– Когда у вас была годовщина свадьбы?
– 16 июня.
– Миссис Гифорд съехала до или после вашего отъезда?
– За неделю до. Я помню, потому что я как раз собирала вещи для путешествия и видела, как приехал грузовик.
– И вы не видели миссис Гифорд, пока работали грузчики?
– Ни миссис, ни мистера Гифорд. Грузчики все делали сами. Мы подумали, что они продали дом, хотя это было бы странно, потому что таблички о продаже мы не видели. А не видели мы ее потому, что дом и не продавался. Но мы это поняли, только когда увидели, что мистер Гифорд по-прежнему живет в доме.
– Если вы подумали, что он убил жену, почему не заявили в полицию?
– Я хотела, но меня отговорил Берти. Он всегда говорил мне, чтобы я не лезла в чужие дела. Что у меня слишком бурное воображение, и, скорее всего, он был прав. К тому же месяцы шли, а полиция все не приезжала, чтобы его арестовать, поэтому я склонилась к мысли, что миссис Гифорд и правда просто съехала. А потом у Берти снова нашли рак, и я была слишком занята этим вопросом, и уже мне было не до того, что происходит у соседей.
– Когда вы в последний раз видели мистера Гифорда?
Она снова резко вдохнула.
– Вчера, но не помню, во сколько именно. Возможно, уже вечером.
– А сегодня вы его не видели?
Миссис Франклин решительно покачала головой.
– Нет. Когда я проснулась, его машины уже не было. Я подумала, что он уехал по делам рано. Конечно, сейчас я уже так не думаю.
– Какая у него машина?
– «Форд». Модель не назову, но это внедорожник.
– Спасибо вам за помощь, миссис Франклин, – улыбнувшись, поблагодарил ее Уинтер.
– Всегда пожалуйста. Вы уверены, что не хотите холодного чая? Сегодня жарко.
– Очень хочу, но придется отказаться. Спасибо за предложение.
Уинтер вернулся на тротуар. Джефериз отставал от него ровно на один шаг. Никто не произнес ни слова. Андертон и Фримен все еще разговаривали. Судя по жестикуляции и позам, атмосфера накалялась.
– Не могу не спросить, – начал Джефериз. – А откуда взялась фотография?
– Какая?
– Ты знаешь какая, – улыбнулся Джефериз. – Та, которая у тебя сейчас в кармане.
– А, эта. Я ее нашел.
– Так же, как лэптоп Кирчнера.
– Я и раньше тебе говорил, что ничего об этом не знаю.
– Ну конечно. И, наверное, не знаешь, как он вдруг оказался у нас в штабе утром. Кстати говоря, прислали спецдоставкой. В пузырчатой пленке. Отправитель явно сделал все, чтобы он доехал до нас в целости и сохранности.
– Ума не приложу, как это могло случиться, – улыбнулся Уинтер.
– Наши компьютерщики сказали, что те, кто лазил в нем до них, не нанесли никакого существенного ущерба.
– Рад слышать.
– Знаешь, думаю, лучше тебе отдать фотографию мне.
Уинтер вытащил ее и отдал Джеферизу.
– Хорошо, что теперь мы знаем, что Гифорд был женат. И знаем, как выглядит его жена. Это двойное попадание в яблочко.
– Возможно. Слушай, я согласен немного отойти от правил ради Андертон, но всему есть предел. Воровство улик – это уже слишком.
– Я тебя понимаю, Джефериз. Обещаю впредь вести себя хорошо.
– Смотри.
– Если Гифорд убил жену, то ее вещи должны были куда-то уехать, – сказал Уинтер. – Вариант один: арендованный склад. Я бы и сам проверил эту версию, но на это у меня с Андертон уйдет целый день. У вас это намного быстрее получится.
– Без проблем.
– Также нужно объявить в розыск его машину.
– Тут мы вас обогнали, – улыбнулся Джефериз. – Ориентировки уже разосланы. Так что ты думаешь? Он ее убил?
– Он определенно на это способен, – ответил Уинтер, пожимая плечами. – Убил или нет, зависит от того, была ли для этого веская причина. Просто так он ее убивать не будет. Он не такой.
– А что может стать веской причиной?
– Например, она могла перестать соответствовать его требованиям или каким-либо образом мешала ему. Если что-то из этого имело место, он не задумываясь убил бы ее.
– Ты так говоришь, будто речь о том, чтобы муху пристукнуть.
– Да, именно так и есть, – согласился Уинтер, обдумав метафору.
Уинтер закурил и уселся ждать Андертон на бордюр рядом с ее «мерседесом». В десяти метрах от него стоял полицейский кордон из двух машин, припаркованных нос к носу под тупым углом друг к другу. Они закрывали обзор на дом Гифорда, но Уинтер и так уже увидел все, что ему было нужно.
На улицу повернул фургон телекомпании «Глобал Би-си» и встал за «мерседесом». Было абсолютно непонятно, как они смогли так быстро обо всем узнать. Либо они слушают полицейские частоты, либо кто-то слил им информацию. Через секунду, визжа тормозами на повороте, на улицу влетел красный «Понтиак Фаерберд». За рулем сидела Шарлотта Дилейни. Тормозила она с таким скрежетом, что на асфальте отпечатался след шин метра на три.
Уинтер медленно начал считать от двадцати до одного. На цифре пять послышались шаги. Из-за грузовика ему ничего не было видно, но это могла быть только Дилейни. В фургоне приехали двое техников, а шаги были явно женские. «Три, два, один», – прошептал он и увидел Дилейни, стоявшую прямо перед ним. Она была в черном обтягивающем брючном костюме и туфлях на пятисантиметровых каблуках того же цвета, что и ее автомобиль. Совпадение или сознательный выбор? Уинтер склонялся ко второму варианту.
– Мистер Уинтер, как приятно снова вас видеть, – проговорила она с улыбкой.
– Мне тоже, мисс Дилейни. Всегда рад. Прекрасная машина, кстати говоря.
– Да, да. Так что в итоге с тем эксклюзивом, который вы обещали?
– Не получилось. Знаете, как это бывает. Некоторые теории лопаются, как мыльный пузырь.
Она продолжала сверлить его глазами.
– Как давно вы здесь?
– Мы приехали на двадцать минут раньше Фримена.
– Вы были здесь до полиции? – изумленно спросила она, сложив домиком идеально выщипанные брови.
– Да. Андертон прямо сейчас консультирует Фримена. Так получилось, что благодаря ей нам удалось идентифицировать убийцу. Возможно, вы захотите отразить это в своем репортаже.
– Его уже арестовали?
– Я не могу отвечать на такие вопросы, мисс Дилейни, – с улыбкой проговорил Уинтер. – Расследование не закончено, и более того, оно входит в самую опасную фазу.
– В каком смысле опасную?
– Как я уже сказал, я не могу отвечать на такие вопросы, – еще шире улыбался Уинтер. – А, вот и Андертон.
Дилейни повернулась и увидела, как Андертон пробирается через полицейский кордон. Конфронтация с Фрименом никак не сказалась на ее состоянии и внешнем виде. Напротив, она шла пружинисто и бодро, словно произошедший разговор наполнил ее энергией. Когда она увидела Дилейни, ее энтузиазм несколько угас. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Тишину нарушила Дилейни.
– Рада видеть тебя, Лора.
– Хотела бы я сказать, что это взаимно.
Андертон повернулась к Уинтеру и поймала его взгляд.
– Нам надо ехать.
– А можно поинтересоваться, куда вы направляетесь? – любопытствовала Дилейни.
– Вообще-то нельзя. Поехали, – снова посмотрела она на Уинтера.
Не сказав больше ни слова, она подошла к машине и разблокировала двери. Уинтер сделал последнюю затяжку сигареты, затушил ее, положил окурок в пачку и встал.
– Вы должны мне эксклюзив, – сказала Дилейни.
– Я ваш номер сохранил в телефоне. Как только что-то появится, я сразу позвоню.
– Хорошего дня, – сказала Дилейни, бросив на него недоверчивый взгляд.
Уинтер посмотрел, как она пошла к фургону, и сел на пассажирское сиденье.
– Просто милашка, – сказал он.
– Нет, Уинтер, – гадюка.
– Гадюки совершенно безопасны, если умеешь с ними обращаться. Кстати, Джефериз утверждает, что уже отправил вам фотографию Гифорда.
Андертон достала мобильный и проверила почту. Открыв приложение, она передала телефон Уинтеру. Он еще раз убедился в известной истине, что все паспортные фотографии одинаковы – засвечены и выражение лица у человека всегда виноватое. Если не в убийстве, то в чем-то другом.
– Нам нужно поговорить с Собеком, – сказала Андертон. – Возможно, это фото поможет ему что-то вспомнить. Керрисдейл всего в пяти минутах езды. Позвоню ему и скажу, что мы подъезжаем.
Андертон поднялась на крыльцо и подставила глаз к верхнему сканеру, а большой палец – к нижнему. Через десять секунд дверь открылась, и металлический голос произнес: «Я в тире». Они пошли на звуки стрельбы, которые становились громче по мере их продвижения. За каждым выстрелом следовали двадцать секунд тишины. За это время Собек поправлял цель и делал пару глубоких вдохов. Они спустились по лестнице в подвал, повернули направо и прошли мимо закрытой двери его кабинета в самый конец коридора. Остановившись около самой дальней двери, они дождались следующего выстрела. Звук был очень громкий, притом что уши они закрывали руками. Андертон открыла дверь, и они вошли.
У стрелковой позиции в боевой стойке стоял Собек. Он был в защитных наушниках и очках, ноги расставлены для большей устойчивости, левая рука фиксировала правую для дополнительной стабилизации. Он обернулся, увидел их, опустил пистолет и переместил наушники на шею. Нажал на кнопку, и где-то заработало оборудование. Цель поплыла к нему, как привидение. Уинтер прикинул, что длина тира – около двадцати пяти метров, то есть примерно как неукороченная полоса в боулинге. Напольное покрытие Собек не менял – оно так и осталось скользким, блестящим, и кое-где еще виднелась разметка. Сам он стоял в метре от стартовой линии. А через пять метров от него стрелки на полу сходились в одну точку.
Уинтер и Андертон подошли. Собек, казалось, не обращал на них никакого внимания. Он был полностью сконцентрирован на мишени. Уинтер насчитал двенадцать дырок. Стрелял он из «Глока 19», а значит, в запасе у него было еще три пули, о чем не стоило забывать. Все пули попали в цель. Девять – в грудь, три – в голову. К голове было прикреплено изображение фоторобота. Собек еще какое-то время посмотрел на мишень и повернулся к Андертон.