Она кивнула.
– Я забирала цветы, которые остались от предыдущей свадьбы. Администрация отеля решила отдать их в госпиталь. Я заглянула в танцевальный зал. Ты как раз с ним танцевала.
Я с трудом глотнула.
– Джейн, – сказала Колетт, – я видела любовь.
– Видели? Правда, видели?
Колетт кивнула.
– И я не хочу, чтобы ты потеряла ее так, как я потеряла свою. Я так и не смогла себе этого простить.
Я покачала головой.
– Но любовь не такая, – запротестовала я. – Любовь все прощает. Любовь не ставит условий. Она живет и дает второй шанс. Колетт, неужели у вас не будет второго шанса?
– Есть один способ, – сказала она. – Нужно заглянуть в конец книги и прочитать то, что написано на последней странице.
– И что там сказано?
– Там говорится, что женщина, обладающая даром, но не прошедшая свой путь до конца, получит еще один, последний шанс. Ночью в полнолуние, когда падает снег, любовь можно вернуть.
– Вы верите в это? У вас с Пьером появится еще один шанс?
– Не знаю, – Колетт опустила голову. – Хотя не стану отрицать, что я надеюсь на это. Я обдумывала эту возможность на протяжении долгих лет. Но сейчас я стараюсь об этом не задумываться. Я даже не знаю, жив ли еще Пьер. И даже если он жив, глупо думать, что я могу вернуться к нему и он будет любить меня так, как я любила его все эти годы.
– Но попробовать все-таки стоит, – сказала я.
Колетт кивнула.
– Любовь всегда заслуживает этого. Даже после моего провала. Ты тоже должна попробовать.
– Колетт, почему вы выбрали меня? Из всех новорожденных в тот день в госпитале?
Ее губы тронула легкая улыбка.
– Все дело в твоей маме, – объяснила она. – От нее исходила такая любовь, что я не могла не любоваться и не восхищаться ею. Я подумала, что дочка женщины с такой душой обязательно будет обладать легендарной способностью любить и быть любимой.
– В маминых глазах и в самом деле всегда была любовь, – согласилась я, вытирая слезу со щеки. – Мама всегда говорила, что если человек кого-то полюбит, то это навсегда изменит его сердце. Любовь будет продолжать жить в нем. Но я видела, что сделала с ней любовь к моему отцу. Я слышала, как она плакала в своей комнате по ночам или рано утром, когда она думала, что я еще сплю. Ее любовь напоминала незаживающую рану. Она мучила ее.
Колетт с пониманием посмотрела на меня.
– И поэтому ты закрылась от любви.
– Да, – согласилась я. – Но во мне что-то меняется. Это одновременно пугающее и восхитительное чувство.
– Я знаю, – почти шепотом ответила Колетт. Я увидела в ее глазах слезы. – Наслаждайся каждой секундой, потому что дарить любовь и ощущать, что на твою любовь отвечают, – это самый большой в жизни подарок.
Ностальгическое выражение исчезло с ее лица, и она расправила плечи.
– А теперь иди и проживай те дни, которые остались до твоего тридцатилетия, действуй в соответствии с той ответственностью, которая была на тебя возложена. И ничего не бойся. Я уверена, что ты на правильном пути, по которому я сама, к сожалению, так и не осмелилась пройти.
– Спасибо, – я обняла Колетт.
У самой двери я задержалась возле старой тележки для цветов. Ее изумрудно-зеленая краска местами облупилась и даже облезла, обнажая проржавевшие прутья.
– Тележка принадлежала ей, – сказала Колетт.
– Кому?
– Парижской цветочнице Элоди, получившей свой дар на маскараде от цыгана. Я нашла эту тележку на блошином рынке в Париже. Снизу нацарапано ее имя. Я понимала, что это не просто совпадение, и тележка всегда оставалась со мной как напоминание о красоте и любви, которыми она делилась с жителями города. Вокруг Элоди видела ту же любовь, которую видим и мы с тобой.
Я провела рукой по краю тележки и только тогда различила французские слова, выгравированные на ее передней части: «Amour vit en avant».
– Что означают эти слова? – спросила я.
Колетт улыбнулась.
– «Любовь продолжает жить».
Холодный, но яркий и солнечный день был слишком хорош для поездки в такси, поэтому я пошла обратно на рынок пешком по Первой авеню. Проходя мимо салона Мэри, я заглянула в окно и увидела, что она подметает пол в полном одиночестве. Поэтому я заглянула к ней.
– Джейн! – воскликнула она, отставляя в сторону щетку.
– Вы только посмотрите на нее! – Я погладила ее живот.
– Огромный, правда? – улыбнулась Мэри.
– Но почему ты здесь, а не дома, в постели, надо бы ноги повыше держать.
Она нахмурилась.
– Честно говоря, мне дома одиноко.
– Прости, – спохватилась я. – Тебе, должно быть, очень больно, что он даже не будет присутствовать при рождении ребенка.
Мэри кивнула.
– Моя мама тосковала по отцу, мужчине, который ее бросил, до самой своей смерти, – продолжала я. – Она не смогла никого полюбить, потому что все время смотрела в прошлое. Ты должна смотреть вперед, видеть ту жизнь, которую ты строишь, предвкушать радость, ожидающую тебя впереди.
– Да, – согласилась Мэри. – Ты права, Джейн. Знаешь, что я вижу, когда смотрю вперед?
– Что?
– Я вижу Луку.
Я улыбнулась.
– Ты сказала ему об этом?
Мэри покачала головой.
– Нет, не сказала. В любом случае уже поздно. Он уже вернулся домой в Италию.
– Никогда не бывает слишком поздно. Не забывай об этом, – я обняла подругу.
Я возвращалась домой по Первой авеню с необъяснимым чувством тяжести. Когда я ступила на переход, грохот и скрежет металла прервал мои размышления. Я остановилась с сильно бьющимся сердцем, повернула голову и увидела всего в двух футах впереди столкнувшиеся автомобили. Из голубого кабриолета поднимался дымок, его смятый в гармошку капот упирался в бок белого фургона «Вольво». Женщина, стоявшая рядом со мной, пронзительно закричала.
– О Господи! Я немедленно звоню 911!
Лысый мужчина средних лет выпрыгнул из кабины «Вольво». На нем не было ни единой царапины, хотя он явно был в ужасе от того, что видели мы все: ветровое стекло кабриолета было залито изнутри кровью.
Я подбежала к передней пассажирской дверце, где на переднем сиденье лежала без сознания женщина. Мужчина за рулем, предположительно ее муж, стонал и бормотал что-то неразборчивое. Я открыла дверцу, его веки затрепетали. Он увидел меня.
– Пожалуйста, помогите нам.
– Помощь уже близко, – сказала я, – держитесь.
– Моя жена… Что с ней? Она ранена?
Из носа женщины текла кровь, и я не понимала, дышит ли она, но ему я этого не сказала.
– Да, но с ней все будет в порядке. Сидите спокойно. Постарайтесь не двигаться.
– Мы ссорились… Перед самой аварией. Она сказала, что уходит от меня. Я совершил ужасный поступок. Я предал ее доверие.
– Нет-нет, не думайте об этом сейчас, пожалуйста, – воскликнула я.
– Это мое наказание.
– Ни в коем случае. – Я оглянулась через плечо, молясь, чтобы приехала «Скорая».
– Она сказала, что больше меня не любит, – воскликнул мужчина. – И это правильно. После того, что я сделал, я не заслуживаю ее любви.
Его жена не подавала признаков жизни. Смогут ли врачи помочь ей? Издалека раздался вой сирены, и я с облегчением выдохнула.
– Помощь уже близко, потерпите еще несколько минут.
Я подумала о Кэме и Джоанне, о том отчаянии, которое он испытал после аварии. Может быть, они тоже ссорились в тот момент? Неужели эти воспоминания до сих пор не ушли из его сердца? И, возможно, именно ее лицо он видит каждую ночь, когда закрывает глаза?
Рядом с местом аварии остановилась «Скорая помощь». Я отошла в сторону, когда медики занялись своим делом. Я видела, как они извлекли окровавленное тело женщины из кабриолета и уложили на носилки. Мужчина, уже в шейном корсете, опустился на колени рядом с женой.
– Пожалуйста, дорогая, вернись ко мне! – закричал он. – Мне так жаль! Так жаль!
И в эту секунду перед моими глазами, из которых текли слезы, поднялся туман. Я постаралась не упасть и приблизилась к месту трагедии.
– Сожалею, сэр, – сказал один из парамедиков. – Мы потеряли ее.
– Нет, нет, нет! – Мужчину затрясло. – Нет, это невозможно. Сделайте же хоть что-нибудь!
– Сожалею, сэр, – повторил парамедик, поднимаясь на ноги и отходя от носилок. – Если хотите, вы можете побыть с ней несколько минут, чтобы попрощаться.
– Дана! – воскликнул мужчина. – Дана, прости меня. Дорогая, я люблю тебя. Я люблю тебя. Ты единственная женщина, которую я любил, единственная, которую я мог любить. – Он посмотрел на меня и добавил со слезами в голосе:
– Я редко говорил ей об этом. Я столько раз поступал неправильно. А теперь уже слишком поздно. Дана не знала, как сильно я люблю ее. И как она могла любить меня после моего предательства?
Он положил голову на грудь жены и зарыдал.
– Ваша жена знала, что вы любите ее, – сказала я прерывающимся голосом.
Мужчина поднял голову.
– О чем вы говорите? Откуда вы знаете?
Я опустилась на колени рядом с ним.
– Вы просто поверьте, что она любила вас до самого конца. И она чувствовала вашу любовь, как и вы чувствуете ее любовь к вам. Всегда помните об этом, пусть это поможет вам превозмочь боль. Любовь намного больше и сильнее. И она была у вас обоих.
Мужчина снова опустил голову на грудь жены, а я вернулась на тротуар, давая ему возможность сделать то, что нужно было ему сейчас больше всего, – попрощаться с женой.
Я размышляла о словах Мэри о начале и конце, пока возвращалась обратно на рынок. Конец отношений с Джоанной, возможно, разбил Кэму сердце, но я молилась о том, чтобы в нем осталось место для нового начала. Со мной.
– Какая же вы сегодня красотка! – оценил Бернард, когда я вышла из кабины лифта. Я смогла несколько часов отдохнуть, приняла душ и пришла в себя после трагической сцены в центре города.
– Кэм ведет меня обедать в ресторан «Кэнлис», – ответила я, разглядывая свое черное платье в большом зеркале на стене.