В произведениях Севского (Краснушкина) выявлено 8 диалектных слов, в произведениях И. Родионова — 75, в «Железном потоке» А. Серафимовича, где много украинизмов — всего 70 слов, принадлежащих донскому диалекту.
Количество диалектизмов в произведениях В. Севского (8), И. Родионова (75) и А. Серафимовича (70) показывает всю несерьезность попыток представить этих писателей возможными авторами «Тихого Дона». Как видим, присутствие диалектизмов в их произведениях минимально, и не имеет смысла проводить сопоставительный анализ использования диалектизмов в их произведениях в сравнении с романом «Тихий Дон».
Другое дело — Крюков. Будучи, как и Шолохов, уроженцем Верхнего Дона, он, естественно, знал местный казачий говор и использовал его в своих рассказах.
Итак, с помощью компьютера мы можем определить процентное содержание диалектизмов в рассматриваемых текстах по отношению к общему количеству слов в них.
Корректным в данном случае будет сопоставление диалектизмов в рассказах Крюкова и в первых трех книгах «Тихого Дона», а также в рассказах Крюкова и первой книге «Поднятой целины». Даже самые агрессивные «антишолоховеды» не настаивают на том, что четвертую книгу «Тихого Дона» написал Крюков. Что касается второй книги «Поднятой целины», то она писалась после войны, в языковой ситуации, качественно отличной от языковой ситуации 20-х — начала 30-х годов.
Наиболее объективный показатель мы получим, если обратимся к первым изданиям «Тихого Дона», прежде всего, — к журналу «Октябрь», а также к первым изданиям «Донских рассказов» и «Поднятой целины».
Итоговые данные сведем в таблицу* — общее процентное содержание диалектизмов в указанных произведениях.
Всего слов Диалектизмы Процент
Донские рассказы (1926) 75759 468 0.61%
«Тихий Дон», кн. 1—3 ж.
«Октябрь», 1928—1932 гг. 298509 1733 0.58%
«Поднятая целина», кн. 1 (1932) 98093 473 0,48%
Произведения Крюкова 572074 426 0.07%
Из статистических данных следует, что процентное содержание диалектизмов в «Тихом Доне», «Донских рассказах» и в первой книге «Поднятой целины» приблизительно одинаково и на порядок опережает рассказы Крюкова.
Однако количественное различие — не единственная характерная черта, отличающая использование диалектизмов в «Тихом Доне», «Донских рассказах», «Поднятой целине» и в рассказах Крюкова. Принципиальное отличие Крюкова от Шолохова в том, что Шолохов примерно в равной мере использует диалектизмы и в авторской, и в прямой речи персонажей, в рассказах же Крюкова диалектизмы составляют принадлежность прежде всего прямой речи героев.
Крюков использует в авторской речи в основном диалектизмы чисто информационного характера, без которых казачий писатель описывать жизнь казаков просто не мог: курень, кизяк, чекмень, левада, чирики, саманная хата, кавун, журавец, односум, односумка... — всего несколько десятков речений. При этом Крюков употребляет диалектизмы в авторской речи всегда в строгом соответствии с нормами литературного языка.
Иная ситуация в «Тихом Доне», «Донских рассказах» и «Поднятой целине». Здесь автор пользуется диалектизмами и местными речениями наравне со своими героями. Он смело включает их в авторскую речь, не обращая подчас внимания на стилистические нормы литературного русского языка, и даже очень часто — на нормы синтаксиса.
Г. С. Ермолаев посвятил один из разделов своей книги «Михаил Шолохов и его творчество» (СПб., 2000) «нормативному русскому» в «Тихом Доне»71.
Под этим углом зрения он проанализировал факсимиле рукописной страницы «Тихого Дона» (она содержит 294 слова) из 9-й главы третьей книги, опубликованной в 1960 году в академическом издании «Истории русской советской литературы»72.
Сверив автограф с последующими публикациями текста, Ермолаев установил, что в процессе журнальных и книжных публикаций в текст автографа было внесено двадцать восемь поправок. Шестнадцать из них касаются пунктуации, шесть — орфографии, три — разделения на абзацы, две — выбора слов и одна — употребления прописных букв. Опираясь на этот анализ и на другие шолоховские публикации, Ермолаев составил перечень наиболее характерных для Шолохова грамматических неточностей. По определению Ермолаева, для шолоховской пунктуации типичны пропуски запятых при деепричастных и причастных оборотах, а также при обособлении однородных слов и определений.
Основываясь на первых публикациях «Тихого Дона», «Донских рассказов» и «Поднятой целины», когда редакторская работа была еще не столь значительной, как в последующие годы, Ермолаев систематизировал типичные нарушения грамматических и стилистических норм литературного русского языка, подчеркнув, что они в принципе одинаковы как для первых изданий «Тихого Дона», так и для «Донских рассказов» и «Поднятой целины». Чрезвычайно важен тот факт, что все примеры позаимствованы Ермолаевым из авторской речи и большею частью связаны с использованием писателем донского диалекта. Наблюдения Ермолаева настолько выразительны, что есть смысл привести их полностью:
«Наиболее заметны в тексте следующие типы ошибок:
1. Нарушения норм орфографии в причастиях прошедшего времени страдательного залога или в словах, образованных от причастий прошедшего времени страдательного залога.
А. Употребление одного н вместо двух. ДР: посеребреным (123). ТД: раненый в ногу (28.7.158). ПЦ: из камня тесаная, примореный (32.1.38).
Б. Употребление удвоенного н вместо одного н. ДР: кованными солдатскими ботинками (105). ТД: путанные рассказы (32.1.30).
2. Употребление суффикса т вместо нн в страдательных причастиях прошедшего времени от глаголов брать, рвать и драть. ТД: задратой (32.2.22). ПЦ: вобратых (32,1,42).
3. Употребление н вместо б в корнях форм несовершенного вида, образованных с помощью приставок, выражающих различные оттенки значения «сгибания». ПЦ: выгиная... спину (32.1.57). Свыше шестидесяти таких форм насчитывается в ранних рассказах и в «Тихом Доне».
4. Не соответствующие грамматическим нормам падежные окончания существительных. ДР: теляты (134), форма им. пад. мн. ч. вместо телята. ЛС: вшу (3), вин. пад. ед. ч. вместо вошь. ТД: листов (28.1.109), род. пад. вместо листьев. ПЦ: шароваров (32.1.68), род. пад. вместо шаровар.
5. Нестандартное словообразование. ДР: взлетывают (123) вместо взлетают. ТД: улаживали (32.8.9) вместо укладывали.
6. Разные орфографические ошибки. ДР: на стремянах (10) вместо на стременах. ТД: портмонетом (28.3.192) вместо портмоне. ПЦ: искуссного (32.1.47) вместо искусного.
7. Употребление частицы не там, где следовало бы употребить ни. ТД: «откуда не возьмись» (28.1.148).
8. Неопределенность выражения мысли вследствие того, что прямое дополнение ставится перед подлежащим предложения, где прямое дополнение выражено существительным, которое имеет ту же самую форму в именительном падеже. ТД: «глаза застили слезы» (28.2.196).
9. Употребление предлогов вопреки правилам грамматики. Свыше тридцати таких погрешностей были исправлены в ранних рассказах и, по меньшей мере, сотня — в «Тихом Доне». Почти каждая поправка представляла собой замену одного предлога другим, результатом чего было свыше тридцати разновидностей таких замен. Более пятидесяти поправок коснулись предлога над, который Шолохов часто употреблял вместо вдоль и иногда вместо около, возле, у, мимо, под, по иза. ДР: «над плетнями шаркают ноги» (120). ТД: «пар висел над потолком» (32.1.14). Вторым по частотности является неправильное употребление предлога под в словосочетаниях «идти под сарай» и «быть под сараем». Эти выражения встречаются даже в отрывках, где автор хочет сказать, что люди или предметы находятся под крышей сарая (ЛС, 133, ТД, 29.1.77—78). Неправильным употреблением предлогов из и на объясняются такие нелепицы, как «с ведрами из криницы идет» (ДР, 147) и «шашка... взлетела на воздух» (ТД, 32.2.13).
10. Бессмысленные фразы и предложения, являющиеся результатом неправильного понимания автором отдельных слов. ДР: «Александр... встал на колени» (105). Автор хотел сказать «опустился на колени», что в литературном русском языке выражается идиомой «стал на колени».
Так же, как в ранних рассказах, возникновение нелепых фраз в «Тихом Доне» объясняется авторским смешением слов, сходных по звучанию или значению. В следующих примерах такие слова будут даны в парах, где неподходящее слово дается первым.
Мочиться — омываться, обливаться: «Пантелей... мочился горячим потом» (28.1.126). Валиться — развалиться: «Лиза... валялась в кресле» (28.2.129). Посмертный — последний: «Для преобладающей части офицерских кадров чин войскового старшины был посмертным» (28.6.91). Автор хотел сказать, что чин войскового старшины был самым высоким, до которого обычно могли дослужиться казачьи офицеры в армии. Он мог бы передать эту мысль, употребив слово последний вместо слова посмертный.
В ряде случаев писатель смешивал по значению одни и те же слова, как в ранних рассказах, так и в «Тихом Доне». Вот несколько примеров. Мигать — мелькать: «Антошка мигнул босыми пятками» (ЛС, 91). «Дарья, мигнув подолом, взбежала на крыльцо» (28.6.55). Питать — впитывать: «Песчаник жадно питал розоватую пену и кровь» («Смена». 1925. № 11. С. 5). «Земля питала богатую росу» (28.4.133). В нескольких примерах слово