Ну, это мы еще посмотрим, кто и как решения будет принимать, главное, сейчас меня заверили, что даже если оперировать Оксану Сергеевну Романову, сначала нужно подавить криз и понаблюдать пару дней за ее состоянием. Так что примерно неделя времени для принятия решения у нас есть. Уле об этом знать вообще не обязательно, а мне для решения вопроса, боюсь, может понадобиться больше времени, чем пару минут для подписания договора и еще пары минут для перевода денег. Не родственник. Бюрократы хреновы!
Ульку я в полусонном состоянии на руках забрал из больницы.
— Девушке нужен покой и присмотр, — ворчал я, сидя за рулем, и то и дело посматривал на Ульку. — Слышал, Зевс, тишина и покой! То есть ты, морда хитрая, будешь кушать сухой корм!
Зевс, будто поняв о чем речь, укоризненно посмотрел на меня и, просунув морду между передними сиденьями, попытался лизнуть щеку дремавшей Ули.
— Уйди на место, — шикнул на пса, — потерпишь неделю на сухпайке… И я, кажется, тоже.
Представив себе, как мы с Зевсом вечером уныло смотрит на мешок с собачьим кормом, в первый раз за последние несколько часов позволил себе улыбку. Боже ж мой, и как это я раньше выживал без домашних ужинов, приготовленных заботливыми руками Ульяши?
— Давай, маленькая, идем домой, — осторожно подхватывая девушку на руки, пытался вытащить ее из машины не разбудив.
Рядом терпеливо ждал Зевс, в кои-то веки ведя себя как приличный пес. Стоило прижать Улю к себе и осторожно хлопнуть дверью машины, как мою шею обхватили две тонкие руки, а щеку обдало теплым дыханием. Спряталась.
Хотя с учетом того, что одеть нормально на нее пуховик не получилось, и он был лишь в роли одеяла, не удивительно, что Уля прячет нос, на улице совсем не май месяц. Быстро дойдя до подъезда и проявив чудеса эквилибристики — открыл входную дверь. Дело осталось за малым: преодолеть лифт и попасть в квартиру. Там я спокойно смогу уложить девушку в кровать и заняться решением возникших проблем.
Лифт, ключ, дверь, скинуть обувь и вот Уля уже обнимает подушку в гостевой спальне, а ее губы тихо шепчут:
— Мама…
Черт! Сердце кровью обливается от вида хрупкой фигурки, так крепко прижимающей к себе подушку. Успокоительное, видимо, было очень сильным, раз Романова так толком и не проснулась, но переживать она умудряется даже во сне.
Не выдержав, наклонился над девушкой и, убрав с лица разметавшиеся волосы, тихо шепнул:
— Спи, Уль, с мамой все будет хорошо, обещаю.
Поцеловав ее в уголок губ, быстро вышел из спальни. Надеюсь, мои вольности Ульяша не вспомнит. Ей сейчас не до этого, а я по-другому просто не мог.
На кухне меня ждал сюрприз: целая кастрюля еды для Зевса и суп явно не для пса. Вряд ли ему Уля стала бы варить сырный суп и жарить сухарики. Вот когда она все успевает?! Господи, девчонке цены нет. Но как же с ней сложно и страшно ошибиться. Наверное, спустя месяц я вынужден признаться, что попытка завести нормальные отношения для меня получилась сродни танцам на минном поле. Это еще Улька не знает, что я подглядывал за ней в окно. Рано или поздно придется рассказать и как она на это отреагирует, остается только догадываться. Накормив Зевса и быстро перекусив сам, отправился в кабинет. Необходимо было сделать важный и не самый простой для меня звонок.
— Привет, пап…
С отцом у нас были сложные отношения. Нет, он не считал меня позором семьи или что-то такое, просто Сергеев-старший всегда умудрялся заставить почувствовать себя глупым пацаном. Что в пять, что в пятнадцать. Так было и в двадцать пять, и осталось до сих пор. А я не любил чувствовать себя идиотом, не соответствующим высокоморальным требованиям отца семейства.
Он всегда был сдержанным, говорил скупо и только по делу, хвалил в редких случаях, а уж дождаться от него одобрительной улыбки было сродни тому, как побывать в раю. Наверное. В раю-то я не был, но клянусь, от улыбки отца небо тут же прорезал луч света и начинали петь ангелы. Сравнение, кстати, не мое. Я до такой дури бы не додумался.
Андрей Сергеев был тем, про кого говорят "серый кардинал", его сын родился придворным шутом. И неважно, что власти и обеспеченной жизни смогли добиться оба. Шут, это не тот, кем отец мог бы с гордостью хвастаться перед своими высокопоставленными приятелями. Чистоплюи!
— Сын.
Три буквы, чуть усталый тон, вот и все приветствие.
— Па, мне нужна помощь, срочно.
— Тебе или кому-то из знакомых?
И да, это был принципиально важный вопрос, потому что сыну он поможет. А вытаскивать задницы моих знакомых из дерьма… Ну, в этом вопросе мне всегда приходилось справляться самому.
— Мне нужен номер телефона Михаила Германовича. Остальное я предпочел бы решать с ним.
Давно уже я прекратил пытаться объяснить отцу, зачем мне понадобилось просить что-либо. Он прекрасно знает, если бы мог справиться сам, не позвонил бы. Но Германович — это особый случай.
— Ром, что-то со здоровьем? — в голосе Сергеева-старшего прорезались тревожные нотки и я тут же поспешил его успокоить:
— Со мной все хорошо, но вопрос действительно важный. Иначе бы не просил.
— Ром, Миша, он…
— Он единственный, кто сможет спасти жизнь человеку, не сообщая родственникам, кто на самом деле вмешался в ситуацию. Пап, мне правда нужен его телефон. Если станет интересно, ты всегда мне сможешь позвонить и я расскажу…
— Хорошо, сейчас скину. Рад был слышать.
Отец сбросил вызов и я понял: не позвонит. Мне не позвонит, а вот Германович ему все расскажет. Отчего-то узнать, что происходит в жизни сына, папе всегда было проще у кого-то. Впрочем, в этом мы с ним похожи.
С Михаилом разговор был более долгим и содержательным. Целый бывший зам самого главного врача всей столицы мужиком был обстоятельным. Открыв свою клинику, ушел с очень высокой должности. Настоящих причин, естественно, никто не знал, но официальная версия была: "Я людям помогать хочу, а не сотрясать воздух, занимаясь крючкотворством". Дай боже, чтобы так оно и было, но есть один неоспоримый факт: Германович сохранил очень крепкие связи с очень важными людьми в здравоохранении. Михаил засыпал меня вопросами, на которые у меня не было ответов. Чем болеет Оксана Сергеевна, как давно, какие прогнозы, какая операция. Черт, да кроме ее ФИО и того, что она сейчас в больнице с гипертоническим кризом, дающим осложнения, и из-за ее болезни это плохо, я не знал ровным счетом ничего. И все это было вот совсем плохо, потому что сердце женщины может не выдержать постоянных нагрузок.
— Ром, давай честно, что ты от меня хочешь? — поняв, что добиться вразумительных ответов от сына приятеля не получится, Германович тяжело вздохнул.
Пришлось признаваться как на духу:
— Не знаю, но очень, просто очень прошу, помоги. Не вытянет там семья лечение. Да и семья-то вся состоит из больной матери и девчонки…
— Хорошенькая? — вопрос немного сбил с толку.
— Кто?
— Та, ради которой ты так стараешься.
А, блин, старый черт, все-то ты понял. Досадливо поморщился на проницательность старого отцовского знакомого.
— Она другая, дядь Миш, — наверное, впервые с детства позволил себе так его назвать, — не из тех кур, которые готовы на все ради блестящей игрушки, и ценности у девчонки другие. А мать… Очень прошу, помоги.
— Взрослеешь, Ромка. Ладно, давай мне фамилию лечащего врача, самой пациентки и в какой она там больнице лежит. У своей зазнобы с ценностями выясняй диагноз матери, скорее всего, у тебя это получится быстрее, чем у меня, и будем решать, как лучше поступить. Добро?
— Да, все сообщением пришлю. И еще, Михаил Германович, что бы мы ни придумали, надо все сделать так, чтобы ни Улька, ни ее мама и знать не знали о моем вмешательстве.
— Чегой эт? — озадаченно крякнул мужик.
— Не хочу, чтобы девушка чувствовала себя должной.
— Мужик, — уважительно протянул Германович, — и кстати, дядя Миша мне нравится больше. Отцу…
— Да рассказывай, я секретов городить не собирался.
— Семейка, блин! Ладно, Ромка, давай, жду информацию и будем делать из тебя Супермена.
Не успел я ответить на этот выпад, как в трубке раздались короткие гудки.
А еще говорят, что старшее поколение более терпимое. Да как же!
Потерев глаза, поплелся в спальню проверить Улю.
Девушка все так же лежала, обняв подушку, а вдоль кровати с ее стороны вытянулся Зевс.
— Морда ты наглая, — шепнул сверкающему глазами псу.
Пришлось обходить кровать и садиться на нее с другой стороны, устраивать разборки рядом со спящей девушкой не хотелось. Да и все равно ведь эта черная личность просочится в комнату, если решит, что его несправедливо изгнали.
Наклонившись над Улей, едва касаясь, очертил кончиками пальцев овал ее лица и уже собирался убрать руку, как она зашевелилась и открыла сонные глаза.
— Привет, — шепнул ей.
— Рома, — слабая улыбка коснулась губ, — а я все сплю, да?
— Спи, Уль, не переживай, с мамой все хорошо, я договорился, чтобы нам звонили с любыми новостями.
— Я помню, ты обещал, что все будет хорошо, — прохладные пальцы поймали мою ладонь и Уля прижала ее к себе.
— Обещал, значит, будет.
— Я еще посплю, можно? Не могу проснуться, — не шепот, шелест из слов и голоса.
— Спи, маленькая, мы с Зевсом рядом.
— Ты только не уходи, с тобой спокойнее…
Кажется, эту фразу Уля говорила уже засыпая. По крайней мере, стоило последнему слову сорваться с ее губ, как она подтянула мою ладонь выше и, прижавшись к ней щекой, затихла.
Вытянувшись на кровати рядом с девушкой, прикрыл глаза. Все вопросы подождут. Имя старшей Романовой и ее лечащего врача, как и название больницы, дядь Мише я отправил, а диагноз выясним позже. Пусть Уля отдыхает. А мы с Зевсом будем охранять ее сон.
Глава 14 Сергеев
Утром, кое-как выбравшись из кровати, отправился на кухню. Вставать не хотелось совершенно. И дело было не в том, что я не выспался, да и Уля не оплетала меня руками-ногами как обезьянка. Просто она все также прижимала к себе мою ладонь и тихонько вздыхала от каждого движения. А будить ее не хотелось.