Судя по всему, устранив помеху на пути к компьютеру, собственную мать, отпрыск преспокойно продолжил играть, чем и занимался последующие десять-одиннадцать часов, пока в квартиру не наведалась сестра покойной, открыв дверь своим ключом.
«Эх, Виктория Сергеевна, Виктория Сергеевна», – печально приговаривал себе под нос криминалист из состава следственной группы, исследуя раны на теле убитой и орудие преступления – кухонный нож из нержавеющей стали. Савченко он знал лично. Замятин же, осмотрев труп бывшей коллеги, обескураженно смотрел на окровавленную клавиатуру перед погасшим монитором: едва выпустив из рук нож, сын Савченко продолжил играть. «Чертов Интернет, чтоб его», – крутилось в голове майора.
В этот момент Ивану Андреевичу и позвонил Погодин, затараторивший что-то про Лизу, статью в газете и суицидальные группы в соцсетях. Машинально продиктовав ему адрес, Замятин вернулся к делам.
Минут через тридцать, с трудом преодолев расстояние в плотном столичном трафике, Погодин припарковался у типовой серой многоэтажки. Нужный подъезд определил сразу – возле него наблюдалось скопление машин, среди которых были карета скорой помощи и замятинский жигуленок.
– Это ко мне, – махнул майор, когда Погодин появился в проеме открытой двери квартиры.
Тем не менее войти внутрь беспрепятственно Мирославу не удалось – как раз в этот момент с места преступления выносили укрытый брезентом труп. Несмотря на открытие окна, запах в помещении стоял удушливый, спертый, с явным преобладанием металлических нот: израненная жертва потеряла много крови, которая запеклась на паркете бурой коростой. Замятин выглядел уставшим, озабоченным и бледнее обычного.
– Пойдем-ка на воздух, – сказал он Погодину, едва тот переступил порог.
Мирослав это предложение поддержал не без облегчения, он не испытывал большого желания общаться среди смрада и следов кровавой расправы. К тому же он уже успел заприметить во дворе вполне подходящую для беседы укромную лавочку.
– Ну что там? – Спросил Замятин, когда они устроились подальше от подъезда на скамье, которая вросла металлическим основанием в истерзанный долгой зимой газон.
Вид у майора был такой, будто мысленно он все еще находится на месте преступления, которое только что покинул.
– Читай, – Мирослав протянул ему газету.
Огромный текст Замятин читал долго, иногда возвращаясь к каким-то абзацам и перечитывая их. Наконец, он свернул газету и сказал:
– Похоже, это наш случай. Даже слишком похоже. Выходит, Лиза умерла не по собственной воле. Но я пока не понимаю…
– Чего? Общий принцип здесь, по-моему, достаточно доходчиво изложен.
– Общий, может быть. Но кому и зачем это надо? Получается, до самоубийств подростков доводят не точечно, то есть не из личной неприязни или еще по каким-то причинам, а массово. Всех подряд, всех, кто под руку попадется. Зачем? С какой целью?
Замятин достал из кармана куртки пачку сигарет и закурил. В следственных органах он проработал большую часть своей жизни и преступление без мотива представлял с трудом. Ну разве что бытовуха, убийство по неосторожности или в состоянии аффекта. Поэтому старый добрый принцип quid prodest, по-русски говоря, «ищи, кому выгодно», сформулированный еще в Древнем Риме, почитал за основу основ – он себя всегда оправдывал. Даже в делах по статье «Доведение до самоубийства” мотив у злоумышленников всегда находился, например – личная неприязнь, борьба за наследство, месть. Наличие мотива предполагает, что преступник и потерпевший знакомы очно, заочно или хотя бы опосредованно через третье лицо. Но если верить автору статьи, то подростков сживали со свету целенаправленно, но без разбора. Так поступают разве что маньяки, которые тащат в кусты первого, кто по несчастливой случайности окажется на безлюдной тропинке ночного парка. Хотя нет, и маньяки выбирают жертв по определенным критериям, соответствующим стереотипам психотравмированного сознания, у них свои фетиши. Сектанты? Но эти, как правило, ставят целью наживу, отъем материальных благ. А здесь что же? Просто психопат, который приноровился использовать Интернет как оружие массового поражения и палит по всем без разбора? Но если верить автору статьи, размах этого светопреставления настолько велик, что вряд ли за ним стоит один человек, скорее группа. Что остается?..
– Слушай, Мир, а не думаешь, что это…
– Сатанисты? – Опередил его вопрос Погодин.
– Ну да. Ведь только им человеческие жизни могут понадобиться ради самих жизней. Ради этих, как их, жертвоприношений.
Не хочу тебя расстраивать, Ваня, но я вспомнил, на что похож этот символ, – Мирослав указал на изображение О.Н.О. на первой полосе газеты, которую Замятин держал в руках.
– Так-так, – по лицу майора было понятно, что ничего хорошего он не предвкушает.
– В общем, очень похоже, что это стилизация символа ордена восточных тамплиеров, короче говоря, телемитов.
– Значит, все-таки сатанисты, – Замятин щелчком запустил бычок в урну и цедливо сплюнул. – И снова последователи этого Кроули, будь он неладен?
– Прости, Ваня, но, судя по символу, да. Хотя вполне возможно, что организаторы групп просто позаимствовали символику и никакого отношения к телемитам на самом деле не имеют. Может, они просто увлекаются оккультными темами и пускают в ход то, что на глаза попадается, чтобы произвести впечатление. К тому же анаграмма на символе не ОТО, а ОНО.
– Для меня эти ОТО и ОНО – темный лес, сам знаешь. Я рассказов про это мракобесие по второму кругу, боюсь, не вынесу.
– Знаю. Поэтому с ОТО и ОНО, давай-ка, я сам разберусь.
– Мир, ты настоящий друг! Выражаю тебе за это глубочайшую благодарность.
Иван Андреевич посмотрел на Погодина с облегчением и энергично пожал ему руку.
– А я пока другой след разнюхаю, более, так сказать, вещественный и приземленный.
Уровень доступа B
Уровень доступа В таит в себе то, что скрыто в дипвебе
от простых зевак, из праздного любопытства установивших
анонимный браузер. Сайты этого уровня нужно искать в дипвебе
с помощью специальных навыков и мастерства.
Проникнуть в тайны этого уровня может лишь пытливый,
увлеченный и настойчивый исследователь сети.
Уровень B. Глава 1
Пощекотав Замятину, да и самому себе, нервишки следом восточных тамплиеров и Алистера Кроули (не к ночи будь помянут), Мирослав для себя решил, что в данном случае ОТО или ОНО – не так уж важно. Искать нужно не организацию, группу, а человека, который за этим стоит. Главного. А через него уже вычислять всех причастных. Свою деятельность эти товарищи осуществляют с помощью Интернета. А значит, даже если это и сатанинская организация, то члены ее вряд ли дружно заседают в каком-то логове, где можно накрыть их всех скопом за ритуальным обрядом. Это представители нового поколения, которые действуют не по старинке, а с помощью новых технологий. Они вообще могут находиться в разных городах и общаться только в сети. Поэтому вычислять нужно идейного вдохновителя, того, кто руководит процессом. И Мирослав считал, что в первую очередь искать нужно того, кто стоял за легендой про Тихий дом. Ведь именно под этим знаменем подростки отправляются на свои поиски в темные глубины сети и находят свою смерть.
Судя по тому, что рассказал ему Рэй, за Тихим домом стоят те, кто реализовывал нетсталкерский проект Synthetical Science, предположительно они же участники группы «Триалхэд» с печальным финалом. И самой занимательной фигурой в этой истории Погодину виделся тот, кто скрывался за ником Кузьма. Тот, кто после смерти возлюбленной сошел с ума и пропал из поля зрения. Тот, кто замахнулся на книгу «Механический бог». Сумасшествие и амбиции разоблачить природу Бога – такой человек мог придумать Тихий дом. Он просто не мог его не придумать. А съехав с катушек окончательно, он вполне мог устроить и вакханалию с группами смерти.
Сейчас Погодин выруливал по пробкам с трудом и нетерпением. Сегодня, меньше чем через час, у него назначена встреча с коллегой – многоуважаемым профессором кафедры истории и теории политики одного московского вуза, доктором политических наук Виталием Семеновичем Жидковым.
О Жидкове Мирослав был наслышан, однако сталкиваться с ним лично ему еще не доводилось. В ученых кругах о профессоре говорили, что человек он выдающегося ума, но характер имеет невыносимый – своенравный и раздражительный. В педагогическом коллективе он как бельмо на глазу, совершенно неуживчив и склочен. Более того, в особо паршивом расположении духа может легко и ненавязчиво довести до слез чувствительных женщин и до белого каления более выдержанных мужчин. Для достижения такого эффекта ему достаточно пары фраз, без перехода на личности. Казалось бы, откровенного хамства в виде оскорблений или чего-то в этом роде Жидков себе не позволяет, но каким-то ведомым только ему образом так подбирает слова и так складывает их в предложения, что из них получается оружие точечного поражения, направленное на конкретного человека с учетом индивидуальных особенностей его психики. Это его умение со временем стали списывать на то, что Жидков якобы дока в нейролингвистическом программировании да и в прочих хитростях, без которых не обходятся асы политтехнологий, особо продвинутые по части методов манипуляции общественным сознанием. Не зря ведь он доктор политических наук.
Именно в силу этой его вредоносной неуживчивости самые статусные вузы от услуг талантливого ученого вынуждены были отказаться. Зато учебные заведения попроще ждали профессора к себе с распростертыми объятиями – педагог такого уровня для неутвердившегося института обретение имиджевое. Тем более что Жидков был завсегдатаем телевизионных политических программ, в последнее время активно расплодившихся на федеральных каналах. Там его любили и привечали за то, что остер на язык, мысль формулирует быстро и хлестко. Летят его реплики в оппонентов как булыжники из пращи, так что у зрителя иной раз дух захватывает. Вот и получалось, что известный на всю страну Виталий Жидков преподает в новоиспеченном вузе средней руки на окраине Москвы. Именно туда Мирослав сейчас вел свой «Гелендваген».