е. Посад Тихвина, из соображений благочестия, был перенесен на две версты к югу от монастыря. С этого времени город приобрел значение стратегически важной крепости, прикрывавшей северо-западные рубежи России со стороны Ладожского озера. Вскоре на другом берегу Тихвины, к северо-западу от «Большого» мужского монастыря, был основан женский монастырь Введения во храм Пресвятой Богородицы («Введенский» или «Малый»). К 1613 г. настоятельницей женской обители уже много лет являлась «старица царица Дарья Алексеевна», несчастная четвертая жена Ивана Грозного[59], почему монастырь еще назывался «Царицыным» — это название особенно предпочитали казаки Прозоровского. Впрочем, во время тихвинских событий насельницы перебрались в Устюжну Железнопольскую[60], подальше от шведской оккупации.
После сдачи «на имя Карла Филиппа» в городах в знак «союза» шведов и новгородцев, продолжали действовать воеводы из новгородских дворян, особо преданных новой власти. Они начальствовали над местными русскими ратниками, но в своих полномочиях сильно ограничивались шведскими офицерами. В Тихвине русскую часть администрации представляли игумен Онуфрий — настоятель Успенского монастыря, которому и принадлежал Тихвинский посад, — и воевода Андрей Григорьевич Трусов. Последнему весной 1613 г. был подчинен сильный отряд ратных людей, собранный в Тихвине для поддержки шведского войска. Помимо местных помещиков — детей боярских Обонежской и Бежецкой пятин — в город были введены две сотни приказа ивангородских стрельцов головы Ивана Герасимовича Ушакова, под началом сотников Ивана Шипилова и Петра Уварова. Отряды городовых стрельцов Новгородской земли были сильно обескровлены и перемешаны в ходе долгой войны, и в число 200 пятидесятников, десятников и рядовых, помимо ивангородских, входили еще стрельцы из Ладоги и Орехова[61]. Гарнизон Ивангорода сдался на имя Карла Филиппа только 3 декабря 1612 г. из-за крайнего истощения, сражавшись со шведами более трех лет, и можно представить себе настрой выведенных из него стрельцов. Шведский комендант Йоханн Делакумбе («Иван Лакумбов» русской летописи) разместил своих солдат внутри укреплений Успенского монастыря-всего 120 чел. по русскому источнику или 60 по рапорту Делагарди королю[62].
Получив известие о приходе царского войска в Усть-реку, русские власти Тихвина задумали сдать ему город: волость находилась всего в 130 верстах от монастыря, и дорога туда была хорошо известна местным ремесленным и торговым людям[63]. Жители города активно вели борьбу против «тушинцев». а затем против шведов, участвуя в осаде Ладоги (1610 г.); и посад, и монастырь сильно пострадали после сдачи на имя королевича (в 1611–1612 гг.), так что каких-то оснований для приверженности новой власти у тихвинцев не было. Настоятель Успенского монастыря (который до 1611 г. фактически руководил борьбой местных жителей со шведами) довольно неожиданно встретил поддержку и у назначенного из Новгорода русского воеводы. Трусовы принадлежали к верхушке нов-I городских служилых людей «по отечеству», занимая видные места в войске и местной администрации. Василий Иванович (двоюродный брат воеводы), дворянин Водской пятины, бился во главе сотни новгородцев с Болотниковым под Тулой (1607 г.); Ларион и Богдан Трусовы упоминаются как головы «земских ратных людей» Каргополя и Белоозера (1609 г.)[64]. Сам Андрей Григорьевич, дворянин Обонежской пятины, до назначения в Тихвин числился воеводой в Устюжне. В «безгосударное время» Трусовы поначалу присягнули Карлу Филиппу и закрепились в первых рядах местной администрации: Василий Иванович был даже назначен главным судьей по сбору пошлин. Однако, известие об избрании на царство Михаила Романова изменило их дальнейшую судьбу. Дело в том, что и они, и их предки издавна состояли в каких-то тесных отношениях еще с Федором (Филаретом) Никитичем и даже с дедом Государя боярином Никитой Романовичем и хорошо помнили их «давную милость и взыскание». Предположительно, некоторые из Трусовых начинали службу в боярских свитах Захарьиных-Юрьевых[65].
Свою «службу» новому царю Трусовы начали единодушно, всем родом: если Василий Иванович вместе с дьяками воеводской приказной избы стали регулярно сообщать в Москву «тайные вести» о происходящем в Новгороде, то Андрей Григорьевич задумал передать в руки нового Государя Тихвин. В середине мая, узнав о приходе его полков к Усть-реке, он отправил к Прозоровскому своего подчиненного, новгородца Бежецкой пятины Микиту Кулибакина с несколькими грамотами — видимо, не только от воеводы, но и от игумена и иных тихвинцев. Микита с честью выполнил опасное поручение[66].
Прозоровский поспешил немедленно известить Государя об упорстве шведов под Усть-рекой и что «им во Псков от немецких людей пройти немочно, потому что стоят немецкие люди в Устретсцких волостях, в Удомленском погосте и в рядку на Белой». Сообщение о возможности занять Тихвин, скорее всего, было отправлено им устно, чтобы противник не смог перехватить эти сведения. В ответ царь изменил задание своим воеводам, поручив им уже не прорываться к Пскову, а атаковать шведов в Новгородской земле: «Идти на немецких людей в Устьретецкие волости и к Тихвину, и промышлять над немецкими людьми»[67] — одобрив, таким образом, замысел своего воеводы.
Однако, дело было слишком срочное и опасное для тихвинцев, так что князь Семен и не стал дожидаться этого ответа из Москвы[68], а немедленно снарядил в поход отборный конный отряд во главе со стряпчим Дмитрием Баимовичем Воейковым (дети боярские, казаки и служилые татары под началом Вейкова и Арцыбашева — по данным летописи, 400 чел.). Второму сотенному голове отряда, Леонтию Арцыбашеву, было поручено «тайным обычаем» пробраться в Тихвин, чтобы согласовать совместные действия. Для столь рискованного дела Прозоровский вновь выбрал наиболее подходящего человека: имея поместье в окрестностях монастыря, Леонтий хорошо знал его обитателей, а Андрею Трусову приходился давним сослуживцем, поскольку сам являлся видным дворянином Обонежской пятины[69].
В Тихвине Арцыбашев условился о восстании сразу после больших православных праздников — Дня Святой Троицы и Понедельника Святого Духа — во вторник (25 мая). По древнему русскому обычаю, договор скрепили крестным целованием: тихвинцы поклялись, что выступят против шведов, а Леонтий, от имени царского войска, — что ратные люди, в основном казаки, не причинят никакого вреда посадским людям. Надо отметить, что предстоящее дело в глазах обитателей Тихвина было связано с огромным риском. Все дни перед восстанием они «скорбели», боясь предательства, и к удивлению и насмешкам шведов провели в единодушной молитве вечер и ночь на вторник.
Сомнения тихвинцев чуть было не оправдались на следующий день. Когда на второй час после рассвета часть «немцев» была перебита и поймана на караулах, выяснилось, что полк Воейкова «замешкался». Только через час, как некое знамение, показались царские воины «от восточныя страны, от Московского государства» (т. с., на Московской дороге), что вселило в восставших уверенность в победе. Они открыли огонь из пушек по «светлице» внутри укреплений Успенского монастыря, где засел Делакумбе, и сломили упорство остатков его отряда. Сам «немецкий воевода» и еще несколько шведов были взяты в плен и отправлены в Москву, а город сдан голове царского отряда. Монахи во главе с настоятелем монастыря принесли благодарение перед чудотворной Тихвинской иконой Богоматери, и при стечении всего народа впервые прозвучали молитвы «о христолюбивом Царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всея Русии, да подаст ему Господь Бог свыше победу на вся враги его»[70].
Набег шведов на тихвинский посад и последний бой в Усть-реке
Немедленно после занятия Тихвина царские ратники принялись за укрепление Успенского монастыря. Деревоземляные укрепления, устроенные еще при его основании, ко времени Смуты пришли в упадок. С 1610 г. деятельный игумен Иосиф силами посадских людей и монастырских крестьян восстановил острог и выкопал ров, а в мае 1613 г. новый глава обороны — Дмитрий Воейков — стал не только чистить ров и чинить острог, но и «рубить тарасы», т. е. возводить более мощную стену.
Вместе с тем, посад монастыря, отнесенный из соображений благочестия на две версты от его стен (к югу), остался беззащитным. Получив весть о событиях в Тихвине, ротмистр Роберт Мюр из устья р. Белой отправил сильный отряд для скорой мести его жителям. Летописец называет их «немецкими ратными людьми», гак что, скорее всего, это была финская конница: прибытие на шведскую службу запорожцев позволяло шведам несколько ослабить свои главные силы. На рассвете 5 июня противник «изгоном», т. е., внезапно ворвался в посад и начал избиение мирных жителей. Погибли тогда сотни людей, включая женщин и детей[71]. Ратники Воейкова выехали на вылазку и прогнали неприятеля, но то был только его передовой отряд: вечером с юга подошли оставшиеся части, и шведы снова заняли посад. На следующий день они начали жестокий приступ к монастырю, однако с большими потерями были отброшены. Надо сказать, что иноки монастыря сразу же стали деятельно участвовать в обороне: они непрерывно, всю ночь и день, служили молебны, перед вылазкой игумен ограждал воинов крестным знамением, а утром 8 июня «весь освященный собор» монастыря с молебным пением понес чудотворную икону Одигитрии по стенам. Уже вскоре стало видно, как противник спешно поджигает уцелевшие мирские и церковные постройки, явно готовясь уходить — и действительно, на рассвете следующего дня «осадные сидельцы», выйдя из острога, «не обретоша ни единаго супостата». Воейков поспешил сообщить обо всем случившемся Прозоровскому.