— А еще есть я — сказал маленький Золотой Олень. — Знаете, отчего я золотой? Я бегу за солнечным лучом, ни на миг не отстаю от него. Он меня и вызолотил. Том, я и за тобой побегу куда угодно, хоть на край света и за край!
— Родные мои, — тихо сказал Том, — мы все — Ее друзья.
Ну конечно, мы все — опора друг друга, и у нас есть Она. Но нас так мало! А их — целый мир…
Тогда заговорила Она:
— Да, Том, нас очень мало. Но еще неизвестно, кто сильнее, мы или они. У нас ведь есть ключик, который выведет нас из безвыходности. А у них его нет.
— Какой ключик? — спросил Том.
— Невидимый. Если бы он был виден, он был бы похож на обыкновенный скрипичный ключ. Но он невидим, потому что он внутри нас.
— Что? Что? — послышались отдаленные голоса. — Они говорят о каком-то тайном ключе. Советник, ты проследил?
— Советник, ты в курсе?
— Советник! Ты принял меры?
Советник бегал от одного к другому, вертел хвостом, взмахи-вал шляпой, проделывал почти акробатические трюки и бормотал про себя: «Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро к вашим услугам…» Потом он остановился перед Правителем и сказал, переводя дух:
— Как вы можете беспокоиться, Ваше огненосное благородие? О какой такой безвыходности они говорят? Безвыходность в вашем царстве? Да это просто клевета! Они упорствуют и продолжают говорить на своем языке. А между тем, у нас правовое государство. Мы предоставили Тому равные шансы на выборах. Народ выбрал нас. Скоро это будет закреплено в конституции. Только распорядитесь, пожалуйста, дать больше света. Хотя мои глаза отлично видят в темноте, для церемониала подписания бумаг необходим свет.
— Действительно, что это за полутьма в президентском дворце? — недоуменно спросила Первая леди.
— Какая там полутьма! Полная тьма. Это что такое?! — прогремел Правитель.
В зал вбежали быстрые мышки со свечками в лапках. Но свечки мгновенно гасли одна за другой. В зале нельзя было различить ни зги.
— Раскрыть окна! — воскликнула Первая леди. Но за окнами тьма оказалась такой же густой, как и во дворце.
— Что это такое?! Ведь никто не предсказывал солнечного затмения! И, наконец, почему гаснут свечи?! Что все это означает?! — Правитель неистовствовал. Подчиненные молчали. Вдруг стал доноситься гул с улиц: «Правитель, что происходит? Правитель, — света!» Гул становился все сильнее и сильнее. Стали раздаваться голоса:
— Какой это Правитель! Долой его! Громи дворец! Мы весь, мы темный мир разрушим до основанья, а затем…
— А затем что? — кричали другие. — Правитель сидит в та¬кой же тьме, как и мы. Что с того, что мы разрушим дворец? Пускай сидит там, а мы будем искать выход. Сами будем искать.
Вдруг кто-то выкрикнул: «Пойдемте к Старой Девочке! Она ведь создала нашу страну, она должна найти выход.» «Пойдемте, пойдемте!» — подхватывали со всех сторон.
И оказалось, что во всей стране было только одно место, где оставался свет. Лицо Старой Девочки светилось само собой. Это лицо было ясно видно в темноте.
И Том внезапно понял: никакой мрак не поглотит света Ее лица. Оно самосветящееся. Свет загорается изнутри. Это же так ясно! Перед глазами. Какие еще доказательства нужны? Попробуйте засветиться, как Она — это все, что нужно. В ком есть вечная любовь, тот светится. И никакие договоры и конституции тут не при чем.
Советник стоял растерянный с пером в поднятой лапе. «Слушай, а почему я почти никого не вижу, а тебя вижу? Ты что, тоже светишься?»
— Не знаю. Я не смотрел еще на себя в зеркало. Я только на Нее смотрел. Но я знаю, что мрак имеет конец, а свет — нет. Мрак можно пройти насквозь и исчерпать, а свет неисчерпаем, и Любовь исчерпать нельзя.
Свет между тем стал распространяться, отражаться, расти. Том понял, что попал в царство волшебных зеркал. Он взглянул в огромное зеркало и не увидел себя. Никаких черт, никакой фигуры. Ни-че-го.
Но… эти веянья, но эти дали! И Свет, Свет! Какие просторы раскрылись перед ним! Да зачем же он сам себе, если есть Это?!
И вдруг — следующая мысль: Да ведь это и есть я! Я — то, что меня наполняет. Я — то, что я люблю.
Он отвернулся от Зеркала, взглянул вокруг и вверх и внезапно увидел ночное небо, всё усеянное звездами. Так значит свет вернулся? Кто-то зажег звезды. Он очутился в родном лесу. На большой суковатый ветке сидел Оль. Глаза его мягко и ласково светились.
— А где Половинка? — спросил Том и тут же увидел его и тихо сказал:
— Теперь я знаю, кто я. Я не только Том.
— И ты знаешь, что ничего доказать нельзя?
— Да и не нужно.
— Доказать нельзя, а заразить собой можно, — это уже сказала Она. — Кто тебя полюбит, тот тебе поверит. И если хоть одна душа поверит тебе, это значит ты помог зажечься одной звезде… Одной, а потом другой, третьей…
28 марта 2000
Огонек в избушке
Есть страна Детства. Как была, так и есть. Может кто-то из нее выходит и не находит дорогу обратно. А может даже и не ищет. Но страна есть. Так же как лес. Есть и всё. И как хорошо, что это есть… И страна и лес и избушка на курьих ножках… маленькая такая избушка с крышей, засыпанной снегом, на настоящих курьих ножках и с одним окошечком. Ставеньки открыты, а в окошке — свет.
Откуда он? Ведь в избушке-то никто не живет. Раньше, конечно, жила Баба-Яга. Но она-то как раз из тех, кто вышел из страны Детства и возвращаться туда совсем не собирается. Она выросла. Теперь даже ее длинный нос в избушке едва ли поместится. Да, выросла и повзрослела. Ну и что? Разве старая Девочка не выросла? Она даже состарилась. Старая ведь, потому что очень много лет живет. Но из страны Детства не выходила никогда. И потому-то Она — Девочка. Старая или не старая, это совершенно не важно. Девочка и всё. Всегда Девочка.
А Баба-Яга теперь не Баба-Яга. Она очень не любит, когда ее так называют. А почему не любить? Ну, Баба-Яга, ну и что? Никого она не съела. Ее всегда побеждали. Она, может, для того и жила в своей избушке, чтоб жители страны нашей учились быть сильными и ловкими. Она была все-таки своя, хоть и Баба-Яга. А теперь… Ну нет, они — не свои, те, кто вышли из страны Детства. Они управляют всеми. Они важные. И очень скучные.
Не то чтобы в стране Детства все были хорошие, и только те, кто выходят, плохие. Нет, не совсем так… В стране этой кто только ни живет! Все разные. Но только не скучные. И они не считают, что всё знают и что все им должны подчиняться. И в общем-то никого не учат. А учатся. Все время учатся. По своей воле учатся, не из-под палки. Им хочется поучиться. У леса, например. У каждого Дерева. Потому что все деревья волшебные. Это правда. Но те, кто вышли из нашей Страны, в это не верят. Вот поэтому с ними так скучно.
А они хотят, чтобы с ними было страшно. Всех запугать хотят. И подчинить. Мол, вы ничего не знаете, а мы все знаем. Вы без нас ничего не поймете и ничего не сможете. Так что мы главные.
Главные или не главные, но до чего же скучные!..
Баба-Яга разъезжает теперь в «Мерседесе». А ведь на метле-то было лучше. Ей-богу, лучше! Баба-Яга теперь помощница Правителя. Ну какое нам дело до правителя? Вот, к сожалению, ему до нас есть дело. Вечно он что-то запрещает, во все вмешивается. И она тоже. И Кот в сапогах. Да, он тоже с ними. А какой был котёнок! Чудо! Играл, бегал, прятался в сапог. А потом вот повзрослел, надел сапоги и шляпу с пером и только и делает, что любуется собой.
А в стране Детства никто собой не любуется. Здесь смотрят не на себя, а на всё вокруг. И не перестают удивляться. И потому-то здесь всё волшебное. Вот и избушка. Баба-Яга из нее вышла, а избушка-то осталась. Здесь. С нами. Волшебная — преволшебная. Вот только обязательно надо разгадать, чья она.
Кто-то в ней каждый вечер зажигает свет. Одно время думали, что в ней поселились гномы, но гномы только заходят туда для чего-то и выходят. Они оказывается не живут в избушках, а только в корнях деревьев, в траве и под листками.
Так чья же избушка?
Том все время размышлял об этом и незаметно вышел на проселочную дорогу. Мысли его прервал шум машины, которая резко затормозила около него. И из нее вышла та самая, которая очень не любит, чтобы ее называли Бабой-Ягой. Почему-то ей надо было знать, о чем Том думает. Она так пристала, что пришлось ей сказать, что об избушке: хочу мол знать, чья она?
У помощницы Правителя глаза на лоб полезли.
— То есть как чья? Моя, конечно.
— Но ты же в ней не живешь.
— Еще бы! Я живу в совершенно других условиях, но избушка — музейный экспонат, и он принадлежит мне.
— Музейный экспонат! Да она же волшебная!
— Ну, ну, ну, знаем мы эти детские россказни!
— А кто зажигает в ней свет каждый вечер?
— Неужели ты думаешь, что мне трудно нанять слугу, который это делает?
Том молчал. Он знал одно: избушка осталась волшебной, а помощница Правителя ни капельки не волшебная. И ничего она знать про избушку не может.
— Не веришь мне?! — грозно сказала та, что вышла из Мерседеса. — Ну ответь тогда, ты можешь погасить свет в избушке, не входя в нее?
Том поежился. Он ни за что не хотел бы гасить этот свет, и надеялся, что никто не может и не хочет.
— А я могу, — сказала Длинная помощница Правителя. Нажала какую-то кнопку. И — окошко темное.
— Зачем?! — крикнул Том и готов был заплакать, но сдержался.
— Зачем ни зачем, но ты видишь, что я могу это сделать?
— А зажечь? Снова зажечь тоже можешь?
— Нечего зря переводить энергию, — сказала Длинная. Села в машину и хлопнула дверцей. Машина уехала.
Том стоял около темной избушки и очень грустил. Как вдруг — в избушке замерцал свет, маленький, робкий, как фитилек свечи. Он задрожал, а потом выровнялся и стал гореть, как и раньше.
«Значит, не всё она может, не всё!» Такая радость охватила Тома! Он шел от волшебной избушки к своему дому и подпрыгивал. Но вот показалась улица, дома. Они все были темными!
Ни одно окошко не светилось. У Тома сердце упало. «Это она. Она. Она решила показать свое могущество». Страна погрузилась во тьму. Только далеко в лесу светилось одинокое окошечко, да еще звезды на небе не подчинялись никаким земным правителям. И вдруг он услышал скрипку. Тихую, тонкую — издалека… Звуки приближались, и вместе со звуками разгорался удивительный свет. Точно мир был подсвечен изнутри. Да, да… так уже было когда-то. Во сне или наяву? Но сколько бы раз это ни появлялось, это было удивительно и необыкновенно. Так же удивительно, как в первый раз. И так же прекрасно.