Оля поспешила покинуть гостеприимный дом и удалиться для размышлений к себе.
Только до своей жемчужно-розовой квартиры она не дошла, а зачем-то забралась в недостроенную седьмую. Там упала на пахнущий стройматериалами красный диван, смотрела в цементный потолок и плакала, плакала. И курила, курила. И жалела себя.
— Митяй? Хай, это Игорь!
— Какой еще Игорь?
— Сосед твой из восьмой квартиры! Пить меньше надо! — Да я вообще не пью… целый час! Я на рынке! Тружусь я… А че тебе?
— Мне? Ну, как тебе сказать… Вообще, это не телефонный разговор… Я хотел у тебя кое-что купить… Даже не купить, а…
— Не, ну я понял, можешь не напрягаться. Приеду, поговорим. А что, совсем тебе херово, да?
— Ну, это не телефонный разговор… — Игорь посмотрел на себя в мутном зеркале. — Я так думаю, что мне помирать пора.
— Да ну? — развеселился невидимый Митя. — И что так? Исписался совсем? Муза не посещает?
Игорь пожалел, что разоткровенничался с человеком, которого не очень-то знает и знать не хочет. Зря он ему все рассказал.
— Не по телефону.
— Ну да… Лады, до вечера.
Тане и Вадиму надели полиэтиленовые бахилы, дали халаты и повязки. Потом они долго шли больничными коридорами, встречая похожих на инопланетян желтых, лысых людей с темными глазницами. Тане было страшно неловко от того, что она, здоровая, вторглась в этот скорбный мир и дает повод его жителям завидовать ей. Вадим был бледен, но спокоен.
— Девочка после удаления почки, — рассказывал местный доктор, которому Вадима и Таню представили, как «хороших друзей клиники». — Была нефрома, но вроде как успели вовремя. Сейчас она в реанимации, пока держится температура и давление она дает не очень хорошее. Родители отказались еще в роддоме, памперсов нет, салфеток влажных нет. Обычно родители сами это все обеспечивали.
— То есть, нам привезти памперсы и салфетки? — Вадим был ошарашен всем тем, что видел, но старался не терять нить. — Салфетки, памперсы, что-то еще?
— Ну, крем можно, а то у нее от датчиков кожица слазит… Что еще… Семью ей поискать надо, а то в детдоме за ней не уследят с таким диагнозом…
— Ну, насчет семьи, — Вадим скорбно покачал головой, — это мы вряд ли…
— Да? Ну хорошо, мы тут по своим каналам ищем, пытаемся в детские дома семейного типа ее пристроить, но онкологию никто брать не хочет, много возни.
Их подвели к окошку, за которым в космически белой палате, на непомерно большой кровати торчал крохотный бугорочек детского пузика. И вокруг провода, трубки.
— Сколько ей? — Таня не смогла говорить нормальным голосом, перешла на шепот. Господи, если даже такие крошечки должны умирать…
— Десять месяцев. Вы когда памперсы будете брать, ищите дышащие, а то у нас в блоках тепло, чтобы не прела.
— Да, конечно, — Вадим тоже не мог оторваться от картинки за стеклом. — Конечно, да… Завтра привезу все, что надо, а вы запишите мой телефон, звоните, если ей что-то еще понадобится!
— И мой! — заволновалась Таня. — И мой!
— А вы муж и жена, да? — вдруг спросил доктор. — Нет? У вас номера похожие!
Назад ехали молча, не могли никак найти вход в старую жизнь, в свое измерение. Так и остались скользить между двумя реальностями. Таня видела, что Вадим колоссальным усилием воли удерживает машину на своей полосе, и сама была абсолютно безразлична к тому, что с ней сейчас происходит. Если где-то рядом абсолютно легитимно происходит смерть детей, значит, нет смысла ждать справедливости и придерживаться правил. Правила не работают.
— Так, все! — Вадим решительно набрал номер. — Мне надо сегодня хорошенько выпить, или я кого-нибудь загрызу!
Он долго набирал номер, наконец, связь прорезалась.
Табло громкоговорителя нарисовало строчку «Оленька». Таня снова отвернулась, чтобы не подсматривать семейный разговор. Но подслушать пришлось, связь-то громкая, как ни крути.
— Ну? — спросил усталый Олин голос.
— Оля, как дела?
— Тебе правду?
— Желательно!
Оля по-матросски выругалась. Вадим быстренько посмотрел на Таню — слышала ведь, неудобно, хотя…
— Есть предложение сходить вечерком куда-нибудь, а то я сегодня задымлюсь! День такой, засада…
Оля молчала.
— Ну? Куда ты хочешь?
— Откуда я знаю? В Москву хочу!
— Оля! — Вадим начал раздражаться. — Ты же прекрасно понимаешь!
— Не понимаю!
— Ладно, ты пока подумай, я перезвоню.
Табло погасло.
— Оля очень скучает, — немедленно объяснил Вадим. — В Москве у нее была очень яркая жизнь, каждый день вечерины, кастинги какие-то, подружки. Только это никуда не вело, и она это понимала, девочка умная. Поэтому мы оба приняли решение начать новую жизнь, нормальную, семейную. Но пока у меня не получается, а ей скучно.
Очень уж много слов для простого объяснения. Вадим и сам маялся и был собой недоволен. Видел грустную Таню. Потом ему открылась очевидная истина.
— Слушай, а пойдем с нами?
— Я? — Таня испугалась. — Куда?
— Куда там Оля решит… Ты же вместе со мной все это видела, тебе так же, как и мне, надо отойти…
— Да нет, что ты! Мне еще статью писать!
— Много ты в таком состоянии напишешь! — Вадим уже снова набирал свою «Оленьку»: — Але! Оля?
— Вадим, на фига так часто звонить? Я только поспать хотела!
— Какое спать? Я сейчас заеду и все! Кутить до утра! Собирайся! Я тут нам компаньонов нашел!
— Это кого? Опять твои уроды с работы? Задолбало, Вадим!
— Нет, не компаньоны! Хотя мне и не очень приятно, когда ты о них так… Соседку нашу возьмем, Таню!
Повисла пауза.
— И мужа ее! — это Вадим уже Тане, понимая, что снова не все учел. — Устроим посиделки по-соседски!
Таня снова пылала и усердно изучала пейзаж за окном. Вадим ждал хоть какой-то реакции — от той или другой, от Тани или Оли.
— Хорошо, — сухо сказала Оля, — я буду готова через полчаса.
— Ну и супер!
Оля бросила трубку на красный диван.
Вот он, знак! Вот оно, недостающее звено в цепи сплошных вопросов!
Вот сегодня все и решится! Сегодня она особенно внимательно всмотрится в Игоря и поймет… Что-нибудь поймет! Или просто увидит…
Когда пришла Настя Вторая, все было решено. Настя Первая уже чинно распивала чай на кухне, никуда не спешила и квартиранткой не выглядела. Растерянная, взъерошенная Лилия Степановна варила суп, суп кипел, но на него не обращали внимания.
— А вот и Настя! — радостно сообщила Настя Первая. — Можешь к Алешеньке зайти, он похвастается!
Насте Второй и самой было чем похвастаться. Сегодня она видела клип, в котором снялся ее подопечный. Более того, видевший этот клип вместе с ней продвинутый чел сказал, что хочет забрать люминесцентных котов к себе домой — украсить ими свою богемную квартиру. Настя Вторая охотно согласилась в обмен на деньги — Алешеньке и Лилии Степановне деньги не помешают.
Она постучалась и вошла к Алешеньке. Сразу поняла, что что-то не так. Алешенька сидел в полной темноте, сверкал глазами и раскачивался, как во время молитвы.
— Ты чего это? А?
— Настя! Привет, Настя! Хочешь, я расскажу тебе стихотворение?
— Ну, валяй… — Настя Вторая села радом. Температура у него, что ли? Пойми их, этих художников.
— Тонет муха в сладости
В банке на окне.
И нету в этом радости
Ни мухе и ни мне!
— Прикольно… Сам сочинял?
— Нет, это поэт Григорьев…
— А, ясно, — Настя никак не могла понять, что изменилось. — Ты нормально себя чувствуешь, эй?
— А Настя сегодня была голая! — стесняясь, сообщил Алешенька. — Она спросила, хочу я посмотреть на нее голую?
— Чего-чего?
— Она разделась и сказала, что я тоже могу раздеться! Что я взрослый, я мужчина!
— Ты разделся?
— Да! И я разделся, мне было холодно, но интересно! Мы с ней лежали и разговаривали, и…
Тут Алешенька сморщился и зарыдал. И потом уже только отталкивал Настю Вторую, которая и сама была растеряна и не понимала, что делать, но пыталась хотя бы Алешеньку успокоить. Но успокаивать нужно было и саму Настю.
— Я ее убью! Убью! — хрипела она, пытаясь как-то дружески хлопать по плечу Алешеньку. — Я убью ее!
— Не убивай ее! — просил, рыдая, Алешенька. — Я ее люблю!
— Настя! — Настя Вторая ворвалась на кухню, что-то уронила. — Можно тебя на минуточку?
— Только не убивай ее! — орал Алешенька.
Испуганная Лилия Степановна застыла с черпаком в руке и просто смотрела, как Настя Первая неторопливо допивает, встает, улыбается, выходит.
— Куда вы? — пискнула Лилия Степановна. — Сейчас будет ужин готов!
— Я скоро! — пообещала Настя Первая.
— Ага, скоро! — Настя Вторая легонько толкнула подружку. — Сейчас только поговорим! На лестнице!
Алешенька прикрыл ладонями рот, Лилия Степановна выплыла вместе с черпаком. Остались в коридоре, наблюдая, как входная дверь за девушками закрылась.
Потом в дверь глухо ударило, и Алешенька уткнулся в мамино плечо.
Оля надела самое лучшее, собрала волосы в благородный пучок, накрасилась, как фея. Увидеться с Игорем! Увидеться с Игорем! И никто никуда не будет убегать! И она сможет рассмотреть его в подробностях! Она уже успела забыть и соскучиться. И фотографии уже мало, нужны новые картинки, запахи нужны, новая порция Игоря требуется позарез!
Пришел Вадим. Запахи Вадима как раз раздражали. И картинка тоже. Надо же, когда выходила замуж, был просто неприятен. И прошло-то всего ничего…
— Оля! У меня есть парочка предложений!
— Хочешь переехать в деревню? В родовое гнездо твоей бабушки?
— Я хочу, чтобы ты снялась в моей рекламе!
— О! — Оля уважительно присвистнула. — Неужели ты, наконец, победил эти свои!..
— Обстоятельства? — Вадим протянул Оле сапожки. — Нет, но я на пути.
— Вадим, блин, ну на фига сапоги? Я буду в ресторане в сапогах сидеть?
— А что тебе подать?