Набрал Вадима.
— Ну, че? Как там Валюшка? Не понял… Как домой отправил? Ты, может, бром пьешь, Вадим?.. Ну, ты больной… Ладно, твое дело! Хочешь страдать — страдай!.. У нас с Таней? Не, у нас с Таней все нормально! Отличная телочка! Обо всем договорились! Думаю, у нас получится! Спасибо за контакт! Пожелай нам удачи!.. Все!
Компаньон еще постоял, обдумывая стратегию. Какие тут сволочи вокруг, а? Какой сволочной дом! И где? В самом центре родного понятного города!
Алешенька так обрадовался Насте Второй, а Настя Вторая так обрадовалась Алешеньке, что солнце сквозь стены засветило ярче.
— Настя!
— Блин, Алешенька!
Обнялись. Было клево.
— Ну, рассказывай!
— Ты рассказывай!
— Ну, что рассказывать? Я решила снова переехать к вам!
— Ой, Настя! Настя!
Алешенька начал целоваться, скакать.
— Все, успокойся, успокойся!
— А вот смотри, что я нарисовал! — Алешенька засыпал Настю котами. — Смотри! Это — кот профессор! Это — кот думает! Это — кот, который влюбился.
Настя Вторая в который раз подумала о том, что котов надо пристраивать. Хорошие коты пропадают! Обязательно заняться!
— Слушай, Алешенька! У меня тут знакомый режиссер из Москвы кино снимает! Ну, как кино… Сериал… Фигня, конечно, просто тут дешевле… так вот он спрашивал для одной эпизодической роли актера с каким-нибудь физическим уродством.
— А что такое физическое уродство?
— Ну, это когда какое-то уродство на теле. На руке или на ноге. Или в целом.
— А что такое уродство?
— Ну…
Настя задумалась, как бы это подоступнее объяснить доброму мальчику такую простую, но горькую вещь. Увидела свое отражение в темном окне.
— Уродство — это мы с тобой.
— Мы с тобой?
— Да, мы с тобой уроды. Когда не такие. Когда всех это, ну, удивляет или возмущает. Но тебе самому по фигу. Ты знаешь, что ты хороший человек.
— Ух ты! — Алешенька страшно обрадовался. — Мама! Мама!
— Тише! — Настя едва успела прикрыть ладонью орущий Алешенькин рот, не хватало еще поделиться таким счастьем с Лилией Степановной. — Тише!
Алешенька, пользуясь случаем, зацеловал Настину руку, потом помчался в мамину комнату за книгой, потом вернулся и с ходу, воодушевленный, начал декламировать:
— Анна Ахматова! «Есть в близости людей заветная черта, ее не перейти влюбленности и страсти!»
Настя засмеялась, замахала руками — хватит! Только этой Ахматовой еще не хватало! Села на пол у дивана, на старенький вытертый коврик.
— Иди сюда, Лешка!
— Иду!
Алешенька охотно шлепнулся рядом, глазки светятся.
— Лешка? Я приняла решение!
— Ура! А какое?
— Ты сначала послушай, а потом ори «ура»!
— Хорошо!
— Так вот.
Настя посмотрела вокруг, на обшарпанные обои, на убогонькие полочки, на старинный художественный хлам.
— А какое решение?
— Так вот! Я приняла решение… ну, короче… Опекать тебя… Быть рядом все время, понимаешь? Что бы не случилось! Всю жизнь, до самой смерти! Понимаешь?
— Да!
Настя Вторая улыбнулась. Хорошо, если понял. И если не понял, все равно хорошо. Главное, ей самой теперь все понятно.
Игорь и Оля уснули в ванне. Проснулись оттого, что как-то уж больно странно журчит. Оказалось, водица из крана, сдвинутого сонной ногой Игоря, славно льет прямо на пол. И, судя по кругам, давно.
— Игорь! Игорь! Потоп! Блин, у меня все вещи на полу лежат! Я же просила тебя забить гвозди в стену, хоть так развесить!
— Давай скорее, белье на пол!
— Зачем?
— Затем, чтобы воду собирало! Воду собирать! Бегом!
Оля хотела обидеться, но Игорь так рванул собирать воду, не одевшись, не обтершись, с диким выражением лица. В общем, выбралась и она. Начала осторожно гонять ковриком цунами из одного угла ванной в другой.
— Да чего ты делаешь? — орал Игорь. — Собирай в тряпку и в ванну выкручивай!
— Как я ее соберу? Она же жидкая!
— Собирай, говорю!
Вода тонким слоем сверкала и в гостиной-спальне. Коробки из-под пиццы задумчиво покачивались на мели. Игорь промчался в комнату, нашел свои джинсы, выволок из кармана абсолютно мокрый телефон, тут же отбросил в сторону.
— Все ценное на диван! — рявкнул, натягивая мокрое. — Побегу за помощью!
— Игорь, стой! А я как же?
И Оля осталась стоять посреди разрухи, с тряпкой, голая и пенная, как Прекрасная Уборщица кисти Рафаэля.
Игорь, запахиваясь на ходу, слетел вниз. Надо было сначала с соседями разобраться. А потом думать, как жить. В квартире № 3, естественно, никого не было. Игорь стучал еще и еще, а потом уперся лбом в дверь и так стоял пару минут, соображая, каким должен быть следующий шаг. Звонить. Кому? С какого телефона? С Олиного? Олин телефон плавает сейчас на полу. Тогда с какого? С телефона, который имеется в квартире его бывшей жены? Отказать. Можно к Митьке. Так, хорошо, позвонить можно от Митьки из четвертой квартиры. Позвонить куда? В ЖЭС? В такое время суток? Не пойдет. Тогда куда?
Митя открыл, странный, мутный. Хотя, почему странный? Ночь.
— Митя! Того… Мы вас затопили, да?
— Что? — Митя посмотрел черными зрачками. — Что вы нас?
— Залили! Затопили! Надо что-то делать, да? Что вы обычно делаете, если херня какая-нить?
— Мы? — Митя силился понять ситуацию.
Игорь даже кулаком в стенку стукнул… Да что ж такое? Что ж такое-то?
— А ты кто? — подумав, спросил Митя. — Ты курить будешь?
Утро в подъезде выдалось бурное. Лилия Степановна, Настя Первая и Алешенька вытащили на улицу промокшие стулья и ковры — там хоть и морозно, но ведь солнечно. Теперь всем миром спасали квартиру Светланы Марковны.
Ей досталось больше других. Древние обои отстали от стен и волнами стекли на пол. Потолок превратился в перевернутую лужу. Да все пыльное пространство замокло, почернело и залилось густыми запахами сырой старости. Посреди этого всего у зеркала сидела тихая Светлана Марковна и с ужасом смотрела в отражение. Там теперь была не она одна, такая несчастная и привычная. Там теперь еще суетились чужие люди, бегали, растаскивали мебель. Там еще была соседка Алия. Она ворковала, напевала, пританцовывала, улыбалась и мастерила на голове Светланы Марковны причудливый сноп из яркой шали.
— Ах, как вам красный идет! Вы просто красавица, Светлана Марковна! Весну будем обязательно встречать в красном!
— К весне я умру! — на всякий случай мрачно напомнила Светлана Марковна.
— Вот когда умрете — тогда и говорите! А пока живете — живите!
Таня тоже мелькала где-то рядом. Она с опаской посматривала в сторону конструкции Светлана Марковна — Алия, ожидая в любую секунду активного протеста первой. Таня не могла представить, чтобы Светлана Марковна вот так спокойно допустила в свою квартиру и к себе самой столько посторонних. Вот еще чуть-чуть, и будет истерика, скандал, слезы начнутся, придется просить всех уйти, укладывать Светлану Марковну… Куда? Постель мокрая, все мокрое… Но куда-то надо уложить, успокоить… Сейчас начнется. Обязательно начнется.
Но не начиналось.
— Где моя собака? — спросила Светлана Марковна.
— Собаку Алешенька взял, гуляет с ней. И мои Тристан с Эриком там тоже. — Алия улыбалась. — Все с собакой хорошо. С детьми собакам всегда хорошо.
Светлана Марковна не успела прокомментировать это спорное высказывание. Ей стало ужасно плохо, она согнулась и задышала часто-часто. Алия посмотрела на Таню. Таня немедленно набрала Вадима. Потом хотела сбросить, но уже поздно — сигнал пошел.
Вадим был помятый, бледный, скинул ботинки и пошел по сырым половицам к Светлане Марковне. — Светлана Марковна, что? Вызываем скорую? Едем в больницу?
— Я не хочу скорую! Они не хотят меня лечить! Они просто уколят баралгин!
— Ну…
— Мне бооольно! Я умираю!
Таня видела, что Светлане Марковне плохо, очень плохо. Она сворачивалась пополам и орала, а на шее у нее надувались вены. Таня ждала, что Вадим посмотрит на нее, Таню, с ужасом. Но Вадим только повертел круглой головой и дал команду одеваться.
Ирина Павловна размазывала по мокрым ступенькам грязь и ругалась, как демон. Как же так? Что ж такое? Какого ж хрена-то?
— Чтоб вас по этому подъезду размазало! Скока можно? То строят они! То заливают! Падлы! Иуды иорданские!
Мимо бегали возбужденные соседи, что-то таскали, что-то роняли, что-то волокли на улицу, что-то с улицы, множа на полу грязные следы. А из-за кого суета? Из-за полоумной Светланы Марковны! Вот это отдельно бесило Ирину Павловну! Ради нее кто-нибудь так бегал? Никто! Никогда! А ради этой сумасшедшей — вон какие скачки!
— Конечно! Там же актриса! А мамка что? Мамка может и потерпеть! Мамка может тряпкой помахать, она не гордая! Сволочи!
Ирина Павловна изливалась бы еще, но тут случилось странное. И страшное. Из распахнутой двери первой квартиры величественно и ужасно выплыла Светлана Марковна — бледная, желтая, худая, почти прозрачная, с темными глазницами, похожая на призрак. Под руки ее поддерживали Таня и Вадим. Шли медленно, осторожно, обходя лужи и предметы на полу. Ирина Павловна уронила тряпку. Такой соседку она не видела никогда. Умела — перекрестилась бы…
Из квартиры наркомана Мити выскочили дети. Крича и толкаясь, притащили очки.
— Вот! Это папины! Мы под диваном нашли! И папа там тоже лежит и улыбается!
Таня взяла очки, аккуратно усадила на переносицу Светланы Марковны. В таких очках надо отжигать на рейв пати…
— Ну? Вперед? — спросил Вадим.
И Ирина Павловна — хотя ее это как бы и не касалось — рванула к подъездной двери, открыла ее и держала до тех пор, пока печальная процессия не скрылась из виду.
Привезли Светлану Марковну в больницу. Лечащий врач была печальна, кивала с пониманием:
— Да, да, конечно… Началась интоксикация. К сожалению, это случается.
— Вы можете убрать эту интоксикацию? — Вадим шел напролом, без реверансов. — Прописанные участковым лекарства не помогают.