— Ничего. Я никогда не буду нормальным человеком.
Таня налила себе вина, выпила, поварила в голове тяжелые мысли. Господи, как тяжело жить…
— Игорь, милый, я стараюсь делать все, чтобы ты смог наладить свою жизнь! Я стараюсь дать тебе возможность! Я сама пытаюсь зарабатывать деньги на нашу семью, пока ты пишешь музыку! Я знаю, что ты талантливый, и хочу, чтобы ты чего-то добился! Я очень терпеливая, ты знаешь! Но и у меня закончились силы терпеть! Их у меня больше нет, понимаешь? Сил этих!
— А у меня есть? — Игорь склонился над столом, навстречу Тане. — У меня есть силы каждый день видеть твою безумную мамочку? Каждый день просыпаться и не знать, на фига проснулся? У меня ничего не осталось в жизни, и я никому не нужен! И талант этот мой, о котором ты тут втираешь — для чего? Чтобы писать нормальное музло, которое тоже здесь никому не надо? Я живу в сплошной серости, я жру, когда никто не видит! Моя жизнь никакая! Я не такого хотел, понимаешь?
— Но я-то тут при чем? — Таня почти кричала, — Я при чем! Я рвусь из последних сил! Я берусь за все, что могу! Меня зачем добивать, если я на твоей стороне?
— А потому, что ты тоже никакая! Никакущая!
— Что?
Игорь заткнулся, пригас, сел на место. Сам понял, что перегнул, но прощения не попросил. Просто закурил новую сигарету — видишь, какая я скотина?
Таня прикусила губу, оглянулась вокруг — куда упасть, чтобы уползти невидимой? Чтобы не обратить на себя внимание? А зрачок сразу заволокло слезами — ничего не рассмотреть.
Танцующий Вадим приветливо помахал ей рукой.
— Лилия Степановна, но ведь она просто хочет… Она просто… — Настя Вторая дико маялась, но не могла сказать старушке всю правду. Надо было, наверное, но не могла. Ох, не надо было трогать иконку… А еще хуже другое. Ну, раскроет Настя Вторая сейчас глаза бедной Степановне, и что дальше? Повиснут они на ней, доверившись и приняв за свою, боясь новых агрессий со стороны внешнего мира… Люди наивны только в первый раз, а потом начинают или умнеть, или бояться. Эти начнут бояться. И что дальше? В каком объеме и как долго Настя Вторая сможет их опекать?
— Ой, Настенька, я сама не знаю, как быть… Горе такое… Не знаю…
— Давайте, я сделаю так, чтобы она съехала с вашей квартиры? Хотите?
— Да что ты? Что ты? — Лилия Степановна замахала руками. — Мы виноваты, а девочку выгонять?
— Хотите, мы обе съедем? Вдвоем мы не пропадем, правда!
— Ой, что ты, что ты!
— Да что ж такое! — Настя Вторая сдавила виски. — Да что ж за фигня такая!
Лилия Степановна горестно молчала, Ей так было жалко всех. А жальче всех родного сына, хотя Алешенька не казался жертвой. Он был тих, но счастлив, и уже не метался по квартире с непристойными просьбами. Кто его знает… Жизнь, она ведь штука такая.
— Мне Настенька сказала, что Алешенька ей давно нравится, что она готова помогать мне за ним ухаживать, а если будет ребеночек…
Настя Вторая, услышав такие планы, застонала, как раненый боец, упала на корточки.
— Ой, Господи! — Лилия Степановна совсем всполошилась. — Девочки. Милые! Что ж с вами со всеми происходит-то?
— Вы серьезно? — Настя Вторая разлепила растекшийся от слез и косметики глаз. — Вы серьезно?
— Что?
— Серьезно хотите поженить Алешеньку и эту…
— Настя! — Лилия Степановна собрала разбухшей рукой слезки из глаз. — Если б ты знала, милая, как я ничего не понимаю! Ты сама говорила, что Алешеньке надо жить нормальной жизнью, ему в принципе надо жить, а мне помирать скоро надо. Что тогда? С кем он останется? А тут хоть какая-то надежда…
— Давайте ее прогоним! — тихо попросила Настя Вторая. — Очень вас прошу! Давайте ее прогоним!
— Нет. Нет.
— Тогда я уйду.
И Настя Вторая без эффектов, сухо, лаконично начала собирать вещи.
Лилия Степановна смотрела на нее, плакала, но не останавливала.
— Ну и катитесь! К черту! К черту! — шептала Настя Вторая, утирая горючие слезы, пакуя рюкзачок. — Живите, как хотите! А мне больше до вас дела нет! Все!
— Можно вас? — спросил Вадим, протягивая Тане руку. — Можно пригласить вас на танец?
— Меня?
— Именно!
Таня встала только потому, что Вадим с протянутой рукой привлекал слишком много внимания. Отошли в сторонку.
— Оля сказала, что я веду себя, как свинья. Пригласил тебя веселиться и не веселю…
— Да уж, повеселишься тут.
— А что, вы ругаетесь? Со стороны выглядит так, будто ругаетесь.
— Нет, просто Игорь хочет умереть, а я… Не знаю…
— А почему Игорь хочет умереть?
— Потому что он не востребован.
— А почему он не востребован?
— Потому, что у нас не развит шоу-бизнес.
— Дешевые отговорки. Любой человек в состоянии обслужить свои амбиции, если у него есть сила воли.
— У Игоря есть сила воли… А вот шоу-бизнеса нет.
— Пусть едет туда, где есть!
— Едет? — Таня посмотрела на Вадима с удивлением. Как это — едет? Один? Без поддержки?
— А что? Он у тебя уже большой мальчик! Хочет пристроить свой талант, пусть пристраивает, а не изводит себя соплями! Слабак!
— Вадим!
— Ладно, все.
Оля села напротив Игоря, равнодушно кивнула на коньяк:
— Налей мне.
Игорь удивленно поднял брови. Мадам желает нажраться? Прекрасно!
— Себе тоже налей!
— С восторгом, бэби!
Чокаться не стали. Чокнулись взглядами. «Ну, что ты хочешь мне сказать»? — игриво интересовались Олины очи. «Я хочу напиться в хлам, — отвечали Игоревы, — чтобы меня унесли отсюда, и тогда мне не надо будет думать о тебе о Тане и вообще!» — «Ты не хочешь думать обо мне?» — «Я вообще не хочу думать»…
— Вы тут ругались, да?
— Нет, обсуждали покупки.
— Ругались, я же видела… Вы не пара.
— Зато вы — два лебедя.
— И мы не пара. Наш с Вадимом брак был ошибкой. Я не хотела за него замуж. То есть конкретно за него не хотела, просто…
— Готов обойтись без подробностей.
— Как хочешь. Я тут с вами совсем опустилась, коньяк пью.
— Да, — Игорь откинулся на спинку стула, — я такой стремительной деградации, признаться, и не видел!
— Ты не только этого не видел!
Оля, ласково улыбаясь, чуть-чуть подвернула юбку, или что там у нее было:
— Смотри!
— Слушай, кажется, твой муж снова ругается! Теперь уже с моей женой!
— Да? — Таня обернулась, посмотрела на Олю и Игоря. Вроде нормально, улыбаются, хотя у Игоря это больше похоже на оскал.
— Оля странно улыбается, — заметил Вадим, — думаю, надо вмешаться.
— Мне кажется, что твоей жене не очень нравится мой муж! — просто так сообщила Таня.
— А мне показалось, что наоборот — он ей как раз нравится. Пойдем, выпьем.
— Пойдем.
Тридцать первое декабря. Утро. Ирина Павловна только закончила очистку двора от снега и была готова по этому поводу с кем-нибудь хорошенько поругаться. Новый год, елки — а у нее еще ни в одном глазу! Если что-то и радовало сейчас Ирину Павловну, так это мысль о том, что еще не вечер, и ближе к событию в подъезде точно найдутся празднования. И под шумок, под бой курантов можно будет заглянуть к Лилии Степановне, в крайнем случае — к узбеку Мите, наркоману хренову. Раз он наркоман, значит и алкоголь у него должен водиться. Но это в самом крайнем случае. А вот Лилия Степановна — это верняк.
Еще Ирину Павловну радовал факт мщения Вадиму. С утра пораньше Ирина Павловна нагребла снегу с Эверест и все это с большим удовольствием выгрузила на Вадимово авто. А чтоб не ставил у подъезда, падла! А чтоб знал, как Таньку бросать!
Теперь на месте отъехавшей машины был примятый снежный курган, который тоже следовало еще убрать, потратить силы. Но Ирина Павловна вспоминала, как приятно смотрелся из окна растерянный Вадим, как отчаянно он своей пижонской лопаточкой разгребал свое корыто. И от этого видения у нее словно крылья вырастали, и еще сильнее хотелось праздновать.
Покидав снег и поразмыслив, Ирина Павловна решила не ждать вечера, а действовать уже сейчас — для начала одолжить у Лилии Степановны пятерку, а там посмотрим.
Оля твердо решила после съемок в рекламном ролике уехать в Москву. Нечего ей делать в холодном центре непонятно чего. В Москве, правда, тоже не все понятно, но там есть умная Юлька, а у Юльки — куча друзей, среди которых даже два стилиста. Не пропадем!
Игоря Оля забыла. После вечера в ресторане, где он хамил и ерничал — забыла! Она тогда только игру начала, немножко его подразнила для начала, подурачилась с этой юбкой — ну, все же мило, по-человечески! А он ушел. Бросил салфетку и ушел. Было ужасно обидно, ужасно…
Теперь Оля Игоря забыла, фотографию порвала и выбросила и вычеркнула его из своей жизни навсегда!
Сняться в рекламе — и в Москву.
И пусть даже не придется больше сниматься вообще, но там общество, вечеринки, выбор коктейлей, модные журналы, даже на улицу можно выйти, как на подиум…
— Юлька!
— Ну, чего тебе? Быстрее давай, я в салоне.
— Юлька… Я уже жду не дождусь, когда приеду!
— Не надо вот этого начеса! Я что — Пугачева?.. Это я не тебе, Олька…
— Да понятно, Юлька, что бы такое сделать, чтобы организм взбодрился? А то у меня до съемок еще куча времени…
— В ванной поваляйся.
— Уже…
— Пройдись по своим соседям-чудовищам с новогодними корзинками!
— Это как?
— Олька, давай позже! Буду сидеть на педикюре — почитаю тебе, «Десять новогодних идей» называется.
Игорь только успел открыть дверцу холодильника, а тут возьми и появись Ирина Павловна. Игорь не стал метаться — поздно. В любом случае придется столкнуться с тещей. В любом случае будет скандал. Так лучше встретить беду смело. Спиной.
— А! Все жрешь? — Ирина Павловна вошла прямо в обуви, так хотела застать зятя на месте преступления. — Все жрешь, падла? Паразит! Иждивенец!
Игорь закрыл холодильник. Не оборачиваясь, высоко задрав голову, хотел проследовать в свою комнату, только Ирина Павловна встала на пути. Была полна какой-то решимости, ранее не виданной.