После часа полета «Сайтейшн-эксел» опустился ниже уровня туч и сел на посадочную полосу аэропорта округа Напа. Силверман не испытал облегчения, вернувшись на землю. После завершения своей миссии он будет чувствовать себя пустым, как бледное высокое небо, по которому они прилетели на север.
След на тропе становился все отчетливее, а добыча, казалось, уже была в пределах досягаемости, и он должен был бы испытывать радостное удовлетворение, нарастающее возбуждение – но ничего такого он не чувствовал. Ему нужно было найти Джейн Хок, и он найдет ее. Но ее арест не доставит ему удовольствия. Поскольку ее обвиняли, среди прочего, в убийстве, она может оказать сопротивление. Прежде такое не могло ему присниться даже в страшном сне, но теперь он верил: Джейн способна на все. Силверман опасался, что она может вынудить его стрелять в нее, в эту девушку, которую он при других обстоятельствах мог бы любить, как собственную дочь.
Спустившись с трапа, он вместе с Хэрроу и Рамосом зашагал по рулежной дорожке к ожидавшему их автомобилю, водитель которого был сотрудником Бюро из Сакраменто. Постепенно им овладевала холодная решимость, поначалу вызвавшая удивление и неприятие. Когда они сели в машину и поехали в мотель, где находился телефон Овертона, он смирился с необходимостью дать отпор с помощью оружия, если дойдет до этого. Ведь она предала его. Предала Бюро. Предала свою страну. Если в критический момент Джейн предпочтет погибнуть от руки полицейского, он будет ей признателен и не станет испытывать угрызений совести. Она перестала быть такой, какой он ее знал, сделавшись чужой, опасной для общества, угрозой для ни в чем не повинных людей. Если придется, он сам нажмет на спусковой крючок и убьет ее. Без колебаний. Это его работа. Работа, которая никогда не была легкой.
Если земля была живым существом, как верили некоторые люди, и матерью человечества, то у этой матери было ледяное сердце. Лежа в траве на гребне холма, Джейн чувствовала под собой холод: ледяная почва вытягивала тепло из плоти и костей. День был мягким, зима переходила в весну, но слоистые цинково-серые тучи холодили душу, и дом Шеннека в бинокле трепетал, словно мираж, когда Джейн пробирала дрожь.
– Видите что-нибудь? – спросил Дугал.
– Нет.
Прежде чем начинать атаку, следовало убедиться, что Бертольд и Инга Шеннек находятся в доме.
Ничто не двигалось на этих семидесяти акрах, кроме травы и ветвей, покачивавшихся под легким ветерком. Долгое время казалось, что все это происходит после конца цивилизации: остались сооружения, воздвигнутые людьми, но само человечество исчезло.
Потом… фигура за стеклянной стеной. Поначалу неубедительная, невесомая – словно по безжизненному дому пронеслась темная тень. Потом она пододвинулась ближе к окнам, вероятно войдя в гостиную, – женщина в белых свободных брюках и белой блузе, высокая и стройная, шагавшая, как модель на подиуме.
– Первый этаж слева, – сказала Джейн.
– Вижу ее, – сказал Дугал. – А где он?
Женщина исчезла за гранитной стеной… и появилась в кухне.
– Если она там, – сказала Джейн, – резонно предположить, что он где-то поблизости.
– Что, если мы ворвемся туда, а его там не окажется? Второго шанса у нас не будет.
– У меня есть анонимный телефон, и я знаю номер телефона в доме. Если он ответит, я отключаюсь, и мы быстро приступаем.
– А если ответит она?
– Тогда я снова превращаюсь в Лесли Грейнджер, помощницу персональной помощницы мистера Овертона Конни. У меня есть вопрос к мистеру Шеннеку.
– В любом случае, если они подозрительны, это даст им минуту, чтобы подготовиться, – обеспокоенно сказал Дугал.
Офис директора мотеля пестрел множеством рекламных брошюрок, соблазнявших гостей долины Напа многочисленными приманками – главным образом винодельнями. Мотель выглядел чистым, пахло здесь хорошо, свет горел ярко – место, лишенное изысков, но приятное.
Тио Баррера, управляющий, в эту смену сам сидел за стойкой. При виде удостоверений ФБР молодой человек нахмурился, на правом виске запульсировала хорошо заметная жилка. Он показал Силверману регистрационную книгу. За последние сутки в мотеле останавливался один новый постоялец. Имя – Рейчел Харрингтон. Расплатилась наличными. Живет предположительно в Форт-Уэйне, Индиана. Предъявила водительское удостоверение, выданное в Индиане, ночной портье проверил документ и адрес. Сняла два номера.
– Два? – спросил Джон Хэрроу. – С ней был кто-то?
– Она еще в мотеле? – спросил Силверман, хотя уплачено было только за одну ночь. Баррера проверил ящик с ключами.
– Нет, у меня здесь ключи от обоих номеров.
– С ней был кто-то? – повторил вопрос Хэрроу.
Баррера не знал. Фил Олни, портье, работавший в ту ночь, жил поблизости. Директор вызвал его по телефону. Олни, больничный санитар на пенсии, подрабатывавший в мотеле, появился меньше чем через пять минут. Его седая челка торчала надо лбом так, будто вместе с телефонным звонком он получил удар током. Силверман показал фотографию Джейн с короткими темными волосами.
– Да, это она, – подтвердил Олни. – Приятная дама.
– Почему два номера? – спросил Силверман.
– Для мужа и детей.
– Вы их видели, мужа и детей? – поинтересовался Хэрроу.
– Нет, они были в машине.
Справившись с журналом, Силверман сказал:
– «Форд-эксплорер».
Он прочел вслух записанный номер, и хотя тот был таким же липовым, как адрес в Форт-Уэйне, специальный агент Рамос записал его в карманном блокнотике на спирали.
– Вы видели «эксплорер»? – спросил Хэрроу.
– Нет, сэр. Но это приятная леди, она не стала бы врать. Вы бы слышали, как она захлебывалась, рассказывая о своем золотистом.
– О чем?
– О золотистом ретривере. Скутере. Он недавно умер.
– Те номера уже убрали? – спросил Силверман у Барреры.
– Да, конечно. Давно.
– Горничная не находила сотового, смартфона, в каком-нибудь из номеров?
Баррера посмотрел на него удивленным взглядом:
– Нет. Забавно… другая горничная нашла айфон в мусорном бачке у столовой неподалеку отсюда.
– Где он?
– Телефон? Он был сломан.
– Но где он, мистер Баррера?
– Думаю, все еще у нее. У горничной.
Сквозь широкое окно над раковиной виднелась сияющая копна светлых волос, взбитых и пришпиленных, – Инга Шеннек имела слишком ангельский вид для кухонной работы. Даже при большом увеличении, которое давал бинокль, Джейн не могла понять, чем занята эта женщина, – возможно, мыла овощи или фрукты.
– Первый этаж, слева, – сказал Дугал.
Джейн поглядела туда и увидела еще одну фигуру: человек шел вдоль стеклянной стены между задней террасой и общей комнатой. Почти наверняка мужчина. Но кто именно, сказать было нельзя – слишком далеко от стекла. Шеннек или один из рейшоу?
Человек исчез за гранитной стеной, появился в кухне, обнял Ингу, подойдя сзади, обхватил груди согнутыми ладонями, прижался лицом к шее. Та закинула голову назад, подставляя горло.
Потыкавшись в нее носом, он поднял голову. Бертольд Шеннек.
Пилар Вега, женщина лет тридцати, хорошенькая и спокойная, нисколько не чувствовала себя приниженной из-за своей работы, своей форменной одежды или интереса к ней со стороны ФБР. Она предположила, что ее приняли за незаконную мигрантку, когда она наводила уборку в номере 36 после отъезда клиентов поздним вечером.
– Я всегда жила здесь на законных основаниях, – гордо сказала она. – Уже год, как я гражданка.
– Нас не интересует ваш иммиграционный статус, – сказал Силверман.
– У меня такие же права, как у вас. И никто их не отнимет.
Если бы не Тио Баррера, ее босс, успокоивший женщину, Силверману и Хэрроу, возможно, еще долго пришлось бы развеивать ее сомнения.
– Нас интересует телефон, который вы нашли в мусорном бачке сегодня утром, – объяснил Силверман.
– Я его не крала, – заявила Пилар Вега. Решив, что ее в чем-то обвиняют, она с вызовом подняла голову и выставила вперед подбородок; в глазах засверкало негодование. – Я никогда не ворую.
Раздраженный, Силверман тем не менее понимал, что терпение скорее даст нужный результат, чем устрашение, и поэтому сказал:
– Я не сомневаюсь в вашей честности, миз Вега. Ничуть не сомневаюсь.
На этот раз управляющему потребовалось больше времени, чтобы успокоить женщину. В конце концов она, кажется, поверила, что ее рассматривают как источник важной информации, а не объект преследования.
– Я рано приехала на работу. Сидела в своей машине у столовой, пила кофе. Эта женщина бросила что-то в мусорный бачок. Что-то, похожее на телефон. А потом ушла есть.
Силверман показал фотографию.
– Да, это она. Вышла с большим стаканом кофе и каким-то пакетиком. Когда она ушла, я заглянула в бачок. Она выкинула телефон.
– Насколько я понимаю, телефон все еще у вас, – сказал Силверман.
– Он сломан.
– Да, но он у вас?
– Она выбросила его, теперь он мой.
– Но если он сломан…
– А вдруг можно починить? Я знаю человека, который ремонтирует телефоны.
– Миз Вега, – сказал Хэрроу, – этот телефон связан с преступлением.
– Каким?
– Убийством.
– А кого убили?
– Мы не имеем права говорить об этом. Мы должны получить этот телефон.
– Женщина, которая его выбросила, не похожа на убийцу.
– Не похожа, – согласился Силверман. – Но этот телефон – улика.
Пилар Вега неохотно вытащила аппарат из кармана своей форменной юбки и отдала его. Корпус был покрыт вмятинами и слегка погнут, но экран, кажется, остался целым. Силверман попытался включить телефон. По экрану пробежала бледно-серая вспышка, но дисплей не включился.
– Аккумулятору конец, – объявил Хэрроу.
– Пользоваться им нельзя, – заметил Силверман, – но маячок, видимо, еще передает сигнал.
В этот момент зазвонил его мобильный, и он протянул помятую трубку Хэрроу.