— Светлана Марковна! Вы сейчас как никто другой знаете цену жизни! Вы понимаете, как больно… тратить время впустую… или не впустую, но не ощущая вкуса этой самой жизни… А он есть! И стоит его только распробовать, как все меняется! Но никто не понимает, пока не начинает терять эту жизнь! Она же всегда есть, ты ее не замечаешь! Но если вдруг становится понятно, что ее скоро не будет, тогда ведь все сразу встает на свои места! Сразу проясняется — вот главное! А вот то все — ерунда! И только вы можете это доступно объяснить! Только вы стопроцентно, абсолютно в теме!
Светлана Марковна молчала, смотрела на Вадима. Слезы. Черные зрачки.
— Вы безумец… Как я смогу? Я… я много лет… много! Много лет не выходила к людям!
— Но я помню, как вы выходили! Это было событие! Вы — мастер! Вы — талант! Вы — актриса!
— Я уж давно не актриса!
— Вы всегда актриса! И сейчас может быть сыграна одна из ваших лучших ролей! Роль, какой еще не было!
Светлана Марковна сжала виски и отвернулась.
Оля влетела в салон, как бомба. У нее было мало времени — раз, мало денег — два, мало других стимулов в жизни — три!
— Мне вне очереди массаж, маску, парикмахера! — сказала она администратору. — Я договаривалась.
— Хорошо! — администратор, растопыривая ноготки, полистала журнал. — Парикмахер будет свободен через час, маску можно сделать прямо сейчас. А массажистка освободится… Ой, я не знаю, надо спросить. У нас клиент не по записи, журналистка, которая про нас пишет! Я сейчас позвоню, узнаю, долго еще или нет!
Пауза.
— Не надо звонить! — Оля странно улыбнулась. — Я сама спущусь, спрошу. Мне нетрудно.
Она протопала знакомой дорогой вниз, к чудо-запахам моря красоты, и каждую секунду умоляла себя не ругаться прямо с порога. Ах, свинья! Ах, жаба! Пользуясь случаем и бабками Вадима, решила пролечить свое уродство? Так вот не получится у нее ничего! И потому, что такое не лечится,
и потому, что Оля еще здесь и полна сил! И отомстит за свое отобранное бытовое счастье!
— Можно? — Оля поскреблась в дверь: — Надя, это я!
— А! Сейчас, Ольга Викторовна! Сейчас! Мне еще пять минуток буквально!
— А я зайду, хорошо?
— Тут клиентка!
— Я думаю, клиентка будет не против! — Оля распахнула дверь, втекла, как расплавленная лава, вся такая горячая, опасная. — Клиентка потерпит, не развалится!
Таня немедленно ойкнула и попыталась прикрыться чем попало.
— Не дергайся, — Оля уже рядом, уже рассматривает. — Я уже все увидела! И этим ты хочешь удержать Вадима?
— Я никого не удерживаю. — Таня попыталась сесть, а потом подумала — а черт с тобой! — Никого я не удерживаю, особенно тебя. Продолжайте, Надя, пора заканчивать, мне еще ехать на эту… на вечеринку!
— На вечеринку? — Оля обошла, встала с другой стороны, чтобы Наденька ее не задела. — С каких пор? Совсем офигела? Совсем совесть потеряла? На вечеринку она!
— Оля! Заткнись и уйди!
— Заткнись? Уйди? Она живет за мой счет в моей квартире и еще смеет открывать свою пасть?
Надя с ужасом делала вид, что ничего не происходит.
— Она ездит в моей машине, жрет из моего холодильника и говорит, чтобы я ушла! Это ты уйдешь, моя дорогая! Ты! А не я!
— Оля, — Таня даже улыбнулась, — ты получила моего мужа. Я получила твоего. Какие вопросы?
— Неравноценный обмен! Вот, какие вопросы!
— Скажи это Игорю, он обрадуется.
— Я не хочу разговаривать с этим козлом!
— И козел его тоже обрадует.
— Да мне до сиреневой звезды, кого из вас что обрадует! Я просто хочу, чтобы мне отдали мое!
— Извини, у меня уже неприемное время. Я расслабляюсь.
Оля полыхала синим пламенем. Да что ж такое! Да как же так? А Таня была спокойна, даже улыбалась. Какое она имеет право улыбаться? Оля чуть за ногу ее не схватила, чтобы стащить со спа-трона!
Но сил не было.
Оля упала рядом, на мраморную ступеньку, уронила голову на локти.
— Как же вы меня достали, уроды! — она плакала. — Как я устала от этой вашей тихой жизни! Я вожусь тут, вожусь, пытаюсь как-то облагородить вас…
— Бессмысленно. Мы уже не облагородимся, Оля.
— Какие же вы тут уроды…
— Мы закончили. Полежите чуть-чуть, я вас накрою, чтобы масло впиталось хорошенько! — массажистка поспешила сбежать.
Оля и Таня остались одни, прямо посреди запахов океана, посреди звуков спокойствия, в мягком свете свеч.
— Зачем я вообще сюда приехала, я не понимаю? — Оля была просто всмятку. — Зачем? Ненавижу тебя. Ненавижу вас всех! Ненавижу этот долбанный город!
Когда Настя Вторая влетела в студию, Светлана Марковна уже успела устать и успокоиться. Она тихо сидела в углу, рядом на корточках — растерянный Вадим.
— Ты, что ль, режиссер?
Настя Вторая обернулась. К ней шел как раз режиссер. И она его знала. Он что-то когда-то преподавал. Настя Вторая его тогда не запомнила, а он не запомнил Настю Вторую. Но оба напряглись, поскольку общий контекст был довольно агрессивным.
— Ты студентка, так?
— Ага… А вы у нас на третьем курсе преподавали…
— Ну-ну… И что?
— Да так…
Настя Вторая обернулась — а вдруг Вадим сможет сейчас подойти и все объяснить этому взрослому человеку, режиссеру, преподавателю? Нет? Ну, ладно.
— Вадим Иванович попросил, чтобы я…
— Да уже знаю. Я сам с Вадимом Ивановнам сотрудничаю. А что у вас за аврал? Социалку какую-то снимать прямо срочно-срочно… Соколинскую вытащили… Я уже лет сто о ней не слышал.
— Мы в одном доме живем.
Аргумент не показался режиссеру убедительным. По ходу он еще припомнил, что студентка постоянно игнорировала его занятия, а если и не игнорировала, то сидела с вызывающим видом, как будто все на свете знает. Настя Вторая тоже разволновалась, моля студенческого бога о том, чтобы он сейчас засорил преподавателю каналы памяти, скрыв тем самым момент, когда Настя Вторая и этот самый преподаватель коротко сцепились в коридоре, не сойдясь во мнениях. Хотя что могло угрожать Насте сейчас? Ну, поставит он незачет, если выпадет такая возможность. Ну, нашепчет что-нибудь декану, если будет так недобр. Но у Насти Второй на курсе и без того репутация хуже некуда. Да хватит уже шарахаться!
И она гордо выпятила подбородок.
— Помощь нужна? — неожиданно спросил режиссер.
Настя Вторая подумала, посмотрела на Светлану Марковну.
— Нет. Я справлюсь.
— Ну, удачи.
Просто так Таню не выпустили. Массажистка отправила ее к парикмахеру, тот еще куда-то. Таню запудрили, накрутили кудри, залили лаком, наговорили ей чего-то такого двусмысленного (неплохо сохранились, но надо работать). Потом она долго бежала по сырой вечерней улице, потом выбирала цветы. Опоздала ужасно и застала праздник в самом разгаре.
В подъезде было очень красиво, очень. Все в шарах, в разных декоративных штучках, белые столики прямо на бетонном затоптанном полу. Играли три скрипача и одна виолончелистка. Было полно разного народа, в том числе и хорошо одетых незнакомцев. Бегали счастливые Тристан и Эрик. Звенели бокалы с шампанским.
— Эй! — закричали Тане. — Давай скорее сюда! Мы тут пьем-пьем, а тебя все нет!
Какие-то лица. Смутно знакомый кто-то. Оказалось — и Митя, и Алия, и Лилия Степановна, и Настя Первая, и даже Алешенька. Надо же!
И мама стоит, держит стопочку.
— Господа! Прибыли еще гости! — заорал Митя, перебивая скрипачей. Те чуть-чуть убавили звук, а потом и вовсе стихли, чтобы не мешать главному герою вечера драть глотку.
Все посмотрели на Таню.
Таня, кстати, чувствовала себя после салона довольно приятно, бодро. Нельзя сказать, чтобы она как-то изменилась, чтобы резко вдруг сама для себя похорошела, но гомеопатическая доза уверенности в себе у нее появилась. Пусть смотрят.
— Приехала наша замечательная соседка, человек большой души! Ее зовут Таня! Тебя же Таня зовут?
Таня кивнула, народ вокруг улыбнулся, Митя продолжил:
— Таня неоднократно помогала моей жене преодолеть кризис наших отношений! В свою очередь, моя жена помогала Тане, хоть это и не привело ни к чему хорошему! Но я благодарен Тане в первую очередь не за это! И даже не за то, что она всегда протягивает руку помощи моим уважаемым детям! Тристан? Эрик?
— Папа! Она нас в Парк развлечений водила!
— Отлично! Видите, какой человек? Кто из вас еще может похвастаться тем, что водил моих детей в Парк развлечений?
Алия толкнула Митю локтем — хватит! Митя с нежностью посмотрел на Алию.
— Жена моя! Любимая! Я знаю, ты сейчас думаешь, что я охлос! Но я тебя люблю! И перед лицом Тани, и других товарищей клянусь: больше никогда не нюхать, не курить и не вкатывать в себя всякую… ну, ты знаешь…
— Горько! — закричали гости, благосклонно улыбаясь пьяным тостам жениха. — Горько!
Митя начал страстно целовать Алию, полетели пробки шампанского. Таня смотрела и улыбалась.
Ирина Павловна подплыла к Тане, подняла свой стаканчик:
— Ну, Танюха, чтоб… Все!
— Да, мам. Конечно.
— Мамка сегодня герой! Мамка такую работу проделала! Хошь посмотреть квартиру артистки?
— Спасибо, мам. Я тебя люблю.
Таня обняла Ирину Павловну. И это было так сладко, так хорошо. Если бы только Ирину Павловну не шатало так сильно.
После съемок молча загрузились в машину. Светлана Марковна была строга. Настя Вторая молчала и смотрела на Вадима.
— Как вы только додумались, Вадим? Это же… бессердечно! Это ужасно с первой минуты до последней!
— Нет, это не ужасно. Это очень красиво и… мурашки по телу…
Настя Вторая пыталась прийти в себя. Только что она распоряжалась на площадке. Задача, с которой она столкнулась, была неподъемной хотя бы потому, что никакой задачи не было. Зато был вполне реальный оператор, ожидающий команду. Были световики, был гример. А самое главное — была Светлана Марковна. Она плакала, ругалась, проклинала весь мир, просила убрать лишних людей, просила о скорейшей смерти. А потом вдруг как-то в одну секунду собралась, стала высокой, строгой, прекрасной и обернулась к Насте Второй: