млета — но какой из меня Гамлет? Мне говорили: «Света! Вы такая красавица!» И я играла только красавиц. Вместо надлома — взбалмошность, вместо слез — истерики, вместо откровений — кокетство. Десятки красавиц, сотни! Я им счет потеряла! Сколько лет это может длиться? Десять? Двадцать? Я стала бояться, что уже и этой краски у меня скоро не останется. Все мои силы стали уходить на поддержание красоты… Но она не поддерживается, Таня, искусственно. Сейчас я это понимаю, а тогда — нет. И мне пришлось уйти. Когда поняла, что я — большая черная дыра, ушла. Мне было так стыдно, что ничего не получилось. Я хотела, чтобы меня не стало, чтобы все обо мне забыли. И я снова ошиблась. Сейчас я понимаю — жить хорошо. Нет ничего лучше, чем жизнь… И знаете, Таня, о чем я больше всего жалею?
— О чем?
— Что у меня…
Светлана Марковна не успела. У Тани зазвонил телефон.
Светлана Марковна отвернулась.
— Вадим?
— Это не Вадим, это… Короче, Таня! Это Таня?
— Таня! — Таня встала, взглядом прося прощения у Светланы Марковны. А можно было не просить. Она все равно отвернулась и делала вид, что уже много часов спит и ничем не интересуется.
Таня вышла на кухню.
— Что случилось? Где Вадим?
— Вадима тут штырит не по-детски. Короче, надо приехать.
— Мне?
— Ну, а кому? Мы уже все тут, не помогает…
— Конечно, сейчас!
Тане понадобились секунды, чтобы обуться, крикнуть:
— Светлана Марковна, я скоро вернусь! Очень надо!
И выбежать.
Потом, правда, вернулась и взяла Чапу. В состоянии аффекта. Видимо, таким образом собиралась компенсировать нереализованные выгулы.
Игорь яростно мучил гитару. Поскольку делал это в наушниках, не включаясь в комбик, слышны были только удары пальцами по грифу. Быстро-быстро. Так-так-так-так-тк-тк-тк-тк-тк-тк-тк. Оля стояла и любовалась, и обалдевала. Она и по косяку двери не могла так лихо стучать, а Игорь не просто стучал. Он играл!
Оля слушала стук, потом начала присматриваться к деталям, к широкой, чистой спине Игоря без единого пятнышка. У Вадима спина была рябая, рыхлая, с кустиками серых волос. Отвратительная, тошнотворная спина. У Игоря не спина, а картинка.
— Мой мужчина, — сказала Оля. — Мой. Мужчина. Сексуальный. Мой. Красивый. Гениальный. Мой.
Мужчина не слышал.
Оля присела рядышком, улыбнулась. Даже не смотрит, так занят. Тень от ресниц — на всю щеку. Красиииивый.
— Эй! — сказала Оля, хищно покачивая ножкой. — Эээй! Игорь мимоходом улыбнулся — привет-привет, рад видеть. И продолжил бегать пальцами по грифу.
— Дай послушать, что ты там такое играешь! — Оля весело стащила с него наушники, чуть зацепила волосы, Игорь занервничал. — Ну? Не жмись!
— Да больно же!
— Ой, бедненький!
Игорь попытался отобрать наушники, Оля не отдавала. А пусть поиграет! А то сидит все время. Скоро горб вырастет!
— Что вырастет?
— Горб! Будешь горбатый!
— И что? Горбатый я тебе буду не нужен?
— Посмотрим! — Оля поморгала ресничками, надела наушники. — Ну, зажигай, маэстро! Дай джазу!
Игорь помолчал, подумал, потом покорно сыграл. Оля слышала звук, какой бывает, если быстро провести железкой по батарее. В общем, не совсем музыка.
— Что-то я не понимаю, — расстроилась она. — Это ты так играешь?
— Да.
— Так а в чем фишка?
— В том, что быстро играю.
— Да? А зачем?
— Затем, что у нас так никто не играет. У меня скорость, как у Марти Фридмана.
— А кто это?
— Гитарист один, очень техничный.
— А ну, давай еще раз! — Оля снова честно прослушала гамму. — Блин, да ни фига это не музыка!
— Конечно, это не вся музыка! Это гитарное соло!
— А музыка когда будет?
— А музыку надо записать!
— А, понятно… а есть записанные?
— Есть, — Игорь сам удивился тому, что вот уже несколько дней живет с этим человеком в одной квартире, вытворяет черт знает что, а музыку послушать так и не дал.
— А тебе интересно?
— А то!
Игорь поискал сомнение в Олином голосе. Нет. Все чисто. — Хорошо, пойдем.
Он отвел Олю на красный диван, торжественно усадил, пятнадцать секунд смотрел ей в глаза — точно хочешь? Не передумала? Потом удалился, вернулся с потасканным бумбоксом.
— Это за последние несколько лет. Ну, слушай…
Оля приготовилась.
Дальше была, в общем-то, довольно скучная часть дня.
Музыка, действительно, была похожа на музыку. Только вот именно такую музыку Оля не любила. Ей она не казалась интересной — все эти туманные дядьки с гитарами, престарелые ковбои, джаз-блюз. Танцевать под это могли только больные. Оле нравилось другое, и она имела право любить это другое, но сейчас напротив сидит Игорь, и надо найти слова, чтобы не огорчить его.
— Ну, чего… Прикольно…
— Подожди! Сейчас хорошая темка будет! «Утро осы» называется!
Оля хотела пошутить, пожужжать, поцеловаться, но
Игорь так напрягся, так вытянулся ухом в сторону динамика! Пришлось слушать. На третьей «темке» Оля начала откровенно скучать.
— Тебе не нравится?
— Нравится! Я бы в жизни так не смогла!
— Так от тебя и не требуется!
— Ну, так от тебя тоже!
— Кстати, да! — тут Игорь засмеялся. — От меня тоже не требуется! Никто от меня не требует нового альбома, нового концерта! Я сам себе чего-то тут вожусь-вожусь! А никому это не надо!
— Ну, ничего, не расстраивайся! Еще чуть-чуть поиграешь, а потом займешься чем-нибудь серьезным!
Игорь странно посмотрел на Олю. Оля улыбалась, ободряюще кивала:
— Ничего! Все дурью маются, пока молодые! А потом становятся нормальными людьми! Ничего! Мы еще потом посмеемся, вспоминая твое гитарное прошлое!
— Ты что, думаешь, я могу заняться чем-то серьезным?
— Конечно! Ты умный, молодой мужик! Ты обязательно сможешь заняться чем-то серьезным!
— Чем, например? — Игорь закурил. — Выбиванием долгов? Крышеванием? Мерчендайзингом?
— Ну, зачем же… Организуешь фирму, станешь предпринимателем! У Вадима тоже не сразу получилось!..
Оля осеклась. Игорь, улыбаясь, кивнул — вот оно! Сказала, наконец, всю правду! Отлично!
— Ой, я про Вадима не хотела!
— Я понимаю! — Игорь встал, взял магнитофон. — Я все понимаю, Оля. Мне кажется, ты должна еще раз подумать, хочешь ли ты со мной жить…
И ушел. Дурачок. Конечно, Оля хочет с ним жить! Да, им предстоит пройти вместе долгий трудный путь! Но вместе, вдвоем, они это сделают! С такой женщиной, как Оля, Игорь быстро добьется вершин, заматереет, станет хорошо одеваться, научится водить машину! Игорь в костюме — это же чудо! Увидеть и упасть! А Юлька с ее нервной системой точно упадет, когда увидит Игоря! Только надо будет полечить ему волосы — очень посеклись кончики, выглядит неопрятно. Но Оля сможет! Она сделает из Игоря человека, и Игорь ей потом еще спасибо скажет!
— Я подумала! — Оля примчалась на кухню. — Подумала! Я хочу с тобой жить! Мы сможем! Ты сможешь! А я буду тебе помогать!
Только что Игорь был во мраке, только что ему хотелось курить и ругаться, и показывать на самого себя пальцем, потому что дурак. Но пришел синеглазый ангел, улыбнулся и сказал:
— Ты сможешь… А я буду тебе помогать…
И так стало хорошо!
— Поцелуй меня! — попросил Игорь.
— Убери гитару!
И Игорь убрал гитару.
О, счастье целовать желанное!
— И вот еще! — Оля на секунду отвлеклась. — Откладывать больше нельзя! Нам надо срочно заняться твоими волосами!
— Как он?
— Да сейчас уже ничего! Уже встал, но закрылся и никого не пускает.
— А почему вы решили, что меня пустит!
— Таня… Вы же Таня?
— Таня.
— Он вас звал!
Компаньон ласково осмотрел Танины ноги.
— Я бы тоже вас позвал.
Таня кротко улыбнулась и постаралась поскорее распрощаться с общительным товарищем.
И Чапа в руках.
— А это какой породы собачка? Я смотрю, сейчас все модные девушки с собой таких таскают!
— Не знаю. Это не моя.
— Понятно! А то мне всегда было интересно, куда они в туалет ходят. В сумку?
Пока компаньон смеялся, Таня смогла сбежать.
Ирина Павловна проснулась, минуты две вспоминала кто она, что происходит. Не вспоминалось. Она прошлась по квартире, поискала смысл. Не нашла. Спустилась к Лилии Степановне. Одолжила, сходила в магазин, приняла. Сразу же четко и грозно нарисовался профиль дня: холод и мерзость. Снегопад, который предшествует яростной чистке дорожек. Отсутствие Таньки. Танька, дура, сбежала,
— У меня в ее годы она была! — горько ругалась себе под нос Ирина Павловна. — А у нее кто есть?
Дальше появились интересные идеи по восстановлению справедливости. Ирина Павловна развела водой содержимое мусорного ведра и щедро вылила образовавшуюся жижу на дверь квартиры, за которой скрывались скотский зять и его новая баба. Остатки помоев были вылиты на дверь квартиры Вадима, который тоже падла. Уехал, бросил Таньку. Как посмел? Бросить такую Таньку?
— Что я могу для тебя сделать, Вадим?
— Ничего. Просто будь рядом.
— Хорошо.
Даже какая-то раненая романтика в этой картине — истерзанный Вадим, опухшая от слез и бессонницы Таня. Но Чапа была слишком живой для такой сцены. Она вертелась, дрожала, скулила и не давала уйти в паузу.
— Я ничего не хочу, Таня. Я понимаю, что тебе тоже нелегко, мне жаль, но… Утешитель из меня сейчас никакой. Из тебя, я думаю, тоже…
— Я всегда кого-то утешаю. Это моя профессия.
— Я не хочу быть кем-то из твоих клиентов. Не хотел бы…
Таня промолчала. Все же, Вадим был виновен в том, что Таня долгое время сама была потенциальным клиентом. Только для нее Тань-жалетельниц не нашлось. Пришлось спасаться самой.
— Таня… Я не могу сейчас один быть в квартире… Ты можешь… пожить у меня? Поприсутствовать?
— В смысле? — Таня опешила. Как это — пожить? Хозяйство вести, что ли? А Вадим куда-то уедет? Или он так изысканно предлагает что-то другое, о чем когда-то Таня мечтала годами?