— В этом и не сомневаюсь! — Лилия Степановна промокнула глаза. — Как вы сейчас меня… вдохновляете, Настенька! Как много вы мне даете надежды!
Настя Вторая отвернулась, чтобы тоже не всплакнуть:
— Вы мне тоже.
Таня пыталась что-то писать. Что-то о натяжных потолках. Хорошо натянутые потолки блестят и лоснятся. Они тугие и звонкие, как нервы.
Странно. Раньше Тане казалось, что она способна работать в любом состоянии. Есть свободная минута — можно писать. Как-то настраиваться, приманивать музу, окружать себя вдохновляющей музыкой и благовониями не требовалось. И Таня тихо гордилась своим небольшим, но надежным талантом. Сколько раз ругались с Игорем, вздорили с мамой, сколько раз получали оплеухи от жизни — а садилась и писала после этого.
Но сейчас был новый, неизведанный уровень кризиса. Не писалось и не думалось. Единственная внятная тема — отчаяние.
Покормила Светлану Марковну. Не сняла трубку, когда звонили из редакции (сказать-то нечего). Долго сидела у постели мамы, смотрела на нее. Сидение у постели пьяной мамы успокаивало. В детстве вообще казалось, что это игра, что мама сейчас закроет рот, откроет глаза, подмигнет, приподнимется и скажет что-то вроде:
— Ку-ку! Здорово я притворяюсь?
Со временем фантазии прошли, но посидеть-помолчать осталось.
— Ты понимаешь, — жаловалась Таня, — у меня закончились силы! Я-то знаю, что любая черная полоса рано или поздно посветлеет. В крайнем случае, я просто привыкну к этой черноте, и уже не будет так плохо. Но вот как мне перенести этот период? Раньше у меня были какие-то уголки покоя, куда я могла заглянуть на время… какие-то вещи, о которых приятно подумать и отвлечься… Я так здорово научилась перебегать на пару минут в эти уголки. Мне много не надо… пару раз вдохнуть и все… А сейчас — какой-то тупик. Я пытаюсь найти что-то, о чем мне приятно думать, и не могу. Я не могу найти даже то, о чем мне хотя бы не неприятно думать… Что-то, о чем хотя бы не больно! Я, мама, в растерянности… Я бы, честное слово, напилась и пару дней повалялась бы в галлюцинациях… Может, там есть то, чего я тут не могу найти… Но я не буду… Почему все так плохо, мама?
Ирина Павловна сопела. Горестно морщила лоб во сне.
Уже здорово стемнело.
Таня взяла мамин жилет, прихватила под мышку Чапу и пошла на улицу чистить дорожки. Мама-то сегодня не почистила.
Не то, чтобы Таня стеснялась. Но лучше бы никого не встретить.
И она встретила.
— Танек?
Она щурилась от света фар. Пыталась сбежать, но быстро поняла, что уже очень поздно. Пыталась спрятать лопату, пыталась быть уверенной в себе и приветливой, пыталась убрать большой технической варежкой потную прядь со лба… Кто бы там не был — он некстати.
Это были Вадим, его компаньон и незнакомая девушка в блестящих сапожках под горло.
Черт…
— Привет, спортсменка! — компаньон шагнул вперед, протянул руку. — Чего это ты в сугроб сиганула? Давай, вылазь! Прикольный костюмчик! Ролевые игры любишь?
Чапа, метнувшись за Таней, увязла в снегу и сейчас выла-трепыхалась. Вадим поднял ее.
Таня старалась не смотреть на гостей.
— Это у тебя что? Физкультурная минутка? Бросай дурное! И лопату бросай… Или у тебя с ней что-то есть? Как шест используешь, а, Танек?
Компаньон засмеялся, обернулся к Вадиму. Тот был мрачнее тучи. Это компаньона очень вдохновило. Очень.
— Валюшка! — он толкнул девушку-красавицу. — Покажешь Танюшке пару упражнений? На двоих зажжете, девчонки? Вам все равно, а нам приятно!
— Аркадьич, хватит…
— Что ты сказал? Ну хватит, так хватит… Приступаем к делу. Вадим и Валюшка — по индивидуальной эротической программе, а мы с Танюшкой начнем с экзотики — пойдем в кино!
Девушка-красавица жевала жвачку и смотрела с усталым пренебрежением.
— Извините… Я не могу, — Таня, полыхая и пошатываясь, выбралась из сугроба. — Извините! У меня… много дел… Я… В другой раз!
Вадим протянул ей Чапу.
Видеть Вадима было так же мерзко, как и весь белый свет.
— Извините! Я очень спешу! Извините!
Компаньон не унимался, шумел, похохатывал. Отобрал у Тани лопату… Это уже было за порогом Таниного сознания и за порогом дома.
Но у компаньона имелась своя идея, и довольно четкая.
— Кокетничает девчонка! — сообщил он Вадиму. — Заманивает! Придется реагировать!
И решительно двинулся вслед за Таней.
Светлана Марковна не сразу поняла, что происходит. Только что ей снился очередной вязкий сон, в котором она репетировала свою кончину. Все было величественно, жутко и беззвучно. Она почти увидела эту самую смерть, остался буквально один поворот сюжета. И тут вдруг грохот, стук двери, визг Чапы.
— Отпустите, я вас очень прошу! Не надо!
— Да чего ты, Танек! Чего ты такая? Никакая? Включи чувство юмора! Поехали прошвырнемся!
— Мы сейчас человека разбудим! Она больна! Ей нельзя нервничать!
— Мне тоже нельзя нервничать! Я, когда нервный, начинаю того… жужжать!
— Пожалуйста! Уйдите! Уйди!
— Поцелуешь — уйду!
— Уйди! Нет!
Светлана Марковна смогла даже привстать. И тут в комнату внесло Таню. Она что-то шептала, похрипывала, морщилась и отбивалась от Темной силы. Это была смерть? Это она пришла? Светлана Марковна схватилась за сердце и задышала часто-часто. Никогда еще никто так не вкатывался в ее квартиру, никогда еще так не боролся, так не молотил кулаками…
Чапа лаяла диким голосом и все норовила словить Темную силу за ногу.
— Танек! Уйми бульдога! Я с детства таких боюсь!
— Уйди! Уйди!
Видно, Чапа достигла цели. Ее зубы достигли. Темная сила ахнула, изменила вектор движения, сосредоточила всю мощь в нижнем секторе. Через секунду Чапа уже летела в угол, совершая в воздухе красивые кульбиты. Удивительно, но даже гусарский пинок не остановил ее. Только в этот раз она вцепилась прочнее, и снять ее пинком было уже непросто.
Светлана Марковна в полусознании наблюдала за этой ужасной возней, и силы покидали ее огромными порциями.
— Не трогай собаку! Чапа! Чапа!
— Я трогаю? Это она меня трогает! Убери ее, Танек! Убери, или я не знаю!..
И тут стало понятно, что Темная сила — сытый мужик, чистый, холеный, отвратительный. И его рука крепко сжимает худое Танино запястье. И рассмотрев это, Светлана Марковна ожила. И почувствовала в себе такой заряд гнева и ярости, что не просто встала, а вскочила и прокричала ужасным голосом, каким со сцены вещала в свои самые звездные моменты:
— Вон! Пошел вон! Мерзавец! Подлец! Ничтожество! Пошел вооон!!!
Мерзавец завис и с большим удивлением понял, что в комнате есть еще человек. Есть еще старая, желтая, лысая женщина с диким взглядом. И эта женщина стоит, покачиваясь, держится за спинку кровати, и алый длинный ноготь на ее костлявой руке указует прямо в него. И ничего страшнее он не видел.
— Пардон, — сказал мерзавец. И исчез очень быстро.
Только дверь хлопнула.
А через мгновение Таня уже рыдала на плече Светланы Марковны, а та гладила ее по волосам, что-то успокоительное шептала и смотрела куда-то в люстру.
Все будет хорошо.
Все будет хорошо.
Чапа от героического возбуждения сделала лужу.
Дома Оля забралась в ванну и заманила Игоря к себе. Провели очень мило время, посмеялись, понежничали. Теперь были расслабленные, мокрые. Игорь оставил воду включенной тонкой струйкой, чтобы было тепленько, а то их необжитое гнездо любви слишком быстро охладевало. Устроился очень смешно и красиво затылком на Олиной груди. При этом Олины коленки торчали у него по бокам, и он по-барски клал на них локти. А его собственные ноги были уложены на стенку, поскольку иначе два взрослых человека в маленькой ванне не помещались.
Было очень удобно гладить Игоря по голове. Его волосы струились вокруг, и вода казалась черной.
— Какой ты красивый!
— Ага… И успешный…
— Ничего. С такими данными мы с тобой добьемся всего, чего захотим.
— А чего мы хотим?
— Ну, — Оля посмотрела на грязный потолок, — мы хотим… Много денег… Много красивой одежды… Много ярких событий… Короче, мы хотим такой же красивой жизни, как мы сами!
— И как мы всего этого добьемся?
— Как? Ну… Не знаю, но вдвоем… С такими данными…
Игорь вздохнул. Ничего они не добьются вот именно с такими данными…
— Я — талантливая и красивая актриса. Ты — талантливый и красивый музыкант! Кому-то же это все надо?
— Не знаю, не знаю… Я все меньше в это верю…
— А вот я верю! — Оля с трудом поцеловала своего Аполлона Затонувшего, пришлось согнуться не в позвоночнике, а шеей — пора бы уж и в спортзал походить, на массажик…
— Кстати, надо нам с тобой в спортзал походить и на массаж.
— А кто оплатит это все?
— Кто-кто… Вадим! Он мне должен «половину состояния», не помнишь, что ли?
— А он найдет адвокатов, нахимичит чего-нибудь, и выйдет так, что он тебе ничего не должен!
— Вадим? — Оля испугалась, призадумалась. — Не, Вадим точно не нахимичит! Он меня любит!
Игорь почему-то не обрадовался такому сообщению.
— Мне бы хотелось как можно меньше его видеть, Оля. Я тебе честно говорю.
— Так а мне тоже! Я тоже не хочу видеть его жирную, бледную…
— Оля!
— Короче, он меня достал! Я его терпеть не могу! Так что все нормально! Мы его не будем видеть, а он нам будет давать деньги!
Игорь покачал головой, волосы в воде медленно колыхнулись. Что-то не так в этой поразительно изящной формуле.
— А мы будем заниматься в спортзале, ходить на массаж! Покупать новую одежду, тусоваться! И самое главное — будем вместе!
Игорь вздохнул.
— Давай не будем тратить деньги на одежду для меня, а? И на мой массаж. Ты просто меня корми и все. Хорошо?
— Хорошо!
Оля полила его водичкой. Бусечку такую.
Компаньон вылетел из подъезда пулей. Он грязно ругался, осматривал пожеванные брюки и хотел курить.
— Вот, сучка! Сучка какая, а? Ну, я те покажу, как меня… Я вам всем тут покажу… Сучки…