Правда, возник и обратный эффект: если раньше проходило много лет, прежде чем удавалось выявить новое отравляющее вещество и определить, в чем состоит риск от его воздействия на организм человека, то сегодня сплошь и рядом мы слишком быстро ставим на что-нибудь клеймо «вредное» или «токсичное»… Что ж, пора найти средний путь, золотую середину, так сказать: с одной стороны, не разрешая всем, кто желает получить сверхприбыли, уничтожать живую природу, где бы то ни было на Земле, а с другой, не позволяя средствам массовой информации поднимать массовую истерию и разрушать наше желание радоваться жизни. Правда, при этом следует ответить на такой вопрос: а включает ли подобная «золотая середина» официально санкционированное использование отравляющих веществ?
Глава 8Ядовитая политика
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени, и спустя немного — еще раз. Потом сильно стиснул ему ступню и спросил, чувствует ли он это. Сократ отвечал, что нет. После этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что, когда холод подступит к сердцу, он отойдет.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся — он лежал, закутавшись, — и сказал (это были его последние слова):
— Критон, мы должны Асклепию петуха[95]. Так отдайте же, не забудьте.
Насильственное очищение кишечника или что-нибудь похуже того уже с давних пор было частью определенного стиля политической борьбы. Молодчики Муссолини, например, силой вливали в рот своим политическим противникам касторовое масло, чтобы излечить непокорных от желания сопротивляться им. Бывали случаи, когда они вливали человеку целый литр касторки — это вызывало, конечно, ужасный понос, но не приводило к смерти[97].
Правда, в 1922 году, во время «похода на Рим», в результате которого Муссолини захватил власть, к касторке уже добавляли бензин — такая смесь могла кого-то и погубить. Но, разумеется, отравить человека на благо государства или ради своих сограждан — это не раз случалось и прежде, гораздо раньше, еще до того, как в 399 году до н. э. афинский суд присудил Сократу выпить яд цикуты.
Возможно, он принял тогда мудрое решение — смириться с судьбой, дабы достичь бессмертия. Сократу уже было около 71 года, он прожил хорошую жизнь. Благодаря его драматической кончине мы и сегодня хорошо помним его и его судьбу — куда лучше, чем хотя бы какие-то детали кончины любого другого древнегреческого философа.
«Государственный яд», как его тогда называли, состоял в основном из разновидности болиголова, известного как цикута (Cicuta), но был, вероятно, смесью нескольких других ядов — на этот счет до сих пор ведутся споры. Доза, которую давали преступникам, иногда не была фатальной, и тогда осужденному требовалось «добавки». Сохранилось свидетельство о казни Фокиона в 318 году до н. э.: «после того, как он выпил весь сок цикуты, оказалось, что этого недостаточно, а палач отказался готовить новую дозу, если ему не заплатят за это еще 12 драхм[98]». В год смерти Сократа Фокиону было около двух лет, и он прожил больше 80 лет, но так же, как и философ, предпочел умереть достойно.
Название этого яда было серьезным источником путаницы, поскольку слово «гемлок» (цикута) имеет несколько толкований. Гемлок Древней Греции вызывал общий паралич двигательных нервов — общее оцепенение, онемение, которое усиливалось, пока не останавливалось сердце или не прекращалось дыхание. Симптомы были похожи на удушение, и Платон в своем диалоге «Федон» описал, как после приема яда медленно коченели парализованные ноги, как это ощущение распространялось все выше и выше, до грудной клетки, тогда как сознание Сократа оставалось ясным до самого конца.
Однако такая «милосердная» смерть, описанная Платоном, совершенно не соответствовала тому, что известно исследователям о современном «гемлоке». По-видимому, большинство писавших на эту тему располагали информацией не об одном и том же яде. Исходя из предположения, что Сократу дали яд вёха пятнистого (Cicuta maculata), исследователи совершенно справедливо отмечали, что при этом он должен был бы испытывать перед смертью куда большие мучения.
Если это действительно так, как мы можем объяснить описание смерти от гемлока (цикуты) в комедии Аристофана «Лягушки», которая была создана еще за шесть лет до кончины Сократа? А оно в точности соответствует описанию Платона. Возможно, путаница возникла из-за грека Никандра Колофонского, врача в римской армии, поскольку до нас также дошли его свидетельства об отравлении гемлоком, однако они очень сильно отличаются от того, что говорится у Платона и Аристофана. В своем сочинении «Алексифармака» Никандр описал состояние отравленных гемлоком: они страдали от страшных конвульсий и удушья — эти же симптомы отметил гораздо позже, в 1679 году, швейцарский анатом Иоганн Вепфер. Вепфер также обратил внимание на различия между описанным в «Федоне» и сообщениями из первых рук. Он исходил из того, что вёх ядовитый (Cicuta vimsa) и болиголов крапчатый (Conium maculatum) оказывали идентичное действие на организм человека, так что решился подвергнуть сомнению версию Платона.
Болиголов крапчатый (Conium maculatum)
И лишь Джон Хьюз Беннет, шотландский специалист по токсикологии, живший в XIX веке, смог приблизиться к истине, благодаря Дункану Гау и его детям. Гау был бедным портным из Эдинбурга, и вот однажды его дети принесли ему на ленч сандвич с петрушкой — да только эта «петрушка», на его несчастье, в действительности оказалась гемлоком. У Гау не было ни конвульсий, ни удушья, однако в течение примерно трех часов развился постепенный паралич конечностей, после чего несчастный портной умер — однако у него до самого конца было совершенно ясное сознание. Беннет установил симптомы, произвел вскрытие и смог определенно установить наличие растительного материала в органах пищеварения. Не могло быть никакого сомнения: постепенная, медленная смерть Гау от болиголова (Conium maculatum) была точь-в-точь такой же, как смерть, описанная Платоном в «Федоне». (Надо также отметить, что как это ни трагично, но дети очень часто совершают подобную ошибку. Ведь болиголов крапчатый принадлежит к семейству зонтичных (Umbelliferae), к которому относятся и морковь, и пастернак, и сельдерей, и укроп, и петрушка.)
Так за что же Сократа приговорили к смертной казни? В общем, за то, что он кое-кому порядком надоел, однако история эта началась еще за несколько лет до его казни. В 410 году до н. э. афинскую олигархию сменил новый, демократический режим. В 406 году до н. э. афинский флот, одержав верх над спартанцами в морском сражении, не стал подбирать тех воинов, которые оказались в море в разгар битвы, но прямиком направился в родной порт: разыгрывался шторм, и военачальники опасались, как бы весь флот не погиб от ярости бури. В результате утонуло около 2000 воинов[99], и Народное собрание Афин потребовало отмщения.
Сократ, который в тот день был избран председателем собрания (эпистатом), отказался поставить на голосование предложение о том, чтобы, вопреки обычному порядку, «общим списком» осудить за случившееся всех военачальников-стратегов, — он настаивал на том, чтобы судить их, как надлежало по закону, каждого в отдельности. Этим поступком он нажил себе немало могущественных врагов, и к 399 году до н. э. они уже жаждали его крови. В результате суд Афин 280 голосами против 220 осудил Сократа за то, что он повинен в «развращении афинской молодежи». Поскольку его обвинитель, молодой писатель Мелет, требовал смертной казни, Сократ имел право на альтернативное решение — например, предложить, что отправится в изгнание. Вместо этого он заявил, что заслуживает не наказания, но награды, как человек, приносящий благо обществу, а серьезного контрпредложения суду так и не сделал — лишь заявил сначала, что заплатит символически, одну мину серебра, но затем, под давлением некоторых «мужей афинских», поднял эту сумму до тридцати мин[100]… И в результате был приговорен к смерти.
Фокион, с другой стороны, был военачальником-стратегом, который открыто поддерживал афинскую аристократию, и его симпатия к спартанским традициям давала его врагам удобный повод для его устранения: они обвинили Фокиона в тайном заговоре в пользу спартанцев и приговорили к смерти. Он, подобно Сократу, также выполнил решение суда и выпил смертоносную цикуту.
Парадоксально то, что и в наши дни многие из тех, кто ни при каких обстоятельствах не пошел бы на убийство, особенно на отравление, кажется, готовы оправдать убийство, если оно совершается как-либо абстрактно — особенно если оно производится ради блага государства. Возьмем тех, кто так яростно выступает против совершения абортов, за право зарожденного плода на жизнь: эти же самые люди не видят никакого противоречия в том, чтобы с энтузиазмом поддерживать любое предложение властей, касающееся введения смертной казни, будь то посредством яда, виселицы или же электрического стула. Напомню: инъекция быстродействующего яда сегодня стала наиболее часто применяемой формой казни в США.
Власти, однако, обычно без особого энтузиазма смотрят на попытки отравить кого-либо. Когда Ричарда Руза обвинили в том, что он якобы пытался отправить на тот свет епископа Джона Фишера и некоторых из членов его семьи с помощью овсяной каши, приправленной мышьяком (а случилось это в XVI веке, в годы правления Генриха VIII), был принят закон, согласно которому наказанием за отравление было — сварить злоумышленника в крутом кипятке… Помимо Руза, такой смерти подвергли еще двоих, прежде чем этот способ казни прекратил свое существование — по смерти самого короля.