Руби виновна. Так решили присяжные. Мы были правы. А если нет? Пленку времени назад не отмотаешь, что сделано, то сделано.
Я кашлянула.
– Как прошла встреча с адвокатом?
Пауза.
– Хорошо, – сказала она. – А у тебя? Как ваше собрание?
Я застыла, потянулась за бокалом вина, стараясь не показать изумления. Откуда она знает про собрание? Разве я о нем говорила? Прочитала на доске объявлений, войдя через мой компьютер, когда меня не было поблизости? Или успела с кем-то поговорить?
Но сейчас я все равно на ее стороне. Вино, еда, откровенность. Слова на экране телевизора, в день, когда ее отпустили: НЕВИНОВНА.
– Как обычно, – сказала я. – Вводят дежурство по нашей территории.
– Поэтому там ходит Хавьер Кора?
Я его и не заметила. Но Руби сидит лицом к окну – это она специально? Привыкла быть начеку, следить за обстановкой? Или высматривает что-то конкретное?
Она что-то проводила взглядом, и я впервые увидела на ее лице признаки усталости: тонкая кожа под глазами потускнела и выцвела, щеки впали, будто ее мучит жажда.
– Возможно, – ответила я. Все-таки, за окном уже сумерки.
– Или невозможно.
Она ухмыльнулась. Может, она рассматривает меня? Перехватила мой пристальный взгляд?
Я промолчала. Откуда мне знать, что означают ее мимолетные реплики? Может быть, ничего, а я ищу тайный смысл в каждом слове, в каждом жесте.
– Ладно. А ты чем занималась? Какие подвиги совершала? – спросила она.
Вчера вечером встречалась с Маком, сегодня утром с Шарлоттой.
– М-м-м?
– Четырнадцать месяцев, – сказала она. – Что я пропустила?
– Да ничего особенного.
Что ей сказать? Будни, все как всегда – при наличии свободы, которой ее лишили. Похоже, она уже знает, что у меня новая работа. Если вдуматься, наверное, я тоже жила в жестких рамках эти четырнадцать месяцев. Каким-то образом поняла – или верила, или боялась, – что однажды Руби вернется, и как-то потеряла траекторию своей собственной жизни. И просто ждала возвращения Руби.
Четырнадцать месяцев – чем же я могу похвастаться?
– Одно я знаю точно, – вилка замерла в ее руке. Она внимательно посмотрела на меня, я затаила дыхание. И тут она улыбнулась, сначала губами, а потом улыбка добралась и до глаз. – Тебе стукнуло тридцать, а я это пропустила. Надеюсь, отпраздновала как положено?
Рот у меня был набит, и сначала я все как следует прожевала, чтобы стать полноправной хозяйкой своего тела.
– Что-то устроили на работе.
Был февраль, разгар зимы, с Маком у нас был этап охлаждения. Мы с коллегами пошли в ресторан. Все было мило и весело, но я недавно стала их боссом, и динамика отношений поменялась.
После суда моя дружба с соседями как-то увяла. Может быть, даже раньше. Ведь я многое потеряла с отъездом Айдана – лишилась встреч семейными парами, совместных вылазок. Потеряла и то, к чему привыкла с Руби. Она могла между делом бросить: твой бывший придурок или а ты хорошенькая. Так девочки подбадривают друг друга в колледже – простой комплимент, какими делятся только близкие люди.
– Давай отпразднуем прямо сейчас, – предложила она. – Ни один закон этого не запрещает.
Она вышла в кухню и вернулась со второй бутылкой. Я и не заметила, когда мы допили первую, Руби незаметно подливала вино в бокалы. Как легко что-то из глубин души прорвалось на поверхность.
– Как хочешь отпраздновать? – спросила она. – Все в наших руках.
Она так это сказала, будто я не смотрю в будущее, не обдумываю новые варианты – просто считаю, что все мое при мне, и не ищу новых возможностей – мне и со старыми хорошо.
А чего я на самом деле хочу? Я вдруг задумалась об этом, может быть, впервые за долгое время. Я приехала в альма-матер моего отца, перебралась на новое место с Айданом, потом стала временно исполнять обязанности Брэндона, по старшинству эта должность полагалась мне, а потом впахивала так, что лишать меня этой работы не было причин. Я научилась крепко держаться за то, что я заработала. Но сейчас, рядом с Руби, мне показалось, что все мои тропинки – узкие, все пути предначертаны.
Может, свою роль сыграло вино, может, причиной стала она, но я вдруг задумалась, что мне предлагает жизнь за пределами этих четырех стен, за пределами нашего городка.
Я вдруг подумала о Хавьере – отрабатывает свою смену, дежурит, докладывает общине, мол, все в порядке, опасности нет. А записка, которую мне вчера подсунули? А фотография? Вот она, опасность.
– Вот так и отпразднуем, – заключила я.
Она поднесла свой полупустой бокал к моему. Настояла на том, что помоет посуду, хотя она готовила ужин, а я тем временем нашла старый фильм, который мы обе любили.
И я погрузилась в этот фильм, в эту атмосферу, в Руби. Пьяная от вина и от свободы, какую она только что мне открыла. Ее лицо рядом с моим, она со смехом согнулась на кушетке, ноги свесила за край… все соседи уплыли куда-то на второй план. Там другая жизнь. Другой мир.
Утром я Шарлотте, конечно же, соврала. Естественно я не буду просить Руби уехать.
Среда, 3 июля
СТРАНИЧКА ОБЩИНЫ ХОЛЛОУЗ ЭДЖ
Тема: Дежурство вчера ночью
Отправлено: 5:35
Хавьер Кора: Только что закончил смену, да, у озера тусовалась какая-то молодежь. Слышал их в лесу, но видеть не видел. Полицию вызывать не стал, они скоро исчезли. Наверное, приплыли на лодке с другой стороны.
Марго Уэллмен: Кажется, пару лет назад один местный паренек ночью утонул?
Тема: Правила празднования 4 июля
Отправлено: 10:52
Шарлотта Брок: Поскольку эта вечеринка частично финансируется на наши взносы, мы не можем пригласить тех, кто здесь не живет.
Престон Сивер: Что за хрень. Мы же сами еду приносим.
Хавьер Кора: Что же, мы гостей не можем пригласить к бассейну? В наших правилах сказано: до двух гостей приводить можно.
Тина Монахан: Я думаю, к вам это пожелание не относится.
Престон Сивер: Пусть в следующий раз выражается точнее.
Шарлотта Брок: Извините за неточность, я поговорила с правлением, насчет двух гостей так и есть. Просто еды на всех может не хватить. На всякий случай напоминаю – за ваших гостей отвечаете вы.
Престон Сивер: Не беспокойся. Я скажу своим гостям, пусть сосут лапу.
Глава 11
Я всегда просыпаюсь рано, если прошлым вечером выпивала. Подскакиваю в панике: вдруг я чего-то наговорила или натворила?
Я в своей постели, дверь в спальню распахнута, сквозь занавески светит солнце. Что было перед тем, как я сюда добралась, – не помню. Руби закатила ужин, потом кино, разговоры… что мы там обсуждали, о чем беседовали? Много смеялись. Просто ржали, до колик, вцепившись в подлокотники дивана, друг в друга.
А дальше: еще вино, но уже во дворике, как там оказались, не помню. Руби выплывает из тьмы, за ней следует волна теплого воздуха, когда она спотыкается в дверях. Мы снова ржем. Тут она говорит, будто только что придумала: Давай позовем Мака. Для вечеринок он – самое то. У меня все-таки хватило ума сказать: Нет уж, спасибо, это моя вечеринка.
В целом я соображала, что к чему, хотя напилась прилично. Некоторые вещи сидят так глубоко в подсознании, что никаким алкоголем не возьмешь.
А дальше Руби пристраивается на моем комоде, мимо нот поет Happy Birthday, а я падаю в постель.
Я в панике подскочила, подлетела к комоду и открыла верхний ящик, сунула руку под белье. С облегчением вздохнула: под пижамой лежит сложенный лист бумаги, внутри фотография. Тайна осталась надежно укрытой.
От такого резкого подъема в голове полная сумятица. Может, залечь обратно в постель и вообще оттуда не вылезать? Но надо посмотреть, как там Руби, узнать, где она все-таки пропадала. Как быстро я вчера поддалась ее чарам! А цена всего-навсего: домашний ужин и бутылка любимого вина.
Я на цыпочках вышла в коридор и двинулась к ее комнате. Дверь в туалет закрыта, зато дверь в ее спальню распахнута настежь. Заглядываю – она спит на бирюзовой кушетке, во вчерашней одежде, одна рука свесилась вниз. Лежит лицом к стене, так что вижу только ее русые волосы, спина чуть подрагивает. С края кровати на меня злобно смотрит кошка.
Я быстро собралась встретить новый день: приняла душ, заплела влажные волосы, без завтрака, чтобы ее не будить. Выскочила на улицу, брелок с ключами от машины снова у меня. Возможно, когда вернусь, она еще будет дрыхнуть.
В автомобиле я поправила зеркальце – она его двигала, даже отпечаток пальца оставила. Я сдала машину задом, поглядывая на дверь, будто ждала: сейчас она выйдет и заберет меня в дом. Будто я – ее пленница и забыла, что мне можно, а что нельзя.
Но она не появилась, я поехала вдоль улицы и притормозила у бассейна.
Все-таки интересно, где Руби провела тридцать часов? Где она встречалась со своим адвокатом – женщиной с короткими волосами, острыми скулами и запоминающейся фамилией? Где она ночевала, где отоваривалась – выбирала же где-то новую одежку, покупала еду для ужина? По спине вдруг пробежал холодок, вспомнились ее слова: кто-то за это заплатит.
Я глянула на спидометр – много ли миль она проехала? Но я не помню, какие цифры там были раньше. Открыла бардачок – может, что-то найдется в нем? Ничего, кроме старых квитанций в руководстве по пользованию машиной. Пошарила пальцами в отверстиях для стаканов, в кармане боковой дверцы – какая-то мелочь да резинка для волос. Остался разве что запах, как от освежителя воздуха. Будто хотели что-то скрыть.
Может, Руби тут курила. Открыла окно, в волосах гуляет ветер, рука с сигаретой между пальцами высунута наружу. Может, давно мечтала прокатиться с ветерком, и ее захватили дух и аромат свободы.
Может, ничего такого и не было. Пару часов в бизнес-парке, как она и сказала. За ужином выпила. Адвокат показала ей гостиницу на другой стороне улицы, а на трассе большой супермаркет, там она по пути домой купила и одежду, и провизию. А в воздухе – запах гостиничного мыла.