— Я тоже об этом подумал.
Шорин хитро смотрел на подчиненного:
— По директору комбината пришла толковая мысль: а если его привлечь на нашу сторону, чтоб быть уверенным в реализации оперативного и уголовного дела? Для нас главная фигура — генерал Жилин, а также адвокат и остальные гражданские лица. Борьба с коррупцией — одна из главных задач, поставленных президентом перед нами, органами безопасности, — а сам думал, что появился шанс наладить контакт с директором комбината, подготовить себе аэродром, уйдя на пенсию, получить у него должность с министерским окладом. — Когда возьмем генерала с поличным, лично с ним побеседую. Ты предлагал заключить с адвокатом досудебное соглашение, так и сделаем. А на директора комбината оформим документы задним числом, якобы он находился под нашей опекой. Как положено, он напишет заявление, что с него вымогали взятку, и ему пришлось играть роль написанную нами. Он нам еще пригодится, ему предстоит построить комбинат на голом месте, денежные потоки огромные как государственные, так и частные. Много чего еще через него можем узнать противозаконного в данной отрасли. Мусорный бизнес не соизмерим даже с военным комплексом — во сто раз круче!
— Жилин на вас обидится, вы же с ним знакомы. Профессии чекиста не позавидуешь: сегодня сидишь с коллегой за одним столом, а завтра надеваешь на него наручники. Вы сказали, что я стал профессиональным оперативником — пустые слова. На практике даже не представляю, как бы смотрел этому человеку в глаза. Нет, я лучше дослужу до пенсии слухачём, с людьми не общаюсь, нахожусь в тени.
— Каждому свое. Оперативнику без адреналина не прожить, он как наркотик! Когда ты видишь пойманного тобой преступника на скамье подсудимых, как выражается молодежь, — ловишь кайф! Те же аплодисменты, что ощущает артист на сцене. Оперативник — это болезнь, и она на всю жизнь. Так у него устроен мозг. Помнишь, я тебе говорил про отставника Семенова, так вот он один из них.
Сотрудник усмехнулся:
— Что-то ваш Семенов затих, как будто смартфон потерял.
— Вот видишь, это говорит о том, что он все еще помогает Ермакову. Понимает, что мы контролируем бандитский отдел. Держи его на контроле.
— Семенов никакой опасности не представляет, если что, для профилактики послушать.
— Вот-вот, оно как-то спокойнее. И глаз не спускай с журналистки Андреевой, у нее тоже косяков полные карманы. Просматриваю новостную ленту на URA.RU, не вижу ее статей — тоже ушла в тень. Это меня настораживает. И готовь своих ребят к приезду адвоката, не забывай, что он бывший генерал полиции. Аппаратуру установите в номере так, чтобы комар носу не подточил. А то операцию сорвем. Кто был на оперативной работе — люди с интуицией Христа. А я тем временем по просьбе Гусева позвоню Ермакову, немного его попытаю. Интересно, что он расскажет про свое самоуправство!
Шорин дождался, когда сотрудник службы прослушки выйдет из кабинета, набрал номер Ермакова:
— Юрий Николаевич, приветствую тебя! Пять минут удели времени, — слушая. — У самого голова кругом идет, чаю некогда попить. С этим убийством судьи сплю в кабинете. Москва шею мылит, ждем гостей. Если по горячим следам преступление не раскроем, нам с тобой не поздоровится. Меня отправят на пенсию, а тебе еще рано погоны снимать, желательно бы еще Родине послужить! В полиции мало осталось профессионалов, молодежь год поработает — и на гражданку, кому охота с жуликами возиться, — замолчал, ожидая ответа.
Ермаков, слушая Шорина, думал: коллега мягко стелет, тон подхалимский, что-то хочет у него выудить. Ну-ну, давай говори.
— Тебе фамилия Гусев о чем-то говорит? Он бывший мой коллега. Сейчас на военном заводе возглавляет службу безопасности, — ожидая ответа. — Да, у того самого Быкова, богатенького Буратино! Слушай, избавь ты меня от него, сегодня приехал ко мне весь на нервах, за сердце хватается. Рассказал, что ты на высоких тонах поговорил с Быковым. На будущее: разговаривай с ним как-то повежливее. Все-таки он депутат областной Думы, народ его выбирал — власть! О чём хоть с ним говорил, чтобы мне быть в курсе. А то Быков обратиться к моему шефу, они же частенько в думе встречаются. Углы придется сглаживать, да и тебе, зачем лишние проблемы, лучше от власти держаться подальше, — а сам думал: Ермаков расскажет причину своего прихода к директору завода или утаит?
Ермаков, понимал: чекистам стало известно об аудиозаписи журналистки Андреевой. Придется раскрыть карты, можно нарваться на неприятности. Генерал ФСБ вызовет на ковер — выговором не отделаешься. Укрываю вещественные доказательства по уголовному делу, а это уже тянет на статью. И отговорки не помогут: запись попридержал в целях оперативных мероприятий. Московская «бригада» приедет с проверкой, скажут: почему не согласовал свое решение с ФСБ, если создана совместная оперативная группа по раскрытию убийства судьи? Придется Шорину рассказать:
— Не знаю, можно ли по телефону говорить секретную информацию, но если на проводе заместитель начальника ФСБ, то решусь.
— Юра, я твою спину всегда прикрою, говори, ну, что там у тебя.
— Тут оперативным путем в руки попала аудиозапись, — не называя от кого, так лучше для дела. — На записи два объекта обсуждают, как убить судью Морозова.
— Да ты что! — прервал его Шорин, играя роль артиста, как будто аудиозапись стала для него новостью. — Так, и кто эти отморозки?! Их надо брать в оборот! Вести к следователю и колоть, никуда они от нас, миленькие, не денутся! Я уже на ногах бегу к генералу докладывать, а он по инстанции в Москву. Фу ты! Ну, ты меня обрадовал. Юра, ты молодец! Давай ко мне подъезжай, и запись вези, отдадим ее криминалистам, — проговаривая скороговоркой, продолжал играть роль артиста.
— Криминалисты, поработав с записью, преступление не раскроют. И вообще, все так запутано! Голову себе сломал, поэтому информацией не делюсь ни с вами, ни со своими сотрудниками, держу ее за пазухой. Ноги в руки и, как одинокий волк, иду по следу. Только след закончился на Быкове и смотрящем Титове. На аудиозаписи их голоса. Обсуждали, как убить Морозова, наговорили на статью то ли по глупости, то ли по пьяни. Они же не самоубийцы, писать себя на свои смартфоны. Такие выкрутасы в их кругах не катят, говорю уже на языке смотрящего Тита. Быков тоже по своему менталитету недалеко от него ушел. Одного поля ягода: один незаконно прибрал в собственность государственные заводы, другой его крышует. Но чтоб себя подвести под статью — увольте, голова у них у обоих на месте!
— Вон оно, в чем дело! Сейчас мне стало понятно, почему Быков довел Гусева до сердечного приступа. Представляю, как ему сейчас туго приходится. Да, Юра, наломал ты дров! Ты что так прямо в глаза и выложил Быкову про запись?! Осечка вышла, раскрыл ему карты, так работать нельзя. Нужно поступать по закону: взять его под белые ручки и вести к следователю, — продолжая выяснять, что конкретно рассказал он Быкову.
— Все происходило не так, как вы представили. Поиграл на его нервах, дал время подумать. У нас же с вами нет прямых доказательств, что это он своей рукой положил яд в фужер судье. Тем более Титова не было на свадьбе. Его сразу можно исключить из числа подозреваемых. Есть третье лицо, это тот человек, кто заинтересован в Быкове, возможно и в Титове. И на то есть веские основания: депутату и смотрящему не с руки дарить запись постороннему человеку. На ней все статьи уголовного кодекса. Напрашивается вывод: за их спинами некий режиссер всей этой драмы! Стоит в сторонке и за всеми нами наблюдает. Уж больно мудрено все у него закручено! Быков если и в чем-то виноват, это в том, что неосторожно подарил коробку денег молодоженам. Тут и пионеру ясно — завуалированная взятка Морозову. Он и так весь в уголовных делах как в шелках, в его биографии штамп некуда ставить. Пойти на убийство судьи духу не хватит. Покрасовался перед Титовым. Вот смотрящий — ему противоположность: он любого человека замочит, и у него целая гвардия бойцов.
— Твой рассказ тянет на детектив. Ну и кто же, по-твоему, записал их разговор, где им так не повезло?
— Разговор состоялся в кабинете Быкова. К нему заходят десятки человек, от заводчан до гостей и разных батюшек с пионерами. Любой из них мог прилепить жучков под стол. В интернете их продают килограммами.
— Что-то я тебя не пойму?! Намекаешь, директора будут этой записью шантажировать, чтобы он выдал государственную тайну?
— На счет государственной тайны ничего сказать не могу. Эта забота вас, сотрудников ФСБ, охранять секреты страны. У нас, полицейских, другие задачи. Не могу просчитать, какую мину нам подложит «режиссер». Старые опера меня учили: перед тем как начать расследовать глухаря, первое, что нужно сделать — это влезть в шкуру убийцы. Прочувствовать как бы изнутри, что его побудило пойти на преступление. Определить мотив — ведь это единственный шанс выйти на его след, уверен и заказчик имеется. Кукловод — человек с мозгами Шерлока Холмса, начитался книжек про ментов или насмотрелся «Улиц разбитых фонарей».
— И что ты намереваешься предпринять? С аудиозаписью все понятно, следователь её приобщит к уголовному делу.
— Продолжу работу по Быкову, заведу на него оперативное дело. Титов наша опека тоже не обойдет, вы же знаете, он у нас давно в разработке. Сейчас на шахматной доске ход за кукловодом. Пауза затянулась. У него есть цель, и он от нее не отступит, будет торопить события, подбрасывая нам улики, — а сам думал о журналистке Андреевой, не называя ее данные Шорину. Убийца судьи ждет от нее статью в газете, где фамилии Быков, Титов и Морозов ураганом обойдут интернет-пространство. Знать бы еще, кто из этих трех персонажей его больше всего интересует? Фёдырыч говорит: «Опер та же собака: учуешь мотив преступника — раскроешь преступление. Но перед его поимкой насади на крючок червяка, а без наживки крупная рыба не клюнет». Надо навестить мэтра, а то он в одиночку натворит дел, как бы ни пришлось его выручать.
— Юра, знай, я, как вождь племени Апачи — полковник Чингачгук, всегда готов протянуть руку младшему брату, бледнолицему полицейскому. Видишь, выражаюсь писательским сл