[89]. Командование должен был вновь принять подполковник Хепбёрн.
Защита Успенского монастыря и поражение Сунбулова
Воины из отряда Вельяминова, оборонявшие Успенский монастырь, при виде разгрома своих товарищей поддались общей панике и стали седлать коней. Увидев это, другие ратники — пришедшие с князем Семеном или, быть может, старые защитники Тихвина (стрельцы и посадские люди) — напали на малодушных, стали «у них на конех седла розсекати и самих их грабити», не позволяя выйти за ворота. При их помощи воеводы, которые сами были «велми ужасни» от случившегося, сумели прекратить мятеж; затем, как не раз уже случалось в годы Смуты, вся рать принесла на кресте присягу: «На том, что у Пречистей Богородицы всем в дому померети заедино». В этот важный момент совет держался не только между начальниками, но и со «всем войском», и после крестного целования было решено отправить к Государю виновников самой первой победы — игумена Онуфрия (он недавно только прибыл из Москвы), Андрея Трусова и Дмитрия Воейкова, а также, по обычаям той эпохи, выборных «атаманов и казаков разных станиц».
17 августа и началось то последнее, крайнее по своей напряженности противостояние, которое было воспринято «осадными сидельцами» как непрерывное проявление Небесного заступничества. Как сухо отметили об осаде большого монастыря авторы «Sverige krigen», «Оказалось, однако, что укрепления вокруг него — ров и двойной палисад — которые оборонялись 800 казаков, обладали слишком большой способностью к сопротивлению»[90]. Скорее всего, ратников оставалось все же раза в полтора — два больше, исходя из численности их станиц в начале 1614 г., так что в стенах острога сосредоточилось еще вполне боеспособное войско, которому по мере сил помогали сотни женщин и детей — сбежавшихся из окрестных селений и богомольцев. Духовенство ободряло всех крестными ходами и молебнами; многие «сидельцы», по давнему ратному обычаю, «держали обет к Соловецким чюдотворцом помолитца» — то есть, если останутся живы, совершить паломничество в Соловецкий монастырь[91]. Они защищали свою последнюю крепость с большим мужеством, отвечая вылазками на каждое новое «кознодейство» противника, будь то установка новых батарей или возведение иных укреплений. В частности, Плещеев вновь геройски сражался в конном строю с копьем 20 и 25 августа. В таких условиях противнику приходилось действовать с большой осторожностью: основной осадный лагерь (т. н. «Сиверскую крепость»), куда свезли почти вес орудия, они поставили напротив монастыря, оградившись от вылазок рекой[92]. Вообще, они настолько перекопали траншеями местность, что монашеской братии пришлось потом просить о пожаловании новых земель взамен утраченных угодий.
Тем временем, игумен Онуфрий со спутниками встретили вспомогательную рать всего в 80 верстах от монастыря. Это был полк Исая Никитича Сунбулова, составленный из нескольких казачьих станиц и служилых татар во главе со своими мурзами; по местническим соображениям, воевода вел их «к одному» князю Прозоровскому, без Вельяминова. Характерно, что Исай (или Исак) Сунбулов еще года два назад считался изменником «земского движения» и от имени королевича Владислава предводительствовал отрядом черкас на Рязанщине против Ляпунова и Пожарского. Однако в 1613 г. он присягнул Михаилу Федоровичу и без ущерба вернулся в состав Государева двора; давние его связи с казаками и некоторый авторитет в военном деле теперь должны были сослужить службу новому Государю. К несчастью, рать его была немногочисленной. В июле, когда поступила просьба о помощи из Тихвина, одно царское войско еще не вернулось из похода за Заруцким, а другое стали срочно формировать для снятия литовской угрозы Калуге и Можайску. «На проход на Тихвин на выручку» пришлось собирать разрозненные отряды, еще оставшиеся на севере: в одном из источников войско характеризуется как «Белозерская и вологодская сила, Аршин с казаки»[93]. Похоже, что важная роль в организации этой выручки принадлежала атаману Федору Аршину, станица которого оставалась в осажденном монастыре. Из Москвы Сунбулов должен был привести станицы, которые еще в конце июня собирались самовольно пойти к Тихвину[94]. Выступление войска произошло в начале августа.
С учетом того, что в таблице перечислены не все атаманы, находившиеся с Сунбуловым в Веине остроге, полк изначально насчитывал не менее 12 станиц, численностью до 1500 казаков, что точно подтверждается шведскими разведывательными данными[95].
Узнав, что войска, к которым они идут на помощь, 17 августа были наголову разгромлены, ратники Сунбулова пали духом и продолжили поход в большом расстройстве. Их неуверенность основывалась нс только на численной слабости отряда, но и низком качестве вооружения. Па исходе Смуты полное отсутствие доспехов, нехватка «добрых» боевых коней и необходимого оружия делало русских ратников, в особенности татар и казаков, практически бессильными в чистом поле против своих западных противников. Чтобы избежать открытых столкновений, знаменитый полководец князь Михаил Скопин-Шуйский еще в 1609 г. разработал особый способ походного марша «с большим береженьем»: пока основные силы под защитой укреплений готовились к переходу, вперед отправлялись особо доверенные дворяне, которые тщательно выбирали выгодное место для следующего стана, а затем ставили привезенные с собой надолбы (тын и рогатки) и укреплялись «совсем накрепко».
Только после этого остальные ратники выходили в путь под обязательным прикрытием разъездов, с тем, чтобы как можно скорее добраться до нового подготовленного к обороне места («острожка»)[96]. Таким же образом стал продвигаться к Тихвину из Устюжны и отряд Сунбулова.
В конце августа, выиграв стычку с вражескими разъездами, его казаки «пришли на Турково», в 5 верстах от Тихвина, и стали готовить очередное укрепление. Но на беду, и среди них нашелся изменник — некий Федька Переславец, хорошо осведомленный о положении своих станиц (шведы сообщают, что это был курьер), который попал к «немцам» и «поведа им все по ряду про Государевых людей». Надо сказать, что, не смотря на потери, шведское войско представляло собой грозную силу: сверх двух тысяч солдат, осаду обеспечивало две тысячи конницы и столько же черкас (к последним недавно подошло значительное подкрепление). Почти очистив остроги на посаде и при малом монастыре и отведя осадный корпус в Сиверскую крепость, шведы бросили всех своих всадников против Сунбулова.
«Немцы» и запорожцы воспользовались тем, что царское войско оказалось разделенным между несколькими «острожками», и 28 августа разгромили его по частям — в незаконченных укреплениях и по дороге к ним. Многие ратники погибли и попали в плен (среди пленных оказался и игумен Онуфрий), а остальные бросились в реку и спаслись в укреплении за 15 верст от Тихвина; в качестве трофеев, по заявлению Видскинда, шведам досталось 22 русских знамени[97]. Сунбулову ничего не оставалось, как отвести свое упавшее духом войско на Валдай, где казаки укрепились острогом и, по своему обычаю, стали разорять окрестности.
С торжеством вернулись враги в прежний свой лагерь, но здесь их ждало разочарование. Еще накануне, когда тихвинцы заметили подготовку к выступлению против Сунбулова, шведам пришлось временно прервать осаду и отвести войска к укреплениям. Прозоровский умело воспользовался этим, и 28 числа его ратники, пройдя узким путем среди болот на юг от крепости, внезапно атаковали и сожгли вражеские остроги на посаде и у Девичьего монастыря, рассеяв занимавшие их отряды и захватив три пушки (в том числе одну потерянную 17 августа). Блокада в тот день была практически снята, поскольку атаман Иван Микулин смог отправиться в Москву[98]— сообщить о состоянии полка и передать сведения от «языков», — а несколько новокрещенов уехали в свои дальние деревни. Впрочем, главные осадные средства противника, собранные в Сиверской крепости, уцелели, а сама она осталась неприступной: возможно, именно под ней пострадал Леонтий Плещеев, который «Государю служил, убил немчина копьем», однако в конце боя был тяжело ранен двумя пулями в ногу и выбыл из строя до конца осады. Один из служилых татар привел с собой «языка», от которого воеводы узнали о ведущемся к острогу со стороны Северской крепости подкопе[99]. В общем, когда окрыленные победой шведы и черкасы, показав осадным сидельцам пленного игумена, прокричали, что надеяться больше не на что, и предложили сдаться, им ответили сначала бранью, а затем стрельбой.
Однако, вскоре положение тихвинцев резко ухудшилось. Пока шведы вели новый подкоп, черкасы вновь, в ночь на 7 сентября, попытались поджечь острог с помощью своих «приметов». Осаждавшие отбивались уже камнями: боеприпасы были на исходе. Следующей ночью шведы поставили осадные туры вблизи западных стен города — на расстоянии броска камня, а затем стали валить высокий вал для обстрела внутреннего пространства острога. Казалось, что последние дни обороны уже сочтены: после вражеского приступа, потеряв всякую надежду на успех, изменили Государю казак Тяпка и сын боярский Ростовского митрополита Мурат Пересветов. Последний донес, что в крепости кончается и продовольствие, и порох.