— Я планировала вернуться в Антарктиду, как только закончатся слушания, — заметила Шри. — Меня, как и генерала Пейшоту, ждет много работы.
— Уверен, в вашем маленьком ледяном королевстве нет таких дел, за которыми вы не могли бы следить отсюда, — сказал Эуклидес. — Конечно, вам позволят наведаться в хижину моего дяди. Но затем придется вернуться в Бразилиа. И остаться там. Вам и вашим сыновьям.
— При чем здесь они?
— Семья печется об их безопасности не меньше, чем о вашей. Здесь с ними ничего не случится.
— Хотите сказать, они станут заложниками.
— Они будут в безопасности. Обещаю. Но хватит разговоров. Всё решено, и обратного пути нет. Чувствуете ветер перемен? В ближайшие несколько недель те, кто важен для нашего дела, должны держаться поблизости. А уж ваша роль, профессор–доктор, просто неоценима.
— Я верой и правдой служила клану, — поделилась Шри со старшим сыном. — Я отправилась на Юпитер с лучшими намерениями. Я хотела, чтобы строительство биома завершилось успешно. И на Арвама я работала из лучших побуждений. Что еще мне оставалось делать? Ослушайся я хоть раз, откажись сотрудничать с Оскаром или Арвамом, меня ждало бы наказание. Они забрали бы у меня все проекты, над которыми я работала. Но я все равно обречена, несмотря на верность. Они вынудили меня предать Оскара. Только едва ли я получу награду после, помяни мое слово.
— Ты все сделала правильно, — успокоил ее Альдер. — В сложившейся ситуации у тебя не было выбора.
— Знаю, но лучше от этого не становится.
Шри и Альдер прогуливались по территории фамильной библиотеки Пейшоту. До Переворота и гражданской войны здесь располагался ботанический сад. Вечерело. Вдоль дорожек, извивающихся между клумбами, зелеными лужайками и деревьями, зажигались фонари. На западе, у самого горизонта, еще видны были отблески заката. На темнеющем небосводе зажигались первые звезды, а над черными кубиками библиотечных зданий, словно огромная улыбка, выплыл тонкий серебристый полумесяц.
Шри очень любила это место. После того как Оскар Финнеган Рамос нашел ее на сельскохозяйственном исследовательском объекте, где она занимала какую–то непонятную должность, после того как он помог ей получить один из самых известных грантов, который давал возможность работать над любым проектом по собственному выбору, она провела здесь три года. Именно в библиотеке родились ее первые оригинальные идеи, тут она осознала, кем хочет стать, как собирается строить свою карьеру, чтобы в конечном счете получить от мира то, чего так страстно желало ее сердце. На этой самой скамейке перед газоном с пальмами и гибискусом Шри придумала, как решить проблему с переносом электронов в новой системе искусственного фотосинтеза, которую она разрабатывала. А ведь до этого она не одну неделю билась над ней — вертела то так, то сяк, перебирала варианты, а задача оставалась для нее темным лесом. Женщина вспомнила, как наблюдала за изумрудными колибри, зависшими рядом с ярко–красными цветками гибискуса, — машущие крылья птицы напоминали размазанный росчерк кисти. И вдруг ответ пришел к ней сам собой, полностью сформулированный, — момент откровения, чистого незамутненного счастья, только рождение первенца принесло ей больше радости.
Шри до сих пор снимала квартиру в одном из жилых комплексов, где обычно размещались приезжие ученые. Она любила бродить по саду возле библиотеки. Но сегодня столь дорогой ее сердцу, столь знакомый лабиринт тропинок и раскинувшиеся вокруг холмы напоминали клетку. В сумерках теплый влажный воздух обволакивал ее, подобно савану.
— Эуклидес работает не один, — сказал Альдер.
— Естественно. Ему не под силу придумать такой план в одиночку. Он лишь видимая верхушка айсберга — основные силы заговорщиков спрятаны глубоко в недрах семьи. Они выступают за войну. Они хотят унизить Оскара. Подорвать его авторитет. Это вполне очевидно. А еще я думаю, они собираются скомпрометировать Арвама.
— Считаешь, Арвам не замешан в их плане?
— Эуклидес ясно дал мне понять, что генерал здесь ни при чем. Арвам даже не в курсе, что один из его офицеров снабжает Оскара информацией. Когда придет время и война закончится, они используют это против генерала, пока победа не сделала его слишком могущественным. Ну и, конечно, у них будет повод устранить меня. Сработано чисто. Даже восхищение вызывает. Одной пулей поразить сразу три цели.
— Зачем им ликвидировать тебя?
— Они сомневаются в моей преданности. К тому же я слишком много знаю. Какая им от меня польза? Они получили все, что нужно для ведения войны, поэтому меня можно пустить в расход.
Шри выплюнула эти слова, будто прогорклые семечки.
— Ты ждала награды, а вместо этого, как тебе кажется, заработала наказание, — принялся рассуждать Альдер. — Ты расстроена, ибо чувствуешь, что с тобой обошлись несправедливо. Однако таков закон жизни — обыкновенные люди на службе у великих мира сего должны быть готовы к тому, что в одночасье всё может перемениться. Наделенные богатством и властью порой оказываются невероятно жестокими и капризными. Их прихоти способны перевернуть жизни слуг, а им до этого и дела нет. Не удивлюсь, если для Эуклидеса и его таинственных покровителей ты лишь промежуточное звено. Пешка в игре против Оскара и генерала.
— И они намерены этой пешкой пожертвовать.
— Как знать. Если игра подходит к концу, тебя могут и повысить.
— Эуклидес передал: семья требует, чтобы я осталась в Бразилии. Мне запрещено возвращаться домой. Они запросто могут пустить двадцать лет моей работы псу под хвост. Разумеется, они не станут со мной церемониться. Выбросят как игрушку и ни капельки не пожалеют. На их великодушие и сочувствие рассчитывать не приходится. Нет, если я хочу выжить в этой игре, то должна действовать самостоятельно. Кроме того, остается другой вопрос.
— Авернус, — с ходу догадался Альдер.
После фиаско в Радужном Мосту Шри поклялась, что, если начнется война, а точнее, когда она разгорится, профессор потребует награды за свою преданность семье в виде единоличного доступа к Авернус и ее секретам. Этот приз предназначался исключительно ей. Лишь она была его достойна. Она, только она его заслуживала. Стоило представить, как кто–то из ее алчных глупых соперников копается в трудах Авернус, изучает и использует секреты гения генетики, как Шри охватывал нестерпимый гнев, гнев беспомощности.
— Уж лучше убить Авернус и уничтожить ее работы, чем позволить какому–нибудь мелкому дураку извратить их и всё разрушить.
Мать и сын продолжали идти в жарких сгущающихся сумерках. На лужайках, среди огромных цветочных клумб ожили поливальные машины: они щелкали и посылали высоко в воздух струи воды.
Прошло немного времени, и Альдер спросил:
— Это ведь не очередная проверка? Ты давно решила, как поступишь, и просто хочешь, чтобы я до всего дошел сам…
Мальчик уже на десять сантиметров перерос Шри. Хотя двигался он все еще по–детски неуклюже, в нем становились заметны черты красивого элегантного юноши. Как и Шри, одет он был во все черное. Черная рубашка с коротким рукавом, черные плиссированные брюки, черные ботинки с заостренными носами, окованными сталью. Золотистомедовые волосы были коротко стрижены, и только справа оставался длинный локон, спадающий на лоб и доходящий до острой скулы. Никто уже не назвал бы его мальчиком. Амбициозный молодой человек, подкованный в вопросах политики и власти, — вот каким стал Альдер. И он прекрасно знал, что необходимо для продвижения интересов его матери и защиты ее исследования.
Печаль и гордость охватили Шри. Она всегда поощряла сына, когда тот брал на себя дополнительную ответственность, но знала, что платой за это будет его невинность. Такую цену платил каждый, кто желал власти. Однако от этого не становилось легче.
— Мне не нужно, чтобы ты во всем разобрался. Меня волнует твоя безопасность, а потому ты не должен знать о моих планах. Хотя и твоя помощь мне потребуется. Я не сильна в политике, заговорах, обольщении. Да и потом, ты не меньше меня замешан в этом деле. Даже если мне удастся выжить, наши жизни кардинально переменятся. Стоит мне оступиться, ты и Берри в лучшем случае окажетесь сиротами без наследства.
Альдер рассмеялся, но тут же извинился за свое поведение:
— Прости, но речь прозвучала столь драматично.
— Как бы то ни было, это правда.
— Знаешь, мне кажется, я мог бы оказаться гораздо полезнее, доверься ты мне…
— Как ты мог подумать, будто я тебе не доверяю? Дело не в доверии. Я пытаюсь оградить тебя от беды, — заявила Шри. — Если ты узнаешь слишком много, то окажешься в опасности. Так что никогда больше не спрашивай меня о планах.
— Прости, — вновь извинился Альдер.
— Тебе придется уехать. Туда, где Эуклидес не сможет тебя достать, — сказала Шри.
— А как же Берри?
— Я присмотрю за ним. Тебе же придется самому позаботиться о себе, пока мне не потребуется твоя помощь.
— Конечно.
Шри остановилась. Альдер тоже замер, повернулся и посмотрел на нее, такой высокий и серьезный.
— Пообещай мне, — промолвила она.
— Клянусь.
Она встала на цыпочки и поцеловала его в губы.
— Хорошо. Мне потребуется год, может, больше. Но мы расстаемся не навсегда. Я свяжусь с тобой, когда опасность минует. Тогда мне понадобятся все твои знания дипломатии и умение вести переговоры. Просто не будет, но это наш единственный способ выжить.
— Ты всегда учила меня: важные победы легко не достаются, — сказал Альдер. — Пусть Эуклидес и его компания имеют над тобой власть, они даже не представляют, насколько ты сильна. Куда могущественнее, чем сама думаешь. Ты много сделала на благо клана. Ты — великий гений генетики. У Пейшоту нет и не было другого такого гениального ученого. А это чего–то да стоит.
— Будем надеяться.
5
Все опросы клан Джонс–Трукс–Бакалейникофф проводил в афинской манере — публично и открыто. Люди опускали в урну для голосования белый или черный стеклянный диск — победа или поражение определялись простым большинством. Ньютон Джонс голосовал почти последним за предложение поддержать Париж на Дионе. Он улыбнулся Мэси, схватил черный диск и положил в урну. Спустя десять минут объявили результаты — черные обошли белых незначительным большинством. Предложение было отвергнуто.