С улыбкой на губах сбросил вызов и изменил конечный адрес, какой смысл заезжать в квартиру, если меня там никто не ждет? С другой стороны, больше успею сегодня сделать на работе, прежде чем коллектив совсем потеряет рабочее настроение. А Ульку я поймаю как приду домой и не отпущу. Дня три из рук не выпущу, потом, правда, придется, все-таки кушать нужно, да и Зевс будет не рад такому игнорированию царской морды. Решено, работа, пара часов в баре и домой. К моей девочке и вредному псу.
Глава 23 Уля
— Стас, спасибо, что помог, — прервала я затянувшееся в машине молчание, — не знаю, как
бы мы справились без тебя сегодня.
— Да брось, — не отвлекаясь от дороги, Стас улыбнулся, — кому, если не друзьям, приходить
на помощь? Да и потом, Сергеев меня бы со свету сжил, если бы я отказался.
Его слова заставили улыбнуться. Нет, Рома, конечно, бы не сделал этого, но, скорее всего,
раз проехался бы своим "добрым" юмором по другу. А может, и не раз. Это со мной он был
бесконечно терпеливым, а с друзьями я слышала как Сергеев общается. Да даже с Аней
Алексеевой… Хотя они друг друга стоят, что уж там.
— Я не от имени Ромы благодарю, думаю, с этим он и сам справится, а от нас с мамой. Вряд
ли кто-то еще, кроме тебя, смог бы терпеть наши бесконечные просьбы остановиться.
А просьб и правда было много. Мама не очень хорошо переносила дорогу и раньше, а
сейчас у нее все еще была слабость после операции и укачивало ее в два раза сильнее.
Выйти на пять-десять минут просто подышать воздухом был даже не каприз, а
необходимость. Во избежание некрасивых сцен в машине. Никто не захочет ехать на
химчистку салона, после того как согласился по дружбе полдня провести за рулем.
— Так я и тебя считаю другом, Уля. Может быть, я не такой балабол, как Влад, или обаяшка,
как Глеб и его жена. Мне молчать вообще нравится больше, чем много говорить ни о чем.
Но ты мне нравишься. С тобой Ромка стал совсем другим. Вырос, успокоился. За одно это
я уже перед тобой в долгу, но на самом деле у тебя есть неоспоримое преимущество перед
всеми моими знакомыми.
— Да-а-а? — мне, конечно, стало очень интересно, о чем именно речь.
— Угу, с тобой очень комфортно молчать.
И мы замолчали. На целых… раз, два… три секунды! Потом я не смогла сдержать смех и, откинув голову на подголовник, закрыла глаза.
Герасимов, видимо, поняв то, как прозвучали его слова, тоже разразился хохотом.
— Уль, извини, я не …
— Все нормально, Стас, правда. Я поняла, что это был не намек на то, чтобы не донимала тебя разговорами. День был длинный, ты тоже устал.
— Да мне-то с чего?
— Дорога выматывает всех, — легко пожала плечами, — если хочется тишины, так и скажи, мне есть о чем подумать.
Улыбка тронула губы Стаса и сразу из серьезного, немного смурного мужчины он
превратился в обаятельного парня. Ему бы чаще улыбаться, этому бывшему спортсмену.
— А если мне не хочется тишины?
— Тогда расскажи, что у тебя с той девочкой? — попросила, отвернувшись к окну, чтобы он не увидел мою улыбку.
— Это с какой?
— Ну та, что у тебя в клубе ошивается.
Слово я выбрала неслучайно, именно так Стас всегда говорил о…
— Череповец, что ли?! Уля, что за нелепости, что у меня с ней может быть?!
— Вот ты мне и скажи, — посмотрела на мужчину и сразу отметила поджатые губы.
— Да это же не девчонка, наказание сплошное! — после довольно продолжительной паузы все же заговорил упрямец. — И я даже уже смирился, что она постоянно таскается в спортзал, и что ее теперь защищают все мои постоянные клиенты, и даже то, как она мимо меня ходит с гордо поднятым носом, споткнулась бы хоть раз! Но эта мадам же с упорством ослицы кидается на грушу раз за разом. У меня уже скорая на быстром наборе, мать ее! Герасимов кипел, возмущение в нем бурлило и выплескивалось в коротких рваных фразах, в злых словах и в сведенных к переносице бровях. Только за всем этим, как и за с силой сжимающими руками руль, я видела только одно:
— Ты волнуешься за нее.
— Нет! — резко, сквозь зубы. — Ну, то есть да, но не так, как ты думаешь. Я переживаю, что девчонка повредит себе руку, или плечевой сустав, или и вовсе вывернет колено, про переломы я даже думать не хочу! А отвечать за это мне. А она не слушает, что ей говорят!
Упрямая, как стадо баранов.
— А почему отвечать тебе?
— Так она же травму получит и… — начал Стас и резко замолчал.
— И?
— Ей больно будет, как минимум. Уля, что за провокации?
— Я просто пытаюсь понять. Или помочь, не знаю еще. Знаю только, что если ты не ее
тренер, то и ответственности за нее не несешь. Да и если бы ты ее тренировал, спорт это всегда травмы, даже если этот спорт для здоровья. Если ты за девушку переживаешь, значит, что-то тебя царапает в ней. Правда ведь? Ну сколько к тебе приходит неподготовленных парней? Если они тебе за тренировки индивидуальные не платят, разве ты так пристально следишь за ними?
— Ну, то парни, они, знаешь… Нет в них той отчаянности, с какой Череповец лупит по
груше.
— Как ее зовут?
— Юлия, — и имя он ее произнес совершенно другим тоном. Мужчины.
Замолчав на несколько мгновений, я отвернулась к окну и тихо, будто бы задумавшись,
произнесла:
— Интересно, что же случилось с твоей Юлей, раз она так упорно делает себе больно…
Стас отреагировал сразу. Сначала грозным:
— Прекрати ее называть моей! — и тут же сменив тон, озабоченно спросил: — Почему ты
думаешь, что с ней что-то случилось?
— Потому, Стас, что если девушка чему-то хочет научиться, ее ничто не остановит. И если бы Юля хотела уметь правильно бить грушу, она бы уже умела. У тебя в зале толпа мужчин, готовых помочь ей. Но она приходит явно не за этим.
— Уль, — под руками скрипнула оплетка руля, — ты что-то знаешь?
— Откуда? — искренне удивилась. — Я просто думаю, что у любого поведения человека есть причина.
— А узнать причину…
— Можно поговорив. Да, Стас. Но тебе же это не нужно, правда, она же просто назойливая посетительница твоего спортзала.
— Улька, иди ты на фиг, — устало прозвучал голос Герасимова через двадцать минут, — я теперь выкинуть не могу из головы, почему Череповец так себя ведет!
— Извини, — спрятав улыбку в воротнике свитера, посмотрела на Стаса, — о чем-нибудь еще поговорим?
— Давай только о тебе в этот раз. Ты голодная?
— Очень!
И мы говорили. Говорили пока ехали, когда сделали остановку у небольшой кафешки, в которой решили перекусить, а в итоге с удовольствием съели по две порции домашнего борща. Настоящего. Его подавали в глубоких чашках, на деревянной разделочной доске. На ней же лежал свежий зеленый лук, несколько очищенных зубчиков чеснока и, боже мой, я чуть слюной не подавилась, мелко нарезанное соленое сало!
Так Стас узнал мою страшную тайну — я обожала сало, но ела его редко. А я увидела, с каким аппетитом он ест такую, казалось бы, обычную, домашнюю еду.
И решила чаще приглашать его в гости.
Стас спрашивал — я отвечала, хотя и ему досталось немало вопросов. С Владом мне было легко общаться, наверное, потому что он был мне ровесником. Со Стасом… Я не ожидала, что мы с ним сможем так общаться. Он на десять лет старше меня, какие темы нам обсуждать? Но оказалось, очень многие.
— Знаешь, Ульк, — задумчиво протянул Герасимов, снова сидя за рулем, — я всегда мечтал, что мама с папой подарят мне младшую сестренку. Даже письмо Деду Морозу писал.
— И как?
— Ну вот, видимо, на тридцать седьмом году жизни дождался, — Стас хохотнул, — не то,
чтобы родную, но очень классную.
Казалось бы, обычные слова, но они растрогали меня до слез. Чертовы гормоны, опять! Не знаю как, но из моих всхлипов, смеха и дружеских объятий он понял главное. И это не то, что мне хотелось ему сказать.
— Улька, ты беременна! — он не спрашивал, он утверждал.
— Я знаю, — всплеснув руками, прикусила губу от досады, — поэтому я как лейка!
— Сергеев счастливчик. Уль, блин, поверить не могу, Ромка станет папкой! Офигеть. Будет по квартире у вас бегать маленький человек!
Стас включил аварийку и, остановившись у обочины, обнял меня, крепко, но очень
бережно.
— Поздравляю вас, мелкая!
Обняв Стаса в ответ, я взяла и честно призналась:
— Это не Ромкин ребенок.
Герасимов, нужно отдать ему должное, даже не дрогнул, только чуть отстранился от меня и посмотрел в глаза.
— Он знает?
— Конечно, знает. Я не собиралась и не собираюсь обманывать твоего друга, Стас.
Меня снова обняли, как будто я действительно была младшей сестренкой. Мелкой. Только с очень взрослыми проблемами.
— Расскажешь?
И я рассказала. Может, не так подробно, как Роме, но рассказала. А главное, смогла
обсудить то, что не давало мне покоя уже полторы недели. С того вечера, когда мы с Ромой случайно встретили Доронина.
— Ро-ом? — зайдя в квартиру, негромко позвала Сергеева.
Судя по счастливому повизгиванию Зевса и тихому бу-бу-бу Ромкиным голосом из
гостиной, эти двое даже не заметили моего прихода. И не услышали крика, что совсем уж странно. Хотя, с другой стороны, Зевс скучал, так отчаянно скучал все дни без Ромы, что я не удивлюсь, если он сейчас лежал на нем и жаловался! На меня, потому что мало с ним играла; на мою маму, потому что сказала, что кто-то слишком хитрожопый и не отдала ему весь пакет купленных косточек; даже на дворовых псов, которые прекратили с ним воевать, полностью признав в нашем громовержце вожака. Зевсу было скучно, но скучал не он один. Стоило мне остаться в квартире одной, как я поняла, осознала, сколько места в моей жизни занял собой Ромка. Наконец-то смогла до конца разобраться в себе и понять: да, страшно, да, неожиданно, но я люблю его. Люблю так, как не могла и мечтать полюбить в своей жизни. И уж тем более не в такое время. Покорил, приручил, убедил, завоевал. Мой Ромка.