Из квартиры я вышла ровно четыре минуты спустя после спора. С разбитым сердцем и
морозом в душе.
Пусть Рома остывает. Пусть остается и снова будет счастлив. И я буду. Обязательно буду, ради ребенка, ради Сергеева, который показал мне, как можно и нужно любить не только жизнь, но и себя в ней, ради себя. Вот только соберу себя по частям и обязательно снова научусь жить без Ромы. Не хочу, чтобы он менялся, не хочу!
До дома добралась поймав попутку. Проветрила комнаты, разложила вещи. Сходила в
магазин за новой зубной щеткой себе. Даже приготовила кушать. Я дышала, ходила, что-то делала, но не чувствовала ничего. И только когда легла на старенький, немного скрипучий диван и накрылась одеялом, когда поняла, что каждую ночь буду вот так ложиться одна в постель и просыпаться одна и никакого Ромы рядом, я, наконец, разрыдалась. Выплакивала обиду, все горькие слова, сказанные сегодня, боль и свое неожиданное одиночество.
Плакала так, как не позволяла себе с похорон отца. Кажется, именно в этот момент я
прощалась не только с любимым мужчиной, я прощалась с шансом быть счастливой с ним.
Глава 24 Сергеев
Утро субботы застало меня на ковре в гостиной. Под боком мирно сопел Зевс, голова гудела, а под щекой лежал свернутый плед.
То, почему я сплю в гостиной, я помню. А вот почему на полу — нет.
Когда я вышел из душа, квартира оказалось пустой. Только пес сидел рядом с дверью и внимательно смотрел на нее.
— Уль?
Еще не веря своим ощущениям, позвал свою занозу. Вот только не было ее. Это знал Зевс, который, особенно тяжело вздохнув, посмотрел на меня своими умными глазами, это знал я: буквально всем нутром почувствовал, что она ушла. Кинувшись в спальню, понял, что большая часть ее вещей осталась на месте, если не считать нескольких теплых свободных кофт. Сначала я облегченно выдохнул, а потом вспомнил, как Ульяна, смеясь, говорила, что после родов нужно будет обновить гардероб, так как давно этим не занималась, а теперь может себе позволить немного потратиться и на себя.
Конечно, я не стал ей говорить, что купить новую одежду можно хоть сейчас, Уле очень хочется чувствовать себя независимой, в первую очередь независимой от болезни мамы, поэтому отложил разговор до лучших времен. А сейчас выходило, она оставила все это не потому, что собиралась вернуться, а просто потому что эти вещи ей не нужны.
— Твою ж мать! — разозлившись на себя, быстро пересек комнату и открыл ящик, в котором Уля хранила документы.
Блокнот, ручка, пара конфет — заначка, и несколько чеков: все, что я нашел. И вот это оказалось последней каплей в чаше моего терпения.
— Замечательно съездил в командировку, отлично вернулся домой, изумительно поговорил с любимой девушкой! Дебила кусок!
Правду говорят: что имеем — не храним, потерявши — плачем.
Нет, конечно, я не сел на пол и не начал рыдать, как маленький обиженный мальчик, но у меня чуть-чуть совсем на@рен сорвало резьбу!
Расстроилась, обиделась, ушла! Одна, беременная и …
— А-а-а-а-а!
Зевс как почувствовал мое состояние и слинял на кухню, а я бесился. Мне хотелось выплеснуть злость на себя и саму ситуацию, и я выплескивал как мог.
Начиная со спальни и заканчивая кухней — в квартире будто ураган пронесся.
Вчера я не очень осознавал, что творю, зато сегодня смог полюбоваться и осколками на полу, и парой странных пятен на стенах, кажется, одно из них от чашки с чаем. Точно, вон в углу лежит белый бок с узнаваемым орнаментом.
Судя по разодранной подушке, в какой-то момент Зевс присоединился к моему "веселью" и тоже отвел душу.
В общем, на парня я злиться не мог. Нас Уля оставила так же, как и свои вещи. Мы ей сейчас были не нужны. А все из-за моего языка.
Я старше, как ни крути, опытнее, пусть не в серьезных отношениях: тут мы оба как младенцы, но хотя бы в жизненных ситуациях. И если подумать, в чем я могу винить девчонку? С чего вчера начал психовать? Потому что я приехал, а она меня не ждала дома? Так я знал, что ее не будет. Оксане Сергеевне требовались внимание и забота, помощь. Естественно, Уля не оставила бы ее одну после операции и уж тем более мы не могли отпустить женщину самостоятельно добираться до санатория. Знал, сам договаривался со Стасом и скучал. Скучал так, что с ума сходил. А козочка взяла и вспомнила друга в момент, когда я ее обнимал. Да что там обнимал, еще пару секунд и я бы просто унес ее в спальню.
Ревность — вот новое чувство для меня. Я думал, любовь преподносит сюрпризы, но она добрее, мягче. А вот ревность, полыхнувшая белыми пятнами перед глазами, до зубного скрежета, до сжатых кулаков — стала полной неожиданностью. Да и к кому ревновать?! К Стасу? Да Герасимов, если узнает, только идиотом меня назовет и будет прав!
Наговорил девчонке всякого, не подумавши, на эмоциях, она и сбежала. Сам ее добивался, уговаривал попробовать, убеждал, что малыш любви не помеха, а при первом же споре ляпнул такое. Ладно хоть бабой с прицепом не назвал, сам себя бы не простил.
Вздохнув, поплелся в ванную, нужно умыться и собрать осколки. Подмести, пропылесосить, чего доброго Зевс лапы поранит!
Выгнав его на лоджию, принялся за уборку, стараясь не думать об Ульке.
— Нужно дать ей успокоиться, — убеждал я себя, — коза мелкая, в чс меня сунула!
Это я выяснил после нескольких попыток дозвониться. Ну не могла она телефон отключить, пока мама не дома!
Старательно отгоняя мысли, что могло произойти все что угодно, я тщательно работал пылесосом, но не выдержал, схватив трубку, набрал самарский номер телефона. Только один человек мог мне помочь.
— Ань, привет…
— О, Сергеев, извини, я тут немного яблоко ем, — Алексеева смачно хрустнула тем самым яблоком.
— Пофигу, Ань, выручи, а?
Судя по всему, мой тон к шуткам не располагал, или Аня так хорошо чувствовала настроение собеседников, но из ее голоса тут же исчезла обычная веселость и она с тревогой спросила:
— Ром, что случилось?
— Мы вчера с Улей немного поссорились, и она телефон отключила. Не знаю, или в чс меня кинула. Я волнуюсь, позвони ей, пожалуйста. Мне нужно знать, что с ней все в порядке, Ань. Мне это важно!
— Млин, Сергеев, вот умеешь ты порадовать! Жди, сейчас перезвоню.
И не став ни о чем спрашивать, Аня сбросила вызов.
Окинув взглядом батарею мусорных пакетов в коридоре и убранную квартиру, пошел выпускать пленника, который весь уже исскулился.
— Пойдем, братан, быстро прогуляемся к мусорным бакам и домой. Настроение дерьмо.
Судя по виду Зевса, он тоже не был настроен на веселье. Потрясающе умный пес все же мне попался, хоть и хитрожопый.
На улице мы провели не более двадцати минут, еще пятнадцать ушло на помывку лап и десять, чтобы сделать нам завтрак.
Вообще-то я собирался насыпать Зевсу сухого корма, но, кажется, он был против. Судя по перевернутой лапой чашке — категорически против. Пришлось отдавать ему последнюю порцию супа. А себе жарит яйца. Все это время я ждал звонка от Ани, а его все не было, что не улучшало мне настроения.
Я написал, наверное, штук двадцать сообщений в мессенджер Алексеевой, но они висели непрочитанными, номер ее был занят и только это вселяло надежду, что Аня все это время разговаривает с Улей.
Звонок раздался, когда я мыл тарелку.
— Да, Ань?
— Знаешь что, Сергеев?
— Улька, Ань, скажи, что с Улькой все нормально!
— Нормально… Ревет, посыпает голову пеплом, но в целом нормально, я ее час успокаивала и вот знаешь, Ром, поверить не могу, что говорю это снова, но я тебя терпеть не могу!
— Я тоже себя. Спасибо, Ань. Она тебе все рассказала?
— В общих чертах. Ром, ну она ж девчонка совсем, с ней понятно, ты-то какого черта творишь?
— А я идиот ревнивый и заносчивый. Остановиться вовремя не смог. Соскучился, а она пошутила. Меня и понесло, не заткнуть.
Опустив голову, я сидел на стуле и старался что-то объяснить Ане, но в голове так и звучала ее фраза: "Ревет", господи, да ей де нервничать нельзя, маленькой моей.
— Отелло доморощенный, надеюсь, ты хоть не думаешь, что это окончательный ваш разрыв?
— Да счазз! Какой разры… погоди, Улька что, решила, что у нас все закончено?
Я аж со стула вскочил, как меня обрадовала эта новость.
— Угу, она там ваше несложившееся счастье оплакивает. Балдуся.
— Жопу надеру! Сейчас к ней поеду, поймаю и надеру! Нет, сначала зацелую, потом надеру!
— Эй, полегче там, она у тебя вообще-то в положении. Кстати, поздравляю, так вот, дай ей хоть немного успокоиться.
— Да какой успокоиться, если она там фигню всякую придумывает, Ань!
— Ром, у нее первая любовь настоящая, первая трагедия такого масштаба, дай девочке в себя прийти. Она тебя все равно не пустит. А давить сейчас не вариант.
Поговорив еще пару минут, мы попрощались, и как бы мне ни хотелось вот прям сейчас лететь к Ульке, Аня была права в одном: давить на упрямцу нельзя, а успокоиться нужно, причем обоим. Завтра, я обязательно поеду к ней завтра с самого утра!
Кто ж знал, что у вселенной на меня были совсем другие планы в это воскресенье?!
Утром встал с одной целью — Ульяна. Хватит. Я соскучился. И вообще, что бы ни говорила Анька, уверен, чем дольше буду откладывать разговор, тем больше успеет Улька придумать всяких отговорок, дурочка гордая.
Поэтому быстро выпив кофе, потянул Зевса на прогулку, брать его с собой не собирался, во-первых, не понятно, как пойдет наш с Улей разговор, а во-вторых, не уверен, что пса не посчитают за нечестный прием. Я бы посчитал. Его влюбленный в Ульку взгляд умных глаз вполне себе хороший инструмент для манипуляций. Но я не хочу, чтобы Романова вернулась ко мне из-за любви к собаке.
Зевс, ошалевший от ранней прогулки, таскал меня по скверу сорок минут, прежде чем наконец нашел тот самый куст, под которым соизволил сделать все свои важные дела. А потом я ходил с волшебным пакетом еще полчаса, пока Зевс у каждого дерева оставлял свои послания. И нет бы он это делал там, где есть мусорки, так нет же, его потянуло на "лоно природы", соответственно, мы с ним вытоптали половину сугробов, петляя между деревцами. Под конец я уже уверовал в то, что эта наглая жопа просто тянет время.