Девушка не придала бы этому значения, но его прямота, чувство юмора, мальчишеское очарование, ранимое сердце делали его столь привлекательным в ее глазах. Отношения их напоминали теперь состязание — они ссорились, спорили, подкалывали друг друга, то поддразнивая, то флиртуя, но порой, взглянув на него, Мэси чувствовала, как сжимается сердце, к горлу подкатывает ком, а затем при виде его дружеского безразличия она начинала злиться. Пару раз Мэси заводила романы, пока работала над экосистемами новых оазисов. Ничего серьезного. Никакой мести Ньюту за все те интрижки, что у него были с момента их прилета на Диону. Хотя Мэси более или менее прижилась в клане, она, как и Ньют, не имела ни малейшего понятия, в каком направлении движется. К тому же Мэси никак не могла избавиться от ощущения, будто она здесь посторонняя. Ей казалось, что как приезжая она куда лучше видит нарастающее напряжение в отношениях между городами и поселениями на ее новой родине.
Теперь, когда земляне вновь проявили интерес к Внешней системе, различные поколения дальних раскололись на два лагеря. Старшие члены общества, включая тех, кто пережил первый исход, настаивали на том, что в интересах каждого добиться мира с Землей. Несмотря на провал с проектом биома в Радужном Мосту, они все еще надеялись на перемирие. Ратовали за мир ради мира, обмен идеями и продуктами, которые несомненно окажутся выгодными для обеих сторон.
Зато подростки во Внешней системе, те, кому было двадцать–тридцать лет, относились ко всему с большей подозрительностью. Они не верили обещаниям Великой Бразилии и Европейского союза, а скорое прибытие кораблей Тихоокеанского сообщества, чьи намерения и миссии держались в строжайшем секрете, приводило молодежь в ярость. Они полагали, будто цели землян и дальних настолько различны, что война неизбежна, что жители Внешней системы должны заявить о себе прежде, чем Земля усилит свое присутствие, соблазнив глупых поборников мира, как уже произошло в Камелоте на Мимасе. Многие из них выступали за превентивный удар по военному кораблю на орбите Мимаса, а также по судам Тихоокеанского сообщества и Бразилии, что приближались к системе Сатурна.
Была еще и третья группа, которая соглашалась с тем, что война неизбежна, но при этом считала, будто избежать больших разрушений и людских потерь в городах и поселениях Внешней системы во время отражения атак не удастся, ведь они столь уязвимы. Одного удара кинетического оружия будет достаточно, чтобы нарушить герметичность города, привести к потере давления и вызвать тысячи смертей. Представители этой третьей группы считали: чем напрямую вступать в конфронтацию с землянами, лучше максимально усложнить им жизнь и захват Внешней системы. Они предлагали тактику ненасильственного сопротивления: всех жителей и инфраструктуру стоило перевести в оазисы и туннели, разбросанные по поверхности спутников Сатурна.
До сих пор клан Джонс–Трукс–Бакалейникофф сохранял нейтралитет, придерживаясь промежуточной позиции. Но сейчас авторитетное меньшинство среди молодых членов семьи навязало новый опрос: стоит ли поддержать протест Парижа против присутствия землян в системе Сатурна. Голосование должно было состояться после визита Марисы Басси. Мэр Парижа в частном порядке встретился с Эбби Джонс и старшими членами клана, после чего выступил с коротким неофициальным обращением перед остальными. Он заявил, что и без того серьезная ситуация обещает стать еще более суровой, если не предпринять срочных мер. Он призвал клан Джонс–Трукс–Бакалейникофф присоединиться к тем, кто требует немедленного и безусловного отбытия так называемой научной экспедиции землян из системы Сатурна, а также попросил их делегировать одного человека в комиссию, составленную из представителей всех городов и крупных поселений, которая вступит в переговоры с землянами от лица системы Сатурна. По мнению мэра, только объединенный фронт мог добиться положительных результатов — в противном случае земляне в одностороннем порядке провернут сделки вроде тех, что они заключили в Камелоте на Мимасе и ряде других поселений, тем самым расколов их мир на множество враждующих фракций, которые затем Земля одну за другой поглотит.
Его скромное миротворческое выступление наградили вялыми вежливыми аплодисментами. Молодежь по большей части выглядела расстроенной, ведь она ждала бравурного призыва к оружию. После на лужайке перед Большим Домом устроили прием. Мэси Миннот как раз направлялась мимо собравшихся стайками людей и усеянных цветами кустов мимозы к Марисе Басси, который в окружении поклонников стоял возле фуршетного стола. Девушке передали, что мэр пожелал ее видеть, вот Мэси и решила не откладывать встречу.
Мариса Басси был куда ниже стоявших рядом дальних, но источал такой ореол властности, что не заметить его было невозможно — широкоплечий, с мощной шеей, он походил на уличного громилу. Стоило Мэси приблизиться к нему, как мэр одной рукой схватил ее руку, второй рукой сжав девушке локоть. Громко и наигранно он сказал:
— Знаменитая беглянка с Земли! Наконец–то мы встретились! Я так рад. Знаете, у нас ведь столько общего. Вы бежали во Внешнюю систему, как когда–то давно поступил мой отец. Вам это, я вижу, неизвестно, но история — чистая правда. Все случилось сорок лет назад, когда Европейский союз впервые попытался установить контакт с дальними. Отец служил чиновником на Земле, и его отправили сюда в составе делегации, чтобы заключить соглашение. Увы, переговоры не удались, зато он повстречал мою матушку и дезертировал, чтобы остаться с ней. Просто история Ромео и Джульетты, только со счастливым концом! В общем, я дальний только в первом поколении. И вот она собственной персоной — девушка, которая сбежала, подобно моему отцу Разве не историческое событие? Как считаете?
Мэси удалось высвободиться из хватки Марисы Басси.
— Думаю, из нас двоих вашему отцу выпала лучшая доля, — заявила она.
— Уверен, вам здесь живется много лучше, чем в Великой Бразилии. Как–никак, вы присоединились к одному из наших самых уважаемых кланов. Вы вольны делать то, что сами выберете. Отныне вы гражданин, а не чья–то собственность.
— Я всего лишь хотела сказать: ваш отец бежал добровольно, меня же в некотором роде вынудили так поступить.
— Мой отец влюбился и потому дезертировал. Разве у влюбленных есть выбор? — Мариса Басси улыбнулся своим помощникам, доброжелателям и собравшимся вокруг него прихлебателям. — Может, романтичным ваш побег и не назовешь, Мэси, зато героизма вам не занимать. Именно поэтому для меня столь ценно ваше мнение по поводу моего скромного предложения. Пожалуйста, скажите искренне, что вы думаете, не бойтесь.
— Речь вышла на славу. Хотите, чтобы мы думали, будто, поддержав вас, мы внесем свою лепту в мирное разрешение всех проблем между Внешней системой и Землей. Умно. Только вот вы уже усугубили и без того плачевную ситуацию, когда превратили Призраков, разыгравших этот глупый трюк, в героев. И я не могу не задаваться вопросом, что за всем этим стоит на самом деле.
— По–вашему, мне стоило поздравить бразильцев с тем, как они ловко ускользают из ловушек? — предположение Мэси явно позабавило Марису Басси.
— Лучше бы вы промолчали.
— И все решили бы, что я тем самым выражаю поддержку бразильцам. Все думают, будто я одержим идеей войны. Но я вовсе не считаю, что столкновение неизбежно. Нам лишь нужно объединиться и продемонстрировать людям на борту «Гордости Геи», что им здесь не рады, что они не имеют права свободно передвигаться в нашей системе, как они полагали. При этом мы все еще можем достичь соглашения и с бразильцами, и с европейцами, и даже с Тихоокеанским сообществом, если уж на то пошло. Но мы не можем — и не станем — вести переговоры до тех пор, пока наше космическое пространство бороздит их военный корабль. Мы не пойдем на диалог с теми, кто нам угрожает. И важно дать им это понять. — Мариса Басси снова схватил Мэси за руку и пристально посмотрел ей прямо в глаза. — Но послушайте, я не собираюсь спорить с вами. Я приехал сюда, чтобы попросить вас об услуге. Так, лишь малость. Вам и надо–то будет просто рассказать о Великой Бразилии — о том, какой тирании подвергаются жители этой страны, о том, как так называемые великие семьи обрели власть и богатство благодаря насилию и грабежу, как обычных людей превращают в рабов, контролируют каждый их шаг и не дают участвовать в политической жизни страны.
— Похоже, вы и так всё уже знаете о моей родине, — заметила Мэси.
— Но не тонкости. Вы — истинный голос угнетенных. Не надо громких речей — достаточно искреннего интервью, простой дружеской беседы. Люди смогут задать вам вопросы — вы ответите, как сумеете. Никаких ограничений, никакой цензуры, никакого давления и контроля, к которым вы привыкли и которых опасаетесь. Не нужно торопиться. Подумайте над моим предложением. Надеюсь, вы примете правильное решение, Мэси.
— Мистер Басси, ответ я могу дать прямо сейчас. Нет. Я не хочу становиться частью (зашей пропагандистской машины.
— Я лишь прошу вас рассказать правду. Наши люди заслуживают того, чтобы ее узнать — только тогда они смогут принять решение. Так уж повелось в нашем мире, Мэси. Люди получают неограниченный доступ к информации, чтобы потом отдать свой голос. В отличие от Великой Бразилии, люди здесь не животные — они никому не принадлежат.
— Но в Бразилии всё не совсем так.
— Если вы считаете, что наши представления о вашей родине ложные, почему не расскажете, как обстоит дело?
— Полагаю, мне стоит гордиться тем, что вы сочли меня полезной, — сказала Мэси. — И я с радостью поделюсь правдой. Проблема в том, что люди вроде вас уже всё решили и никакая правда не изменит ситуацию.
Но Марису Басси не так просто было сбить с толку, и он в очередной раз попросил Мэси всё обдумать.
— Мы с вами еще поговорим. И надеюсь, вы измените свое решение. На карту поставлено многое. — Он тут же забыл о существовании Мэси, повернулся к присоединившейся к ним Исми Бакалейникофф и поинтересовался, что она думает о его скромном предложении.