– И так, господа, или как там по последнему веянью, – тернары[26]. Что мне скажете по этим цифрам?
– Господин председатель, – Наройшлов снова судорожно вытер лоб платком, затем поправил очки. – Цифры в этих отчетах полностью верны, но, поверьте, каждый рут[27] пошел на нужное для страны дело…
– Для страны или для господина Эйтана, – резко прервал министра Кутесов и тут же более спокойным голосом продолжил: – Господа, я все понимаю и сам уважаю вклад Эйтана в развитие авиапромышленности страны, но края-то нужно видеть. Что это за цифры! Нет, вы мне объясните! Там нулей больше, чем дырок в дуршлаге, и это в то время, как страна считает каждый терсний. Мне же министр финансов всю плешь уже проел, а крику на Совете было столько, что люстры дрожали.
– Простите, но тому же господину Аланскому… – Наройшлов сбился и как-то странно скукожился, когда в него уперся взгляд холодных серых глаз председателя, но все же почти шепотом продолжил: – …Господину Аланскому по решению Совета было выделено в три раз больше средств.
– Я в курсе этого, тернар Наройшлов, но хочу напомнить, что господин Аланский является основным поставщиком новых крыланов для нашей армии. Вам ли этого не знать.
– Да говно эти его новые самолеты, – буркнул Росовский, не обращая внимания на то, как недовольно нахмурился Кутесов. – Летчики их не любят. Да у меня в кабинете уже места не хватает от бумажек с просьбами прислать на их замену новые «эсты».
Он поднялся, с грохотом отодвинув стул, и, поправив китель, посмотрел на продолжавшего хмуриться Кутесова.
– Господин председатель Верховного Совета, я как главнокомандующий военно-воздушными силами Республики ответственно заявляю, что самолеты «алак-27» и «алак-29» не соответствуют предъявляемым к ним требованиям, а принятие их на вооружение считаю открытым саботажем против наших вооруженных сил.
Брови Кутесова удивленно взлетели вверх, он растерянно пожевал кончик погасшей аромы, затем, смотря куда-то в сторону, тихим голосом спросил:
– А не перегибаете ли вы палку, тернар Росовский? Вы понимаете, что вы сейчас практически обвинили все правительство нашей страны в предательстве.
Наройшлов совсем сник, стараясь еще больше вдавиться в спинку стула и с недоумением косясь на продолжавшего стоят навытяжку невозмутимого главкома.
– Что ж, – Кутесов аккуратно положил арому в бронзовую пепельницу, выполненную в форме рыбы, и нажал указательным пальцем спрятанную под краем столешницы кнопку.
Дверь в кабинет тут же распахнулась, пропуская подтянутого экзац-лейтенанта в новенькой темно-голубой форме КВБ.
– Господин Наройшлов, вы можете быть свободны. Проводите его.
– Слушаюсь, – лейтенант вскинул раскрытую ладонь к виску и шагнул в сторону, пропуская понурого и несколько растерянного министра, после чего вышел следом, зарыв аккуратно за собой дверь.
Кутесов выдержал паузу, пока раскуривал новую арому, затем поднялся со своего места, прошелся по кабинету и лишь потом повернулся ко все еще продолжавшему стоять Росовскому.
– Никол, ты вообще понимаешь, что несешь? – в голосе председателя слышалось плохо сдерживаемое раздражение.
– Прекрасно понимаю, – ответил Роханцев, опускаясь обратно на свой стул. – И от своих слов не отказываюсь. Наил, ты сколько лет меня знаешь?
– Иногда кажется, что очень много. Тридцать, или около того.
– Тогда ты должен помнить, что я всегда стараюсь говорить правду, невзирая на славы и ранги. Это я делал, глядя в лицо императору, это же я делаю, смотря в лицо тебе. Если не нравится, могу хоть сейчас сложить с себя все полномочия, а там хоть в отставку, хоть в дальний гарнизон командовать малым аэроотрядом.
– И не боишься, что я приму твою отставку? – спросил Кутесов, подходя к окну и приотодвигая штору.
– Не боюсь.
Наил растерянно кивнул и, затянувшись, задумчиво посмотрел в окно. Ночь по другую сторону стекла еще полностью не вошла в свои права, но уже достаточно стемнело, и фонари на площади перед домом правительства уже зажигали свои огни.
– Что ж, – сказал он после нескольких минут напряженного «звенящего» молчания. – Возможно, ты в чем-то и прав, но это не отменяет факта излишней растраты денег. Я понимаю, что это не просто так, но может, объяснишь, что вы там с Эйтаном задумали на этот раз.
Росовский молча развязал завязки принесённой с собой темно-коричневой папки, достал оттуда все еще пахнущий типографской краской свежий номер завтрашней утренней газеты «Крылья Республики», поднялся со стула и протянул ее Кутесову. Тот взял ее, развернул, быстро пробежал глазами по первой странице, где под заголовком, напечатанным большими красными буквами, красовалась фотография двух улыбающихся парней в летных шлемах.
– Побит международный рекорд высоты, принадлежавший геранскому дирижаблю «Нормак». Наши аэронавты первые в стратосфере, – прочитал он заголовок, не вынимая дымящейся аромы изо рта. – Вчера, 25 числа 231 года второго месяца теплура наши славные аэронавты поставили новый мировой рекорд, поднявшись на высоту 19 000 терров. Стратостат «Вольный», управляемый экипажем в составе двух аэронавтов Олга Гарнова и Сарга Маркара…
Кутесов замолчал, быстро пробежался глазами по остальному тексту, аккуратно свернул газету, положил ее на стол и, заложив руки за спину, посмотрел на главкома.
– И какую пользу государству принесло сие развлечение с высотами?
– Помимо поднятия престижа страны?
Кутесов на мгновение задумался, затем мотнул головой и понимающе усмехнулся.
– Уел, главком, уел. Ладно, предположим, – он направил на Росовского два пальца с зажатой между ними аромой. – Однако если отвлечься от всего этого, то какова польза от данного полета?
Росовский приоткрыл свою папку.
– Изучение верхних слоев атмосферы. Давление там, воздушные течения, состав и тому подобное, – пояснил он, закрывая ее. – Плюс что-то связанное с космическими излучениями, но об этом вам лучше с нашими учеными мужами поговорить. Например, с профессором Тарновским.
– Эрлик Тарновский?
– Так точно, – кивнул главком. – Эрлик Тарновский – физик, математик, член более десятка различных научных сообществ у нас и в Ендории. Правда придется подождать его возращения, так как он уже несколько месяцев находится на полуострове вместе со своими помощниками и помогает Эйтану со стратостатом.
Кутесов удивленно вскинул брови, озадаченно хмыкнул, пробарабанил пальцами по лежавшей перед ним газете и, вернувшись к своему месту, затушил в пепельнице дымящийся окурок.
– С профессором мы непременно поговорим, – сказал он, опускаясь в кресло. – Однако это не объясняет всех расходов.
– Об остальном разрешите предоставить отчет завтра.
– Завтра?
– Да, – Росовский бросил быстрый взгляд на свои наручные часы. – Утром. Ровно в семь ноль-ноль на столичном полигоне.
Туман стелился по земле густой молочной пеленой, превращая стоящих внедалеке людей в призрачные тени, вытканные темным абрисом на его шевелящемся полотнище. Солнце еще едва показало из-за горизонта свой бледный круг, было довольно прохладно, а высокая трава хлестала по сапогам, сбрасывая с себя утреннюю росу, затекая за голенища, отчего было вдвойне неуютно. Хуже всего приходилось тем, кто по дурости или банальной непредусмотрительности надел ботинки, и теперь нижняя часть их брюк потемнела и отяжелела от впитавшейся воды.
– Что ж, господа, думаю, дальше идти не стоит, – сказал Росовский, поворачиваясь к следующим за ним членам правительства.
Министры послушно остановились, оглядывая пустое поле полигона, пытаясь хоть что-то разглядеть в обступившем их тумане.
– И что же мы в этом киселе увидим? – ехидно поинтересовался стоящий чуть позади него министр финансов, протирая свой монокль быстро завлажневшим кружевным платком.
«Беспринципный, жесткий, хваткий, щепетильный человек, который удавит любого за лишнюю истраченную монету без его на то одобрения. Но специалист своего дела прекрасный», – вспомнил Росовский слова Кутесова, сказанные после очередного заседания правительства, на котором ему удалось присутствовать. Тогда он видел его лишь мельком, а вот сейчас решил рассмотреть: худой и вечно сутулящийся, словно вставшая на хвост змея, взгляд пустых бледно-голубых глаз бездушен и холоден точно у рыбы, одет небрежно – неприятный человек. От таких людей никогда не знаешь, чего ожидать, они с одним выражением лица поздравят тебя с днем рождения и точно с таким же сунут нож под ребра. Никол мысленно поморщился, а вслух сказал:
– Не беспокойтесь, господа, вы все увидите. Нужно лишь немного подождать, – он посмотрел на часы. – Буквально пять минут. Наберитесь терпения, уверяю вас, зрелище будет незабываемым.
– Надеюсь на это, – нарочито громко бросил министр финансов и, водрузив монокль на свое законное место, демонстративно перенес внимание на одного из своих спутников.
«Сплошные болтуны, карьеристы и жополизы, – устало подумал главком, глядя на тихонько переговаривающихся между собой чиновников и «кабинетных» генералов. – И почему Наил их до сих пор терпит».
Он вздохнул, снова посмотрел на часы и, дождавшись, пока большая стрелка перепрыгнет на следующее деление, воздел руку.
– Всем внимание, сейчас начнется… И рекомендую прикрыть уши.
Некоторое время ничего не происходило, и Росовский даже стал ловить на себе удивленные взгляды, как вдруг окружающий воздух колыхнулся, наполнился непрерывным ревущим звуком почти воем, который, казалось, шел отовсюду, долбил по ушам, заставляя невольно вжимать головы в плечи. Миг, и где-то вдали гулко громыхнуло, а в глубинах тумана расцвели «бутоны» взметнувшегося к небу пламени разрывов, после чего на землю вновь рухнула звенящая тишина. Ошеломлённые люди медленно приходили в себя, испуганно озирались, пытаясь понять, что они сейчас увидели.