньках снаружи.
Глава 73
Когда она очнулась, ее окружала темнота. Пролежала ли Нора без сознания несколько минут или часов, вспомнить было невозможно. Чувствуя, в какой стороне дверь, Нора попыталась подняться. Встала на колени, несмотря на сильное головокружение и тошноту. Толкнула створку, но та не сдвинулась с места.