– Гребаная сеть! Меня этот ваш Интернет и все, что с ним связано, бесят уже до припадка. Ни хрена в этом не понимаю, – Замятин снова схватился за сигареты и закурил. – Как же все просто, оказывается, в делах угро. А тут поди вычисли, выследи, поймай, докажи, что конкретный человек сидел за конкретным компьютером по конкретному адресу. И ведь даже слежку за ним не установишь, сидит себе тихонько дома за компом с анонимным браузером и неизвестно чем занимается.
– В любом случае, даже если это он, прямо сейчас прижать его к стенке никак не получится. Если мы голословно ему предъявим, что за Тихим домом стоит он, и это окажется правдой, мы его просто спугнем. Доказать ничего не сможем. А если это не так, то мы рискуем остаться без толкового эксперта, который может оказаться реально нам полезным. Прежде чем что-то предпринимать, нам нужно собрать о нем больше информации. К тому же из числа подозреваемых пока нельзя исключать и других людей из списка, который я раздобыл.
– Твоя правда… – устало выдохнул Замятин и наконец сел. – Значит, этих товарищей я пробью, посмотрим, что за личности. А про гражданина Менсона справки будем наводить вместе. Где сейчас твой Тищенко?
– Да бог его знает, – тихо ответил Мирослав, испытав облегчение, что майор перестал мельтешить перед глазами. От его метаний атмосфера лишь нагнеталась.
Достав из кармана джинсов мобильный, Погодин набрал номер Игната.
– Привет, ты где сейчас? Дело к тебе.
– Еще одно? Злоупотребляете, Мирослав Дмитрич, – донеслось из динамика.
– Поговори у меня еще, – неубедительно пригрозил Погодин.
– Ну если без моей скромной персоны никак не обойтись, то я в общаге. Кстати, ваш провиант мы уже подъели.
– Намек понятен. Давай-ка минут через тридцать-сорок встречай нас с Иваном Андреевичем на проходной, будет тебе провиант.
– Ништяк! Жду с нетерпением. Предлагаю в нашей столовой встретиться для удобства.
– Договорились.
***
Столовая ДАСа оказалась огромным залом с потолком метров эдак в десять. Это помещение в коридоре-перемычке между двумя корпусами общежития, по задумке архитектора, было призвано отразить широту и размах пролетарской мысли. Здание общежития было спроектировано в шестидесятых годах двадцатого века, и в нем чувствовался дух сталинского архитектурного гигантизма.
Мирослав читал про историю создания этого странного теперь объекта. В свое время он считался смелым и крайне амбициозным проектом, задуманным как «Дом нового быта». Дом-коммуна прогрессивного типа, где молодые пролетарии могли не тратить время на домашнее хозяйство, а заниматься саморазвитием. Помимо столовой здесь были спроектированы библиотека, клубные помещения со зрительным залом, прачечная, поликлиника, детский центр, зимний сад и спортивный зал с плавательным бассейном. Архитектор проекта Натан Остерман заявлял, что главной задачей нового жилья видит преодоление одиночества, потерянности и отчужденности человека в современном городе.
Но когда к власти пришел Брежнев, оказалось, что этот смелый проект слишком масштабен и дорог. Его не до конца реализованным передали МГУ под общежитие. Теперь это некогда прогрессивное здание, задуманное как гордый символ коммунизма, представляло собой удручающее зрелище. Впечатляющее размерами даже по меркам современной архитектуры, оно походило на дряхлеющего великана, который случайно попал в аномальную точку пространственно-временного континуума и теперь плутает в зыбком мареве наслоения эпох, доживая свой срок опустившимся бродягой.
Погодин и Замятин вошли в столовую ДАСа, когда ленивое майское солнце уже сползло до уровня крыш пятиэтажных хрущевок, окружавших общежитие. Лучи мягкого вечернего света наискось прорезали пространство, беспрепятственно проникая в помещение через панорамные окна зимнего сада, который растянулся вдоль столовой. Со стен зала на пришлых взирали огромные бабы в пышных юбках, со снопами пшеницы в руках, выложенные керамической мозаикой. С высоты своего роста они смотрели на маленьких современных человечков, будто мифические атланты из-за мутной пелены веков, подернутой патиной времени, за которой размыты до неразличимости правда и вымысел.
Тищенко же под взглядом этих монументальных кормилиц буднично жевал макароны по-флотски. Погодин, как всегда, сразу заметил его огненно-рыжую копну за столиком в правом дальнем углу.
– Зачет, Мирослав Дмитрич, – сказал Игнат, одобрительно осмотрев пузатые пакеты с едой, которые Погодин поставил на пол у стола.
– И тебе здравствуй! – Мирослав пожал ему руку.
– Приятного, – буркнул Замятин и как следует тряхнул ладонь студента.
– Благодарю, – ответил Тищенко, чуть было не подавившись.
На майора он смотрел с благоговением. Большой и сильный Замятин, от которого веяло духом настоящей мужской работы, вероятно, вызывал у него больше почтения, чем мыслитель Погодин.
– Что за дело? – Спросил Игнат, отправив в рот очередную порцию макарон.
– Про Рэя Менсона хотим с тобой поговорить. Ты его откуда знаешь? – Поинтересовался майор.
– Из Интернета знаю, там и общаемся.
– Тьфу ты, – Замятин в сердцах даже по столу стукнул, хлипкая столешница жалобно тренькнула. – Всё-то у вас из Интернета! Не жизнь, а компьютерная игра. Ну а что он за человек вообще?
– В каком смысле – что за человек? Ну крутой нетсталкер, это я знаю. А уж какой он человек, вообще-то не в курсе. Я даже имени его настоящего не знаю.
– Ты же его сам Погодину порекомендовал, – удивился майор.
Так я же его не как человека рекомендовал, а как нетсталкера. У меня спросили, кто лучше всех в теме Тихого дома шарит, я и порекомендовал. Вообще удивительно, что он согласился с вами встретиться, я даже не ожидал.
– Почему ты уверен, что про Тихий дом Рэй знает больше других?
– Да потому, что он его ищет как одержимый! Всю сеть уже вдоль и поперек просканировал. Если не Рэй, то кто?
Слово «одержимый» неприятно щекотнуло Замятину нервы, и он с тоской посмотрел на мозаичных кормилиц, ласково, как младенцев, прижимающих к груди снопы пшеницы. Сейчас эти символы прошлой эпохи казались ему самыми нормальными представителями человечества из всех, кто находился в столовой.
– А подробней? – Спросил Мирослав.
– А что подробней? – Игнат отодвинул пустую тарелку и принялся за пирожное «Корзиночка». – Ну ищет человек Тихий дом. Нетсталкер со стажем. Создал собственную нетсталкерскую группу «Стэйдж», я в ней, кстати, состою.
– И чем ты в этой группе занимаешься?
– Тем же, чем и остальные: поиском, – сказал Игнат, оттирая с кончика носа липкий белковый крем. – Название «Стэйдж» это не просто «Стадия» в переводе с английского, это аббревиатура слов: search, targeting, archivation, getting across, examination. По-русски говоря: поиск информации, ее сбор, архивация, донесение и изучение. Вот, пожалуйста, наш логотип.
Он открыл картинку на телефоне и предъявил Замятину. На экране алела пятиконечная звезда, на каждом из лучей которой было написано по слову.
– Пентаграмма, значит, – констатировал майор, передавая телефон Погодину: посмотри, мол. – Даже я уже в курсе, что это излюбленный символ сатанистов.
– Ну вообще-т это излюбленный символ коммунистов, – парировал Тищенко.
– А коммунисты-то тут при чем?
– При том, что Рэй – ярый поклонник Корейской Демократической Республики.
– Час от часу не легче. Он поэтому значок с Ким Чен Иром носит?
– Наверное, – пожал плечами Игнат, вгрызаясь в пирожное. – Кто ж его знает, почему он носит этот значок, со мной он это не обсуждал.
– Короче, странностей у твоего протеже хоть отбавляй.
– Странности в человеке – это первый признак высокоразвитого интеллекта. Чем интеллект выше, тем странностей больше.
– Ах вот оно что… – задумчиво поскреб затылок майор. – То-то я смотрю, нам, дурачкам, не понять. Слушай, Игнат, а вот как думаешь, мог ли Рэй сам придумать байку про Тихий дом? Ну, например, чтобы под это дело стать руководителем нетсталкерской группы, человеком-легендой и все такое. Ты вон как его уважаешь.
– Рэй? Придумать Тихий дом? Да не… – задумчиво нахмурился Тищенко. Стал бы он искать то, что сам придумал?
– Ну может быть, он его для видимости ищет? Чтобы производить нужное впечатление на таких, как ты, доверчивых.
Игната, похоже, эпитет задел:
– Ну и вопросики у вас. Я вам что, Ванга? Откуда мне знать, что может быть, а что не может. В сети может быть все, – отрезал он и принялся пить компот из граненого стакана, перестав обращать на Замятина внимание.
– В сети, в сети, – пробурчал майор. – Достал уже этот Интернет. Все не как у людей.
– А вы на наши свободы не покушайтесь, – сСнова подал голос Тищенко, пытаясь вытряхнуть из стакана фруктовый жмых.
– На какие такие ваши свободы? Группы смерти и всякие дегенераты, которые что хотят, то и творят. Хотят – доводят подростков до самоубийств, хотят – еще чего-нибудь отчебучивают. Так получается?
– Не так! Интернет – это прежде всего свобода слова, общение без границ, кладезь информации, полезной, кстати, не в последнюю очередь, и много чего еще жизненно необходимого, а потом уже всякие дегенераты.
– Ну-ну, – беззлобно буркнул майор и грустно уставился на мозаичных великанш, будто ища у них поддержки.
Солнце тем временем подтянуло разбросанные лучи, юркнув за крыши. В столовой и зимнем саду разлился холодный электрический свет.
– Кстати, вы говорили, что я в расследовании буду принимать непосредственное участие, а сами с Рэем закорешились, про меня и думать забыли, – проворчал Игнат, собирая на поднос пустую посуду.
– Привлечем еще, не волнуйся, – заверил его майор.
– Обещаете только. Я пошел, короче. Пишите письма.
– Пакеты не забудь, – напомнил Мирослав.
– Размечтались.
– Ну и что ты об этом думаешь? – Спросил у Погодина майор, когда они остались одни.
– Пока ничего. Недостаточно мне пока информации для выводов. Я сам должен с Рэем поговорить, прощупать его, почувствовать, что ли.