После недолгого разговора герцогине сообщили, что все собрались. Далее последовало торжественное собрание с пафосными уверениями в преданности с одной стороны и торжественными обещаниями поддержки исконных дворянских вольностей с другой.
Я был представлен Хранителем Печати, первым придворным герцогини и самым доверенным лицом. Заодно был объявлен указ о приписывании к Тихому баронству Желтой Долины.
Денег Лаура не попросила, поэтому дворяне сидели радостные и одухотворенные. А репутация Тихого в Зеленоземье взлетела на приличную высоту. Ордена на парадном мундире моего гарнизона и четвертка цугом, запряженная в карету, сыграли в этом далеко не последнюю роль.
Аделаида
Еду домой и прикидываю, кто бы мог подсунуть мне Аделаиду? Охранители? Что-то в это не верится — у них проще варианты найдутся. Эдмунд? Тоже сомнительно — у него с деньгами напряг, а мне лишь для достоверности дорогущий алмаз отдали. Даже представить не могу, кому по плечу такая сложная комбинация. Впрочем, можно же будет спросить.
Приехав, не бросился сразу выяснять у Аделаиды, кто, куда и зачем. Еще будет время. Позвал в кабинет Черныша. Выслушав, та победно улыбнулась, заявив «а я сразу говорила!» и попросила время на обдумывание до утра. Она же моим гаремом заведует, ей нужно кое-что выяснить и разобраться. Вот утром она доложит все, что узнает, вместе со своими соображениями. А пока не нужно видеться с недостойной, у господина свои важные заботы есть, его дела ждут. Великие.
Соглашаюсь. А что делать? Сам-то всегда успею допросить женщину, а может, Черныш добудет какие-нибудь детали, по которым смогу наметить список конкретных вопросов, а не как сейчас, когда на языке крутится только «ты кто такая?» и «кому ты служишь?».
До сна обошелся без библиотекарши. И за завтраком она не появилась. Спрашивать у Балега не стал, решил после еды поговорить с Чернышом. И точно! Не успел войти в кабинет, она заходит с тетрадкой в руках.
— Вот, господин, тут то, что недостойная сама о себе написала. Вы не думайте, предательница ничего не утаила.
— А куда она девалась?
Спросил и сразу почувствовал себя на месте Лагоза.
— Нет времени у великого волшебника и могучего господина окружающих земель возиться с мелкими делами гарема, на то есть недостойные его милости ничтожные служанки.
— То есть ты?
— Мудрость нашего господина затмевает свет солнца и…
— Я понял. Где сейчас Аделаида?
— Недостойная покинула нас. Смесь жабы, гиены, свиньи и змеи, недостойная целовать предобрейшие руки, кормящие ее, осознала свою низость, гадость и мерзость. Теперь ее дыхание не будет отравлять воздух, которым дышит наш господин.
— Она мертва?!
— У великого волшебника и могучего господина окружающих земель слишком много других дел, чтобы заставлять его мыслить о судьбе недостойной.
Как я ни бился, ничего добиться от негритянки не смог. Она искренне считала, что не мое это дело. Ответы на вопросы я получил, а остальное господина, да и других мужчин, не касается.
Отпустил Черныша и позвал Кидора, уж он-то наверняка знает, что в доме творится. Слуги от него ничего не скрывают. Домоправитель мне точно расскажет, что случилось.
Рассказал. Предположительно. Точно известно, что Черныш вошла в комнату Аделаиды. Что там творилось, никто не слышал, хотя… Что скрывать, кое-кто из служанок пытался подслушать, но видимо стоял магический барьер тишины. Когда негритянка вышла из комнаты, волшебницы там не было. Вещи остались, но видно, что в них чего-то искали.
На расспросы девушка несколько загадочно заявила:
— Нехорошо предавать господина. Так ведь можно и себя потерять.
Молоденькие служанки и раньше побаивались Чернышку, а теперь даже смотрят на нее с опаской.
В записях нашлось два имени возможных информаторов охранителей, причем конюх одновременно стучит Эдмунду. В Суходоле есть лавка, владельцу которой Аделаида должна была отдавать отчеты и мои письма Лауре. А вот на кого она работает, женщина совсем не знала. Подозревала, что на кого-то из иностранцев, но точно не была уверена.
И что мне делать? Аделаиду, как мне думается, больше живой я не увижу. Черныша надо наградить — ответы на вопросы есть, чего бы дополнительно спросить, сам не знаю. Но и отругать надо, если она убила женщину. Аттракцион «почувствуй себя Лагозом» получается.
Порылся в своих шкатулках, нашел массивный золотой браслет. Вызвал негритянку и наградил им за полученные ответы. Она была очень рада и сразу нацепила браслет на руку. Но потом я пригрозил ее лично высечь, если узнаю, что она действительно кого-то убила.
Знаете, что эта бесстыдница сделала? Стянула панталончики, задрала юбки и легла мне на колени, оттопырив свою черную попку! Да еще подначивает:
— Накажите меня, господин! Нашлепайте свою верную служанку! Я все стерплю!
Ужас какой-то! Я, понятно, не сдержался. Что хотят с нами женщины делают!
Столица
Следующие полторы недели тянулись, как тянется смола на дереве — медленно, вязко и скучно. Немного спасали занятия — приезжала Фина, показала несколько приемов, велела их отработать. По просьбе Силестрии поработал с ее знакомой. Ничего такого, легкая подтяжка и сглаживание, но получил великолепный голубой бриллиант. Для развлечения съездил посмотреть пожалованные земли. Обычная горная долина — козы, речка, кусты и склоны.
А двадцатого числа прибыл гонец — ночью у меня родился сын. Уже через час оказываюсь около радостной и гордой конкубины.
Мимика рожала в родительском доме, он был забит родней. Довольная мамочка чувствовала себя неплохо и с гордостью предъявила мне младенца. Он такой… такой маленький, я даже боялся взять его на руки. А когда взял, сын было решил заплакать, но тут же передумал и обдулся. Тогда малыша перехватила нянька и стала перепеленывать.
Мне разрешили подарить Зае браслет и отправили восвояси — дескать, дайте мамаше отдохнуть, потом успеете наговориться и на сына насмотреться.
Родня робела и не подходила к такому крутому и знатному мне. Тесть и теща, помня прошлый разговор, на глаза не попадались, укрывшись где-то в глубине дома. Только оба шурина сердечно поздравили, не забыв, однако, намекнуть на признание ребенка.
В свою башню я прибыл уже успокоившимся. Там построившаяся прислуга во главе с Кидором церемонно поздравила меня с сыном. Некое сожаление чувствовалось — не наследник, а всего лишь сын конкубины — наградные не положены, да и для простого народа праздник устроен не будет.
Впрочем, осталось одно важное дело — заехать в канцелярию Дворянского собрания и сообщить о признании новорожденного сына. Заодно подарить ему поместье. Это не срочно, но лучше не откладывать.
Однако этим начну заниматься не сегодня, а завтра. Сейчас же буду отдыхать. С ребенком полный порядок, у меня как будто какой-то узел в груди развязался, и я радостный вернулся к себе в кабинет.
С утра поехал в канцелярию, подписал прошение, оставил толику дукатов на оформление бумаг, навестил конкубину, подержал на руках сына. Заехал в городскую усадьбу, а там меня ждала целая приемная визитеров.
Большая часть доставила письма своих начальников с приказом отдать лично в руки. А в письмах ничего особенного, обычные фразы «рад приветствовать» и «с возвращением». Написано на всякий случай. Ведь Тихий и года в опале не просидел, уже в столице. Опять же, простили «за услуги королевской семье», пусть не окончательно, но это ведь Тихий! А доброе слово и кошке приятно, стоит уважение показать.
Немногие оставшиеся пришли сказать то же самое лично. Но это не большие начальники, а так, чиновничий люд. Им не по чину подчиненных с письмами гонять, но поприветствовать меня хотели. Даже не знал, что так популярен.
Последним вошел одноглазый гвардейский младший унтер-офицер с медалькой «За беспорочную службу» и шевроном за тяжелое ранение. Уж на что меня шрам, перечеркивающий лицо, не красит, тут вся физиономия во множестве рытвин, размером не менее вершка. Что-то знакомое в облике унтера… Восклицаю:
— Ромул! Ты, что ли?!
— О! Узнал! Сейчас будешь спрашивать, как оно меня так, и выражать сочувствие. Извини, не нуждаюсь. Я по делу.
— Как к целителю? Шрамы на лице поправлю. Вытекший глаз — увы, не смогу.
— Тут не в шрамах дело. Они дело десятое. Стах, помоги, если можешь — слепну я.
— Ром, я волшебник, а не наместник бога на земле, обещать ничего не буду. Кое-как, наспех, такие дела не делаются. Осмотрю тебя завтра, у себя в башне.
— У меня в оставшийся глаз какая-то дрянь попала и гадит. Целитель говорит, вытащить не может, контроля не хватает. Достать мог бы покойный Бертиос и, может быть, Тихий, если только возьмется.
— Пока ничего не скажу. Надо смотреть и смотреть серьезно.
— Ты про моего отца знаешь. Наша семья не бедна, любую цену заплатим.
— Вот сейчас ты меня сильно обижаешь. Дворянин, а говоришь, как мелкий купчишка. Хоть золотом осыпь, если не смогу, то ничего не сделаю. Единственное обещаю, что сразу скажу, какие, по моему мнению, у тебя перспективы.
На этом разговор кончился, а мне пришлось срочно завершать дела и отправляться в башню.
Ромул
Ромулу надо помочь, а это дело не слишком простое. Однако мне помнится, что в фолианте с серебряным переплетом, который отдал Бертиос, заклятие на глаза точно было. Я же внимательно читал и прикидывал, какие чары из книги безопасны. Даже небольшой списочек составил.
Возвращаюсь, как обычно, в карете, не хочу дразнить портальной магией соглядатаев. В башне направляюсь в рунный зал, нахожу в сундуке потребное и зависаю на всю ночь.
Про сложное строение глаза знает даже начинающий лекарь. Сильный целитель может использовать Регенерацию и вылечить многие раны, но вот зрение оно не восстановит. Бертиос в каком-то старом свитке отыскал специальную версию заклинания. Годится только для глаз, аж седьмой круг, из реагентов требуется большой и чистый аквамарин, а также вода из горного ручья, которой у нас хоть залейся.