В Кириллов мы поехали по отдельности. Во-первых, Егоров вовсе не готов был светить наши отношения перед коллегами, и я с ним полностью согласилась. Во-вторых, для проведения операции в городе им нужно согласовывать её с местным отделением полиции. Мне-то понятно, что никто с правого берега не приедет к нам, чтобы всё это контролировать, ограничатся, как всегда, появлением участкового. Ну и хорошо. Михаила Матвеевича я буду рада видеть. Надо, кстати, не забыть дать ему согревающую мазь: очень он за поясницу держится, когда думает, что никто этого не видит.
Домой я прибыла около полудня. Вышла из машины и посмотрела на соседний участок. Странно, ни Иван Ксенофонтович, ни Варвара не торчали на огороде кверху пятой точкой, как обычно в это время года, каждый день и в любую погоду. Сердце у меня замерло. Я выдернула из кармана телефон и ткнула пальцем. Где тут у меня раздел «соседи»?
Номер не отвечал, и мне совсем поплохело.
– Так… Калитка у них всегда заперта, через забор я не перелезу, да и видимых причин пока нет. Кто там у них с другой стороны? Виктор Петрович, мясник и владелец породистых собак… Пойти к нему, спросить, видел ли он сегодня Варвару? – я рассуждала, отпирая собственную дверь и входя в дом.
У порога оглянулась, и с чувством облегчения увидела, как по своему участку торопится, прихрамывая, сосед.
– Иван Ксенофонтович! – окликнула я. – Я вернулась! А где ж вы были, я даже забеспокоилась?
– А, Настя! Приехала? Вот и хорошо! Я сейчас, на минуточку, и сразу зайду к тебе.
Он шустро пробежал к двери, отпер её и влетел в дом.
Прошло минут десять прежде, чем сосед постучал ко мне и зашёл, не ожидая разрешения. Это было как-то не принято в Кириллове… Вид у него был успокоенный, даже благостный.
– Как съездила? – спросил сосед светски. – Успешно?
– Вполне, – кивнула я. – В университет ездила, восстанавливаться. Буду доучиваться. А то что это за жизнь, без диплома?
– Хорошее дело, – кивнул он, усаживаясь. – А я Варвару к вам в больницу определил. Ты мне как сказала, чтобы ночью не выходить никуда, мы и заперлись, чуть стемнело. А к полуночи я проснулся оттого, что Варя меня за плечо трясёт, говорит, ходил кто-то по участку, и на крыльцо поднимался. И вторую ночь так же провели – то спали вполглаза, то тряслись вдвоём, – он хохотнул невесело. – Я уж и детям сказал, чтобы внуков пока не привозили. Кто бродит-то у нас, а, Настя?
– Не знаю, Иван Ксенофонтович, – качнула я головой. – Но сегодня приедет бригада полицейская из Ростиславля и со всем разберётся. Так что Варвара, отчего в больнице?
– Да сердце у неё прихватило! Мы поутру дошли туда неспешно, а там ваш главный доктор, Семён Маркович, как раскричится – мол, нельзя было ей пешком идти, никаких усилий! Оставляй здесь, капельницы поставим, уколы сделаем… Ну, она и осталась. Хотя ругала меня очень, говорила, помидоры поливать забуду…
Сосед выпил две чашки заваренного мною укрепляющего сбора, повеселел и засобирался домой. Уже в дверях хлопнул себя по лбу:
– Я ж забыл совсем! Приходил к тебе человек, очень огорчался, что уехала. Спрашивал, когда будешь, я и доложил, как ты велела, что вернёшься дня через два-три. Но не наш человек, не кирилловский, и даже не с правого берега.
– Не назвался?
– Нет, просто сказал, что ещё придёт.
– А выглядел как?
– Такой… – Иван Ксенофонтович покрутил в воздухе пальцами. – Серый. В костюме, при галстуке, стрижка модная, и всё будто пылью присыпано. Вот знаешь, на кого похож? – оживился он вдруг. – Помнишь, в прошлом году председатель городского совета у нас сменился, после того как проворовался? Вот один в один тот председатель!
Не стала напоминать соседу, что и живу-то здесь всего два месяца, и никак не могу знать, как именно выглядел проворовавшийся чиновник. Но память Агнии Николаевны проснулась и подсунула мне картинку плюгавого господинчика в сером.
Я совершенно точно никогда в жизни его не видела.
В холодильнике было пусто.
То есть, конечно, мне одной я бы соорудила обед из того, что есть. Но было у меня подозрение, переходящее в уверенность, что Егоров и его товарищи захотят есть. А когда это случится, они сунут нос в одно из тех кафе, что наличествуют в центре левобережной части города. А уж когда сунут, тут-то он и вспомнит борщ, съеденный на моей кухне.
То есть, получается, надо готовить еду на пятерых взрослых мужчин.
Обо всём этом я размышляла, а руки тем временем делали привычную работу: чистили картошку, резали лук и морковку, доставали из морозилки замороженный бульон, горошек и шпинат… Сбегав в огород, я нарвала щавеля и нашла в кустах несколько стеблей молодой крапивы.
Когда в мою дверь постучали, зелёные щи были уже готовы, картошка и горошек ждали момента, чтобы отправиться в кипяток, а свиные отбивные (ах, как кстати мне попался на дороге мясной магазинчик!) были натёрты чесноком, свежемолотым перцем и солью.
На пороге стоял Егоров. Один Егоров, без команды, и вид у него был… странный.
– Проходи, – сказала я, отступая на полшага.
– Стася, тут такое дело…
– Какое?
– Ну… В общем, мы нашли этого твоего пса.
– Сиринг? Он не мой, – автоматически уточнила я. – Он Сотникова.
– Дело в том, что он жив, хотя и наполовину выпит. Можно, мы его сюда определим, на время? Хоть в сарайчик? К хозяину нельзя пока, надо всё проверить…
– Господи, да конечно! Вон, в гостиную пусть пока несут, сейчас постелю.
Метнувшись в кладовую, я откопала старое ватное одеяло и протёршуюся льняную скатерть, постелила всё это на пол в гостиной и отошла в сторону.
Красавец-мастиф выглядел жалко. Его роскошная львиная грива поредела, как бакенбарды старого ловеласа, взгляд был тоскливый и недоумевающий, почти по-человечески. Четверо молодых мужчин, внесшие пса на брезенте, осторожно переложили его на приготовленное мною место.
– Ребята, идёмте, вы пообедаете, – сказала я. – Сиринга можно покормить?
– Не представляю себе, – честно ответил майор. – Просто не было до сих пор таких случаев, чтобы кто-то отбился от жруна.
Кто-то из оперативников кашлянул, но Егоров только рукой махнул:
– Нет, Серёжа, тут всё можно говорить. Анастасия Александровна в деле с самого начала, она и обнаружила проведение ритуала.
– Как прикажете, – коротко ответил тот.
– Тогда идёмте обедать, а псу я дам картошки с мясом. Прости, Сиринг, элитного корма у меня не водится…
– Вуф, – ответил мастиф, и я расценила это как согласие.
– Сергей, пока останься с собакой. Ринат поест и сменит тебя. – распорядился майор.
– Так точно, – отрапортовали оба.
Размяв несколько картошин, я залила их холодным кислым молоком, чтобы быстрее остыло, и сверху порезала кусок говядины, предназначенной для завтрашнего супа. Да чёрт с ним, с супом, обойдусь!
Как же это Сирингу удалось выжить?
Этот вопрос я и задала Егорову, пока мы все ели зелёные щи. Майор лишь пожал плечами, а ответил мне Ринат, невысокий жилистый брюнет, двигавшийся как танцор.
– Слишком он большой, мы так думаем. Жрун пожадничал и не справился.
– А он не мог внедриться в разум Сиринга?
– Нет. Эти твари подселяются только к человеку. Именно подселяются, захватывают сознание и руководят действиями, но полностью хозяина не вытесняют. Реципиент вроде бы ведёт себя как обычно, но только до команды от кукловода.
– И это можно как-то определить визуально?
– Почти невозможно, – Ринат покачал головой, потом посмотрел на добавочную отбивную в сковородке и быстро-быстро кивнул несколько раз.
Вышло забавно; я улыбнулась и положила ему добавку, потом посмотрела на опустевшие тарелки у всех остальных, оделила каждого и снова села на место.
Ринат поблагодарил. Забрал тарелку и ушёл в гостиную, сменить напарника.
– Так всё-таки вы сказали «почти» – повторила я настойчиво. – Как можно определить, к кому подселился жрун?
– Мы сами этого не видели, – осторожно ответил Егоров. – Но по архивным записям, определить можно по глазам. Вне зависимости от природного цвета радужки они становятся блекло-голубыми и мутными.
После обеда ребята сами вымыли посуду, даже сковороду, чем безмерно меня порадовали. Потом майор сказал:
– Так, Ринат, ты остаёшься здесь, охраняешь собаку и Анастасию. Мы чистим место ритуала, место нахождения собаки и пытаемся отследить тварь.
– Това-арищ майор… – тоскливо протянул Ринат.
– Прошло три дня, – спросила я, когда за группой закрылась дверь. – Как Сиринг смог выжить?
– Не представляю себе, – покачал головой мужчина. – Ослабленный, без еды…
– А где вы его нашли?
– Да рядом тут, за оврагом речка маленькая впадает в Волгу…
– Заячий ручей, – кивнула я.
– Вот на берегу он и лежал, передними лапами в воде. Возможно, кстати говоря, помогла близость текущей воды…
– Понятно… – Я села в кресло, наклонилась, потрепала пса по голове; он лизнул мне руку. – Что, опять есть хочешь? Прости, Сиринг, нельзя пока, желудок не справится. Часа через два кашу тебе сварю…
Молчать с Ринатом было удобно; он читал что-то в планшете, поглядывая то на меня, то на заснувшего мастифа, я думала о своём. Потом посмотрела на часы: время близилось к семи вечера, группа отсутствовала уже почти три часа.
– Между прочим, у вас на ужин тоже будет каша, – сказала, поднимаясь. – Пойду её варить, не скучайте тут.
– Я и не скучаю, – он глянул на меня с недоумением. – У меня экзамен через две недели, заниматься надо.
Смутившись, я ушла на кухню. Ужас, сколько надо готовить на такое количество народу!
Пока занималась ужином, сформулировала несколько вопросов, которые очень меня интересовали. Вот только надо решить, задавать их при всех, или дождаться уединения с майором?
Впрочем, похоже, что он решил меня не компрометировать, так что одним нам остаться не удастся…
Подходящий момент настал после ужина, когда я заварила и разлила чай. Разговор начал Сергей. Который спросил: