И он махнул рукой на обезьянник.
Монументальное такое сооружение, глубиной метров шесть, с трех сторон бетон, а лицевая сторона из швеллеров сварена и арматуры двадцатой. Яркая лампа под потолком прямо перед входом, и полумрак в дальних углах.
- Бывший начальник наш, - поймав мой взгляд, пояснил лейтенант. – Его в область перевели год назад, а перед этим вот такое соорудил, деньги оставались на конец года, потратить-то не на что. Не зарплату же сотрудникам поднять. Вот он шурина своего с металлобазы и сосватал.
Я подергал прутья – сдвоенные швеллеры шли с шагом в сорок сантиметров, арматурины двадцатка были пропущены насквозь через отверстия. Расстояние между прутьями было не больше ладони, из такой клетки не убежишь. На двери прутья шли вертикально через уголки, где-то на уровне груди была щель сантиметров в сорок, концы арматурин зачем-то заточили.
Лейтенант, как и обещал, дверь запирать не стал – повернул ручку несколько раз, стальные стержни в полостях швеллеров ушли в бетон и в стороны, в принципе, открыться можно было и изнутри, если аккуратно, не поцарапавшись об острые концы разрыва решетки, просунуть руку. Под внимательным взглядом лейтенанта открыл клетку, а потом закрыл.
Гриша махнул рукой, вышел, заперев за собой дверь в полуподвал. Странно все это. Документы не отобрали, ключи оставили.
В обезьяннике был свой санузел – занавешенный тряпкой унитаз с раковиной сверху, и деревянная скамейка с поролоновым матрасом, с виду – почти новым, вроде ничем не пахло от этого великолепия, так что я прямо в одежде и обуви улегся на тюремное ложе, прикрыл глаза.
Гриша вернулся через минут десять, я еще заснуть не успел.
Пошутил, мол, что я уже тут обживаюсь и потом не выгонишь, оставил бутылку воды, пачку печенья и пару шоколадных батончиков, деньги за сухпаек, помявшись для виду, взял, и снова бросил меня одного.
Голова побаливала, но уже гораздо меньше. Хуже, что начало немного подташнивать, не до рвоты, а словно жирного объелся, вода не помогала, тут хорошо бы чего-нибудь кисленького. Но – чего нет, того нет, так что просто лег на скамейку, положив руку под голову, и уснул.
Проснулся от негромких, но неприятных звуков.
Капитан сидел за столом, пил и закусывал. Перед ним лежала газета с нарезанным салом, кусками черного хлеба и надкусанным соленым огурцом, наполовину пустая, или полная, смотря как считать, бутылка водки стояла на самом краю стола.
Я сел на край скамейки, повращал шеей – мышцы совсем затекли. Голова, будь она неладна, так и не перестала болеть, от вида шпика с жирными блестками хотелось блевать.
- Эй, - позвал я капитана, - товарищ Федоров, долго мне тут еще сидеть?
Капитан что-то неразборчиво пробормотал, запихнул в рот кусок сала, запил водкой прямо из горла, закашлялся. Подошел к двери в клетку, ухватился за прутья руками, потянул на себя. Замычал.
Налитые кровью глаза, совершенно бессмысленный взгляд – тут одной бутылкой явно не ограничилось, бухал этот кэп конкретно и видимо давно. Сколько же я спал?
Судя по смартфону, почти разряженному – часов двадцать. Ого!
Капитан меж тем не оставлял попыток открыть камеру. Или выпустить хотел, или полицейским произволом заняться, не знаю. Дверь не поддавалась, а ручку он крутить отказывался. Я, по понятным причинам, помогать не стал, ну их, этих алкашей, как нальют зенки, такое выделывают, лучше подальше держаться. Отошел подальше от мычащего представителя закона.
В поселке что-то происходило. Через лестничный проем сверху доносились звуки ломающихся конструкций, чьи-то вопли, скрежет, внезапно в здание участка что-то вьехало, судя по силе удара – не меньше чем Камаз, стены слегка тряхнуло. Я даже порадовался, что нахожусь в тюрьме. Утренняя поездка по главной улице давала приблизительное представление о том, что творилось снаружи. И я такой красивый посреди безумия бодрствую. Или сплю?
Нет, на глаз нажал, веко оттянул, за ногу ущипнул, - на сон это не похоже.
В дурке?
Когда это произошло?
Может, когда в кафе сидел? От тамошней котлеты и головная боль, и тошнота, и помутнение рассудка вполне могли случиться. Но все равно, слишком яркие впечатления для сумасшедшего. Да, мозг может достраивать получаемую извне информацию, дополнять по своему безумному сценарию, но не до такой же степени. Или до такой?
Вообще, этим вопросом мне надо было раньше озаботиться, когда к машине дяди Саши подъехал. Нет, когда в этот странный поселок заехал. Осознал себя психом, и сейчас ел бы макароны в психушной столовой, или где я там нахожусь.
Раз я понимаю, что псих, значит, я не псих. Как это называется? Дилемма, оксюморон? Самое время вспомнить грамматику и философию, обстановка располагает.
На всякий случай позвал.
- Доктор, я пришел в себя. Ау!
Нет, никого не было. Ни санитаров в белых халатах, которых я бы сейчас обнял, как родных, ни доброго доктора с козлиной бородкой и слегка безумным взглядом – психиатры сами отчасти психи, такая у них профессиональная деформация. Ни даже медсестры со шприцом. Только обдолбанный полицейский, так и не сумевший открыть дверь и решивший с горя решетку погрызть.
Он ее натурально закусил! Раздался тихий треск, осколки зубов посыпались изо рта капитана. От кровавой улыбки я чуть было не забился под скамейку. И кто тут псих!
Наверху скрипнула дверь, послышались шаги. Кто-то тяжело спускался вниз.
Кто бы это ни был, стопудово – мой спаситель.
В свете свисавшей с потолка лампы показался лейтенант Гриша. Выглядел он странно, как бы не похуже своего начальника. Один рукав форменной рубашки был оторван, сама она – перепачкана в чем-то буром, не хотелось думать, что в крови. На месте одного уха было какое-то месиво из запекшейся крови, выдранного мяса и волос. Шаркающей походкой младший полицейский подошел к старшему.
И вцепился зубами ему в горло.
Капитан завыл, замахал руками, отталкивая подчиненного, оставил наконец прутья двери в покое, но силы были явно неравные. Я даже захихикал нервно про себя, нефиг было железки грызть.
Зомби Гриша победил. Поднатужившись, он оторвал Федорову голову и сейчас с довольным урчанием рукой выгребал из черепа внутренности. Безголовое тело капитана валялось рядом. Не обращая на меня внимания, полицейский засовывал в рот одну горсть содержимого за другой, причмокивая, выдавил изнутри глаз и раскусил его. Глазное яблоко лопнуло, жидкость брызнула в разные стороны.
Меня наконец вырвало, запоздалая реакция на происходящее. Нахлынуло чувство страха, руки затряслись, я привалился к бетонной стене, чувствуя, как силы утекают прямо в пол. Вместе с содержимым мочевого пузыря. То, что я еще как-то мог контролировать свой разум, вообще казалось чудом.
Гриша оторвал руку безголовому, с, как мне показалось, сомнением поглядел на нее, потом на меня. Потянулся к ручке двери, подергал. Попытался повернуть, но перепутал с направлением. Дернул еще раз, засунул руки в промежутки между прутьями и потянулся ко мне. Холодный свет люминесцентного светильника падал прямо на кровавый оскал. Довольное урчание сменилось низким хрипом. Мне показалось, или дверь немного поддалась?
Глава 3
3. Неизвестно где, * октября (?)
- Руки коротки, - проворчал я, немного стыдясь своего страха. Мощная клетка, спасибо коррупционеру-полицейскому, давала чувство защищенности. Еще бы барахтающийся у двери в клетку зомби не прекращал попыток меня достать. Чем ему капитан не понравился? Толстенький, уже разделанный, лежит вон рядом, жри – не хочу.
Зомби хотел меня. Сильно, со всей страстью трупной души, вот уже полчаса пытался с прутьями что-то сделать. Я настолько осмелел, что подошел поближе – и совершенно напрасно. От мертвого лейтенанта несло целым букетом отвратительных запахов – дерьма, крови, гнили и еще чего-то. Перепачканные руки с толстыми коричневыми ногтями совершали хватательные движения. При моем приближении ходячий ужас оживился, стал сучить ногами, словно бежал, руки задергались сильнее. Левая рука насадилась на заостренный конец арматурины, зомбак вытащил ее обратно, словно ничего не произошло. Даже кровь не потекла из дыры, только чуток какой-то коричневой жижи.
Я периодически, раз в несколько минут, подходил метра на два, зажимая нос – только чтобы понаблюдать, как мертвый Гриша дергается. А чем еще развлечься? По любому, мне отсюда выход только через решетку, вступать в прямую схватку с зомби я не решусь, голову своему начальству он оторвал почти шутя. Вот на сколько его хватит? Вообще, физиология обьясняет движения трупов после смерти, что-то там усыхает, и конечности непроизвольно дергаются. А вот для таких целенаправленных действий должна протекать высшая нервная активность, значит, что-то в мозгу у этого людоеда еще осталось. Но на мои слова, увещевания, просьбы Гриша не реагировал – тупо сжимал и разжимал пальцы, когда я отходил подальше, и оживлялся, с оскалами, урчанием, хрипами и шарканьем ног, стоило мне подойти. За полчаса активность бывшего, надеюсь, полицейского стала поменьше, если взять линейную зависимость, то хватит его на несколько часов. А меня – пока вода не закончится, благо, из крана она пока текла, и в бачке унитаза тоже несколько литров было, это если НЗ в бутылке не считать. С едой хуже, это вон зомби себе запас оставил, а у меня один батончик и пачка печенья.
Внезапно наверху что-то зашуршало, и по лестнице скатился вниз пушистый комок.
Гриша отлип от двери, крутанулся на правой ноге и неловко бросился на пол, прямо на неожиданного гостя.
Во всех фильмах зомби – тупые, медлительные создания, бродящие большими толпами по улицам. Чтобы от них убежать, особого таланта не надо. Гриша был, видимо, следующей ступенью зомби-эволюции, кота он почти поймал, хватанул огрубевшими ладонями прямо за хвост. Рыжий дворовый кошак по-человечьи взвизгнул, рванулся и протиснулся между прутьями прямо ко мне в клетку, запрыгнул на скамейку, выгнул спину колесом и зашипел.