Через полчаса она нашла все, что хотела. Еще через пятнадцать минут у нее имелись основные сведения о докторе Эмили Россмен, судебном патологоанатоме Лос-Анджелеса, чей отчет по результатам вскрытия показался ей наиболее интересным. В завершение она поискала информацию о Дугале Трэхерне, – имя, которое она вспомнила сегодня утром, вертелось в голове с понедельника, сопровождая ее от самого Сан-Диего. Занятно.
Пока она сидела в библиотеке, погода изменилась. На юге, над океаном, далеким и невидимым, поднялся туман, и теперь ветер гнал его в сторону материка. Небо за горами Санта-Моника отливало белым. Далекие вершины с выходами скальных пород, покрытые колючим кустарником, скрылись из вида, словно туман был универсальным растворителем. Туман, вероятно, никогда не добрался бы сюда через горные перевалы, но он толкал перед собой прохладный ветерок со слабым металлическим привкусом, происхождение которого Джейн не смогла определить.
Вдыхая едкий запах и глядя в матово-белое небо на юге, она почему-то вдруг подумала о Гэвине и Джессике (все ли у них в порядке?), о немецких овчарках (несут ли они службу все так же ревностно?) и о Трэвисе (по-прежнему ли он в безопасности?).
Судя по хвалебным отзывам в журналах «Вэнити фейр» и «ДжиКью», дом в Беверли-Хиллз был одной из пяти резиденций, принадлежавших Уильяму Овертону. У адвоката имелись также апартаменты на Манхэттене и в Далласе, дом с площадкой для гольфа в Ранчо-Мираж, пентхаус в сверкающей высотке в Сан-Франциско.
Но главным его местопребыванием был особняк в Беверли-Хиллз. Джейн могла бы воспользоваться городским справочником, чтобы узнать адрес, но на фотографии в газете она увидела номер дома. Сервис «Гугл Эйч плэнет» позволял увидеть космический снимок участка, а программа «Гугл стрит вью» давала полную панораму квартала.
Джейн приехала в 2:30 с планом в голове. Получив от Хлои сведения об Овертоне, она прочла журнал, в котором говорилось, что пятничный ланч в «Алла мода» («модный» по-итальянски) являлся для него священным. Это был его любимый сеанс принятия пищи, в котором участвовал и шеф-повар – они совместно владели рестораном. Двухчасовой ланч знаменовал для него начало уик-энда. Джейн не сомневалась, что Овертон не изменит своим привычкам.
Фотографию двухэтажного дома в стиле двадцатых – тридцатых годов, со ступенчатыми деталями в оформлении крыльца и крыши, поместила на своих страницах «Лос-Анджелес таймс». Этот холостяцкий приют имел площадь «всего» семь тысяч квадратных футов – в районе, где нередко встречались особняки в пятнадцать тысяч футов и даже более обширные. С учетом размеров дома и донжуанской репутации Овертона, ему вряд ли требовалась помощница с проживанием. Горничная на полной ставке могла содержать дом в чистоте. Видимо, предполагалось, что ее не будет в доме после возвращения хозяина со священного ланча, где-то между половиной четвертого и пятью.
Припарковавшись за углом, Джейн вернулась к дому с большой сумкой, прошла по дорожке, выложенной известняковой плиткой, и нажала кнопку звонка. Никто не ответил. Она позвонила еще раз, потом еще.
В близлежащую клумбу была воткнута табличка размером в квадратный фут. Красно-черные буквы гласили:
Большинство охранных фирм использовали один и тот же центральный пост, куда первоначально поступали все сигналы о проникновении на объекты. Если сигнал не был похож на ложный, с поста уходил вызов в полицию. Услуги компании, отправлявшей на вызов собственных охранников, которые имели лицензию на ношение оружия и нередко оказывались на месте раньше копов, стоили дорого, и такое предупреждение отпугивало грабителей.
Судя по изображениям из гугл-сервисов, дом Овертона был отделен от соседних владений высоким забором, рядом с которым рос фикус нитида – растение с густой листвой, образовывавшие высокую живую изгородь. Соседи не могли увидеть Джейн, стоявшую у входной двери. Не могли они увидеть ее и тогда, когда она обошла дом и оказалась на большом заднем дворе, со всех трех сторон скрытом от чужих глаз.
Отделанный голубой стеклянной плиткой бассейн, сверкавший на солнце, протянулся на сотню футов. Тот край, который был ближе к дому, имел форму гидромассажной ванны на восьмерых. Огромный внутренний двор был вымощен известняком. В одном конце располагалась открытая кухня. Тут же стояло множество стульев из тика и шезлонгов с голубыми подушками – не меньше двадцати. Терраса второго этажа, тоже заставленная мебелью из тика, нависала над половиной двора.
Дом задумывался как миниатюрный курорт. Ухоженные кустарники и цветы. Сверхсовременные скульптуры, изображающие непонятно что. Просто и со вкусом. Сливки общества чувствовали бы себя здесь как дома.
Судя по сайтам, где размещались сплетни, Овертон какое-то время назад расстался с очередной подругой и еще не обзавелся новой. Если верить сплетникам, с ним сейчас не жили ни наследницы, ни модели, ни супермодели, ни актрисы. Джейн не могла проникнуть в дом до появления Овертона (по приезде он должен был снять его с охраны), а потому села на стул возле угла дома, рядом с гаражом.
В библиотеке, воспользовавшись полицейским паролем, она зашла на сайт автотранспортного управления и узнала, что на Овертона, по его адресу в Беверли-Хиллз, зарегистрированы две машины – белый «бентли» и красный «феррари», плюс черная «тесла», оформленная на его юридическую фирму. Если он сидел за рулем электроавтомобиля, о его прибытии возвестит только ползущая вверх дверь гаража.
Береговой туман так и не добрался до Беверли-Хиллз. День оставался теплым. Легкий, освежающий ветерок пах жасмином.
Джейн ждала. Ожидание порой бывает труднее действия, даже если действие – это схватка с безжалостным накачанным громилой, вооруженным дробовиком. В 3:30 она извлекла из большой сумки универсальное устройство для вскрытия замков и положила себе на колени, потом надела черные шелковые перчатки с декоративными серебристыми швами. Двадцать минут спустя тихое, скромное богатство уступило место реву денег, громко заявляющих о себе рокотом двенадцатицилиндрового двигателя легендарного итальянского болида. Машина подъехала к дому, и покрышки заскрежетали по асфальту, когда «феррари» совершил слишком крутой и быстрый поворот на подъездную дорожку.
Держа в одной руке открыватель замков, а в другой – сумку, Джейн спрыгнула со стула на известняковые плиты, подошла к кухонной двери, опустила сумку и вставила «Локейд» в скважину. Она хотела, чтобы звуки, издаваемые автоматической отмычкой, прекратились до того, как Овертон войдет в дом.
Дверь гаража поползла вверх, и по участку пронесся пронзительный непрерывный звук предупреждающего сигнала. В зависимости от того, как запрограммировали охранную систему, у Овертона была минута – максимум две, – чтобы ввести код на панели, помещенной на стене рядом с внутренней дверью, соединявшей гараж с домом. Если бы он не ввел или ввел другой, означавший, что он действует под давлением, «Бдительный орел» послал бы вооруженных охранников, может быть даже с собакой, а за ними появилась бы местная полиция.
Когда «феррари» заехал в гараж и гортанный звук двигателя смолк, все штифты в замке были убраны, и ручка свободно повернулась. Джейн подняла сумку, сунула в нее «Локейд» и вошла внутрь. Сигнал все еще разносился по дому. Она закрыла и заперла за собой дверь.
Из гаража донесся приглушенный шелест направляющих колесиков, катящихся по канавкам, – это опустилась подъемная дверь. Джейн быстро прошла по просторной кухне и выбралась через распашную дверь в холл первого этажа. Двери справа и слева.
Слева – столовая. Не годится.
Справа – домашний спортзал с кучей тренажеров. На трех стенах – зеркала от пола до потолка. Негде спрятаться так, чтобы не было видно ее отражения в тот момент, когда он откроет дверь. Не годится.
На фоне сигнала раздалось щелканье клавиш в гараже – Овертон снимал дом с охраны.
Туалет с раковиной. Не годится. Возможно, сюда он заглянет в первую очередь.
Тихий щелчок. Закрылась дверь между гаражом и домом.
Кладовка. Чистящие средства для уборки дома, пылесос. Годится. Она тихонько закрыла дверь, поставила сумку, вытащила пистолет и стала ждать в темноте.
В суде он – мистер Овертон, в других местах – обычно Билл или Уильям, а для ближайших друзей (и для себя самого) – Стерлинг.
Эта неделя принесла ему профессиональный успех: он выиграл коллективный иск, что сделает его еще богаче, а юридической фирмы, носящей его имя, станут бояться еще больше, что в принесет определенную пользу ее клиентам. Неторопливый ланч, разделенный с Андре, был, как всегда, превосходен и в смысле кухни, и в смысле компании. Для мастера кулинарии, настаивающего на чистоте всех ингредиентов, Андре обладает восхитительно грязным чувством юмора.
В кухне Стерлинг подходит к задней двери – здесь висит панель «Крестрон», с которой осуществляется управление всеми системами в доме. Он вызывает экран безопасности. Стерлинг не собирается весь день сидеть дома и поэтому нажимает на клавишу «Н», которая активизирует датчики по периметру здания, у дверей и окон, но не датчики внутреннего движения.
Механический голос сообщает: «Дом на наружной охране».
У Стерлинга праздничное настроение. Он вызывает музыкальную систему с динамиками по всему дому и выбирает название «Сальса». Неотразимый ритм разносится по всему дому; двигаясь под музыку, Стерлинг добирается до холодильника и достает бутылку «Перье».
Инструментальную музыку он предпочитает любой другой: независимо от мастерства автора слов, стихотворение как минимум наполовину будет слащавым бредом, что выводит его из себя. Но все же он включает песни на языках, которых не знает, – непонятные слова не раздражают его.