- И за какие грехи мне все, Господи? – глаза наверняка к небу закатил, вопрошая. – Не ранена ты.
- У меня горячее по руке текло, - возразила я. – И больно.
- Бульон это. От пельменей. Гена ел.
Я принюхалась – и правда, бульон. С уксусом даже. И чёрным перчиком. И как я сразу не поняла? Состояние аффекта, наверняка. Я бы постыдилась мутанта, но как то поздно уже, после того, как совращала, а после сексуальную расписку стребовала, как-то поздно уже…
- Мы куда бежим?
- Всё, прибежали… Тихо. И стой на месте, бога ради!
Урок был свеж, поэтому я и правда на месте осталась – в кустах. Кусты излюбленное место дислокации мутанта, особо густые могли даже прикрыть всю его мощь. Темно совсем стало. Елисей растворился в этой темноте, словно и не было, никогда не устану поражать я этой его сверхспособности. Я вся превратилась в слух. Сначала тихо, очень тихо, только сверчок выводил рулады по соседству и тонко звенел комар. Шум города доносился фоном, еле слышно. А потом что-то хрустнуло, раздался вскрик, следом трехэтажный мат. Приём красивым голосом, таким, от котого у баб поджилки трясутся и сразу принц на белом коне представляется. Но я то знала, что не принц там, а Гена, страшный Гена.
- Васька! – крикнул Елисей. – Выходи!
С каких пор в паре работаешь? – спросил страшный Гена.
Ответа не дождался, а потом меня увидел и сплюнул сердито. Понятно, чего сердится – мутант его в бараний рог скрутил. Я подошла, но остановилась на безопасном расстоянии, Гена все же меня пугал.
- Пошто машину попортили? – голос у мутанта обманчиво добрый.
- Знал я, что ты придёшь. Вот дядьку и посадил караулить…
- Алкоголик? – осенило меня.
Гена посмотрел на меня недобро, видимо, недолюбливал женский пол. Но говорить продолжил.
- Вот и жахнул дробью по машине два раза и разок в окно. Ездить будет твоя машинка…
Мутант толкнул Гену в спину и мы пошли. Повезли почётного пленника в плен маме. Мамы я тоже боялась – с тех пор с ней и не говорила, наверняка она пышет пламенным гневом и сразу же возьмётся за моё воспитание. Папа закормленный пельменями и тем же воспитанием тоже наверняка счастьем не лучится. И, как назло, маньяк не звонит.
Глава 16. Елисей
- Божественно! – заключил Гена и вытер рот рукавом.
Любовь Петровна буквально засветилась. Явились мы глубокой ночью, но мама моей тихони работала оперативно – морозилка была забита пельменями минимум на треть. На резонный вопрос зачем столько, она лишь плечами пожала.
- Стресс снимаю, - и вздохнула, совсем, как Васька.
Васька в этом семействе казалась подкидышем – ни на кого не похожая. Сейчас она пристыженно сидела в углу, ночью мать знатно погоняла её полотенцем, даже заступаться пришлось, дабы не прибили насмерть моё сокровище.
- Позорище мне на старости лет, - вопила рассерженная мать.
Васька уворачивалась молча и ловко. Потом я спрятал её за собой – мать уважительно притихла, посмотрела на меня снизу вверх. Вытерла тем же полотенцем испарину, выступившую на лбу после бега.
- Ну, надо так надо. Под присмотром хоть… Пельменей будете?
От пельменей я отказался. Так я ещё не работал, приходилось импровизировать на ходу. Два часа я угробил на беседу с уважаемым Геннадием. Узнал не так много, как хотелось бы, но кто и когда приносил мне искомое на блюдечке с голубой каемочкой? Спать пошёл уже светало, от усталости мутилось в голове. Немного опасался, Васька все такие рядом, но маму она похоже, боялась больше, чем меня – вела себя паинькой, то есть со всех ракурсов смотрелась хорошей девочкой. Даже шорты свои провокационные сменила на привычно унылое платье. А на завтрак нас ждали пельмени.
- Здесь будешь, - кивнул я Геннадию. – И задница твоя целее, и под рукой.
- Да я с Любовью Петровной хоть на край света… В жизни таких пельменей не едал. Любочка, ваш плен, он самый сладкий.
Любочка зарделась, Васька фыркнула, батя её насупился. Право слово, зоопарк на выезде. А ещё боюсь филиал дома два – Ангелина сумела рассмотреть в потрепанном жизнью Гене зажиточного господина, заштукатурила свои синяки, и практически вывалила грудь наружу. Так и сидели. Девять утра, мы едим пельмени, каждый думает о своём. О чем думает Васька представить страшно. Покинуть весёлую компанию я был рад.
- Забери меня с собой родненький, - взмолился отец Васьки. – Сил моих тут больше нет.
- Терпи, - коротко ответил я. – Двустволкой одной от всех не отмашешься.
Следом меня поймала достопочтимая Любовь Петровна.
- А что за ужасы такие? – шёпотом спросила она. – Что даже домой нельзя?
- Коллекторы, - ответил я первое, что пришло в голову. – Видели по телевизору?
- По первому каналу, - схватилась за сердце она. – Звери!
- Вот-вот, - подтвердил я. – А за Ваську не волнуйтесь.
Меня перекрестили – Любовь Петровна даже на цыпочки встала ради такого дела, ибо ростом была ещё меньше своей дочери. Васька уже в дверях мялась, видимо тоже уйти не терпится, из этого санаторного «бунгало» на три комнаты. Но… я ждал. Знал, что подойдёт, дождавшись своей очереди. Видимо, она была после Лины.
- Он же богатый? – тоже шёпотом, постоянно оглядываясь. Синяки зеленели из под толстого слоя косметики и вид Лина имела самый что ни на есть престранный. – Этот Гена.
- Богатый, - согласился я. – Правда упертый старый хрен.
- Да то ничего страшного, - отмахнулась девушка и поправила декольте, вываливая грудь чуть не до сосков.
А сам Гена стоял в тени старой раскидистой липы, что как раз начинала зацветать, привлекая собой всех пчёл с округи. Курил. Ждал. Посмотрел на меня с прищуром, задумчиво, словно прикидывая, что со мной делать.
- Ты же мне, как сын, - сказал он, наверное, не к месту.
А когда оно к месту, сироте двух метров ростом? Не нужно мне отцов… Никогда не было нужно. И не сантиментов я ждал, а конкретики.
- Ага. И Влад тоже.
Гена хмыкнул, отчего-то весьма собой довольный. Зачем он побежал в сторону той сторожки, в которой коротал дни пару десятков лет назад? Знал ведь, что нагоню… Я как сейчас помню эту тесную прокуренную каморку. Гена, он всегда был не от мира сего. Говорили, когда-то он был настоящим криминальный авторитетом. Потом то я узнал, что и правда был. К нему вечно стекался всякий сброд, и я тоже, стекся…
В детском доме было паршиво. Обижать меня пытались, но, как я уже говорил, не больно вышло. Но стены давили, хоть волком вой, распугивая детей и воспиталок. Я сбегал. Бродил, шёл куда глаза глядят. Так и добрел до этой сторожки в несколько квадратных метров. Сизый сигаретный дым, чай, который грели в кастрюльке с советским кипятильником, такой крепкий, что вспомню – зубы сводит. И Гена, который этот чай и пил. Мне наливал. Водку никогда не пил, на пьяных смотрел брезгливо, но не гнал. Кто к нему шёл то трезвым, неся свои проблемы? Разве я, да Владька, которого я привёл потом. Гена сначала терпел нас, потом вроде привык даже. У него для нас миллион историй был, литры крепкого чая, россыпи твёрдых, застаревших сушек. Мне, домашнему ребёнку все было жутко интересно, запретный плод, он сладок. И именно там я свой первый заказ и нашёл. А потом покатилось… Столько лет прошло, чего только не было, а Гена стоит, как ни в чем не бывало, не изменился даже вроде ни капли, сторожка только сгорела, супермаркет построили…
- И Влад, - подтвердил собеседник. – Поэтому даже не надейся, что я в вашу грызню влезу. Детей у меня никогда не было, зато вас вон… двое…
- Да если бы только грызня, - вздохнул я.
Генке я не верил ни на грош. Ждал он меня, машину вот только расхреначил почём зря. Теперь вот ещё на пельменях отожрется. Ведёт поди свою игру, или выжидает, и убраться из города для него сейчас оптимальный вариант.
- Сами разбирайтесь, - махнул рукой он. – И того… девочку береги. Внуков хочу.
Девочка стояла в сторонке и выводила узоры на дорожной пыли ножкой, обутой в те самые кеды с красными шнурками. С мешковатым платьем они не сочетались, но какая, нахер, разница? Поняв, что ничего толкового я не дождусь я пошёл прочь. Хватит родственных дрязг. Но в глубине души я понимал, что вывезя упрямого Гену стал гораздо спокойнее. Во-первых под рукой, во-вторых если что – он весь мой зоопарк прикроет, надеюсь, бывшим авторитетом, но на худой конец, хотя бы алкоголиком с дробовиком.
Санаторий был за городом, почти заброшенный и никому кроме пенсионеров не нужный. За мзду даже документов не спросили, самое то отсидеться такой заметной компании, по крайней мере домик отдельный, на отшибе у самого леса. А сейчас мы с Васькой шли вдоль самого берега реки, которая вилась сверкающей на солнце лентой внизу, то прячась за стволами деревьев, то снова выглядывая.
- Ну что, машину угонять будем? – улыбнувшись спросила Васька.
- На электричке поедем.
Она чуть отставала от меня, я задумавшись перестал подстраиваться под её шаг. Она нагнала меня, пошла рядом. Порой поглядывала, словно собираясь сказать что-то, и не решаясь.
- Хорошо как… вдвоём, - сказала наконец она, а потом взяла меня под руку.
Рука её была совсем лёгкой и горячей. Я думал было даже её стряхнуть, но Ваську пожалел – ей и так досталось от мамы. До города мы доехали на электричке. Она была старой, скрипучей, кожзам, которым обтянуты сиденья растрескался. Ваську я из виду старался не упускать хотя вряд-ли кто-то из присутствующих представлял опасность. Пенсионеры, которые везли в город огурцы и редиску – помидоры ещё не пошли, видимо. Тощие подростки в наушниках, молодые мамаши с выводками детей. Хотя, чему меня должна была научить жизнь, так это тому, что внешности доверять нельзя. И Васька тому живой пример.
- Что в городе будем делать? – спросила она как бы между делом.
-В казино пойдём, - ответил я. – В котором курьера чпокнули.
Васька вздрогнула со страху, потом взяла себя в руки. Глупая разве можно так мне доверять? К нам подсел дед с ворохом газет, затем женщина неопределённого возраста, стало тесно. Васька пододвинулась ко мне ближе, затем ровный шум колёс её убаюкал, склонилась, уткнулась головой в моё предплечье и уснула. Порой я ловил настороженные взгляды, наверняка люди недоумевали, что девочка одуванчик делает рядом с таким головорезом. Плевать. Не объяснять же народу, что именно этот одуванчик вымогнул у меня долговую расписку с сексуальными обязательствами. Но тёмная, вечно взлохмаченная, несмотря на все ухищрения макушка упорно умиляла. Видимо, старость нагрянула, когда не ждали. Перед самым городом мимо с грохотом промчался грузовой состав, Васька проснулась.