– Да.
– Расскажи.
– Темный экран. Потом имя Аспасия.
– Запиши. И не вынуждай меня вытягивать все это клещами.
Записав название в блокнот, он сказал:
– Я посмотрел, так звали любовницу мэра Афин или что-то в этом духе, лет за четыреста до нашей эры. Потом экран дает тебе возможность выбрать из восьми языков. Транснациональная компания. На английском ты получаешь три обещания: «Красивые девушки. Абсолютно покорные. Исполним самые смелые желания».
– Кажется, это бордель твоей мечты, Джимми Боб.
– Есть и кое-что довольно страшное. «Девушки, неспособные к непокорности. Вечное молчание гарантировано».
– Попользовался девушкой, а потом они ее убивают?
– Я же сказал, довольно страшное. Я вовсе не такой мерзавец, как ты думаешь. И еще членские взносы. Большие бабки. Берут не меньше, чем сверхэксклюзивный загородный клуб. Триста тысяч баков.
– Вранье.
– Они не полностью блокируют доступ к этому месту, чтобы можно было приколоться над тобой. Тот тип, чью книжку я хакнул, может заплатить в сто раз больше.
– Откуда ты знаешь, что Бертольд Шеннек имеет к этому отношение?
– Тип, у которого был этот адрес, – инвестор в «Шеннек текнолоджи». У него есть офис, дом, сотовый и много альтернативных номеров для Шеннека. «Аспасия» проходит у него не как «Аспасия», а как «песочница Шеннека».
– Запиши имя этого типа.
– Ты мне яйца отрываешь.
– Пока еще нет. Но буду рада сделать это. Записывай.
Нахмурившись, он вывел имя печатными буквами.
– Уильям Стерлинг Овертон. Юрист, мастер шантажа, проворачивает огромные сделки. Дважды женился на сексапильных актрисах. Встречается с супермоделями. Если ему нужна еще и «Аспасия», значит в нем столько тестостерона, что его можно выжимать, как воду из губки.
– У тебя есть миллионы, Джимми Боб. А говоришь, что не подписался. Не врешь?
– Я не плачу за секс.
– Быть не может.
– Не плачу. Больше не плачу. К тому же мы с этими ребятами в разных лигах.
– Как новый член платит вступительный взнос? Вряд ли кто-то из богатых фриков захочет, чтобы такие платежи оставляли следы.
– На экране написано: «Анонимность гарантируется». Отследить платеж невозможно. А кроме того, у людей вроде Овертона есть зарубежные счета, фиктивные корпорации.
– Ты не записал реквизиты? Говори правду.
Глядя в ствол пистолета, а не на Джейн, он сказал:
– Прежде чем сообщать реквизиты, они спрашивают, кто ты такой и кто дал тебе адрес. Я мог указать Овертона как своего спонсора, но понял, что сначала они все проверят. Если назовешь человека, а он не подтвердит рекомендацию, ты в полной заднице: эти люди не остановятся ни перед чем.
– Ты же гениальный хакер, – заметила Джейн. – Можешь просочиться анонимно.
– С этими ребятами такое вряд ли получится. Допустим, ты пройдешь все до последнего шага, но у этого дракона длинный язык, он облизывает весь твой путь от самого начала, пробует. Когда я попытался зайти на сайт на следующий день, то не нашел даже имени «Аспасия». Первый экран только сказал: «Умри», и все почернело. И осталось черным.
– Значит, у тебя нет физического адреса этого борделя.
– Чтобы узнать его, нужно стать членом.
Где-то в доме раздался звук сливаемой воды – приглушенный, но опознающийся безошибочно. Исходил он, вероятно, из туалетной комнаты, примыкающей к коридору, в который выходила открытая сейчас кухонная дверь. Кто-то одержал победу над запором после долгого, приятного сидения с журналом в руках.
Брэнуик швырнул авторучку в лицо Джейн, вскочил на ноги, схватил стул, замахнулся, рассчитывая уложить ее, и закричал:
– Кипп, у нее пистолет! Убей эту суку!
Она не могла бы убить человека, если бы не верила, что опасность более чем реальна, не сталкивалась с нею прежде, не была обучена действовать автоматически в отчаянных обстоятельствах. Но она знала об опасности и отреагировала мгновенно – выстрелила ему прямо в лоб. Его колени подогнулись, и когда Джейн обошла стол, чтобы взять под прицел коридор, тело упало на другое, живое, распростертое на полу позади него.
Джейн стояла на пороге, держа пистолет обеими руками, пристально разглядывая мушку и коридор позади нее. Посреди этого узкого прохода имелась дверь – открытая, тогда как прежде она была закрыта. Слева. Напротив кабинета, через который она проникла в дом. Дверь в туалетную комнату.
Кипп, кем бы он ни был, мог пересечь коридор и оказаться в кабинете, мог побежать вперед, в гостиную или столовую. А мог все еще оставаться в туалетной комнате, держа ее за дурочку.
Коридоры, настоящие тиры, простреливались почти так же хорошо, как лестницы. В них было множество дверей, ведущих в помещения, которые следовало зачистить. Лучше уйти через двери во внутренний дворик – это кратчайший путь. Здесь у нее больше нет дел. Ни в каких столкновениях нет нужды.
Пятясь, Джейн отошла от коридора и посмотрела налево, на серый диван и телевизор; если есть другой путь из передней части дома в гостиную, он может появиться оттуда.
Сверху донесся топот бегущих. Он поднялся на второй этаж и теперь возвращается. Возвращается, явно желая помериться силами. Внезапно топот изменился, стал глуше, раскатистее: человек бежал вниз по лестнице.
Вероятно, взял наверху оружие. Он возвращался оттуда, забыв обо всех опасностях. Он мог бы убежать из дома, но вместо этого бежал на Джейн, словно взбесившийся бык на красный плащ.
Она подошла к обеденному столу, вырвала исписанную страничку из блокнота, сунула в карман джинсов.
Топот приближался и теперь доносился из коридора первого этажа. Джейн повернулась к задней двери.
Дом сотрясся от выстрела из дробовика. В кухню ворвался град дроби; часть заряда пришлась на дверной косяк, полетели щепки. Свинцовая крупа раздробила стеклянные панели в шкафах над гранитными столешницами, срикошетировала от колпака вытяжки, сделанного из нержавеющей стали.
Ей не удалось бы добраться до задней двери. Он был здесь, Джейн слышала его ругательства, – казалось, он сошел с ума от ярости. Он войдет на кухню, стреляя.
Она упала на пол, так, чтобы стол находился между нею и дверью в коридор. Выход теперь оказался слева и сзади от нее, а труп – справа. Оставшиеся целыми части лица убитого были искажены, словно гравитация какой-то черной дыры вытянула их в сторону раны, возникшей на месте носа.
Глядя из-под стола сквозь ножки стоявших за ним стульев, Джейн понимала, что не сможет сделать прицельный выстрел. Она увидела, как через порог переступает пара черно-белых мужских дизайнерских теннисных туфель, и в тот же момент раздался грохот дробовика. Оружие было пневматическим – Джейн услышала, как человек досылает следующий патрон. Вероятно, он стрелял из короткоствольного ружья 12-го калибра с пистолетной рукояткой – такими пользуются для защиты дома от воров. Звук второго выстрела все еще отдавался эхом в комнате, звучал в ушах Джейн, когда человек нажал на спусковой крючок в третий раз, чтобы зачистить оставшуюся часть кухни и с гарантией уничтожить противника; все три выстрела раскололи воздух на высоте груди, разбив или оставив вмятины на всем, что отражало дробь.
Временно оглушенная, Джейн увидела, как нога в модной обуви развернулась в сторону гостиной. Очередного выстрела не последовало, и она поняла – или решила, что поняла, – что обойма ружья вмещает три патрона двенадцатого калибра.
Джейн вскочила на ноги. Перед ней была настоящая гора мышц. Именно этот парень гнался за Ноной на роликах по Оушен-авеню. Он стоял, повернув широкую спину к Джейн и прикидывая, за каким предметом мебели в гостиной может прятаться противник, полагая, что кухня зачищена; он явно не получил подготовки в Куантико, а учился стрелять по плохим голливудским фильмам. Сейчас он доставал патроны из карманов джинсовой куртки.
Стоя за спиной у парня, Джейн могла бы убить его выстрелом в сердце, если бы была убийцей. Но она поспешила к выходу, и хотя под ее ногами хрустели дробь и осколки, громила, как и она сама, был временно оглушен, а из телевизора снова неслась громкая музыка.
Он уронил патрон, но не стал заряжать тот, который держал в руке, а вместо этого нагнулся, чтобы поднять другой, упавший на пол… Может, у него плохо работали мозги, а может, из-за его размеров никто никогда не давал ему повода подозревать, что он так же уязвим, как любой человек, рожденный женщиной.
Джейн двигалась, понимая, что он услышит, как открывается задняя дверь. Слух быстро возвращался к ней, как и к нему. Парень распрямился, держа в руке поднятый патрон, и в этот момент она выстрелила два раза в потолок над его головой, разбив утопленный светильник.
На громилу посыпались осколки и искры от закороченной проводки, но, кроме того, он услышал выстрелы, потому что ни один глушитель не соответствовал в полной мере своему названию. Он пригнулся, сделал полуоборот в сторону Джейн и увидел ее; глаза его горели безумной яростью. В пылу схватки он не понял, почему она выстрелила в потолок, а не в него. Он еще не успел зарядить дробовик и считал мишенью себя, а потому метнулся в гостиную и встал так, чтобы низкие кухонные шкафы оказались между ним и Джейн.
Она выстрелила еще два раза, целясь в шкафы. Пули калибра .45 вошли в дерево, словно в масло, пробарабанили по сковородам и кастрюлям. После этого она выскочила во внутренний дворик, вдохнула полной грудью прохладный воздух и побежала к западному крылу дома под прикрытие темноты, какой бы та ни была. Если он собирался вставить только один патрон и бежать следом за ней, значит он не будет испытывать угрызений совести, стреляя ей в спину. Если даже первый выстрел не убьет ее, то свалит с ног. Пока она будет истекать кровью, он успеет вставить еще один патрон и прикончит ее.
Проходя мимо двух стульев, фонтана и стеклянной двери в центре стены, через которую она несколько минут назад попала в дом, Джейн почувствовала жжение на шее. Казалось, красная точка лазерного прицела начертила траекторию пули, которая рассечет ее спинной мозг и разорвет стволовую часть головного. Но у парня, конечно же, был дробовик, которому не требовались лазерные прицелы, да и почувствовать нацеленный на тебя лазерный луч невозможно. Вся подготовка, полученная в Куантико или где-нибудь еще, не могла обуздать воображение в критический момент.