Если же обоих убил один и тот же человек, то чем он руководствовался? Да, Санкар и Мак-Лесли дружили, даже ладанками обменялись, то есть их многое связывало. Выходит, они вдвоем совершили нечто такое, за что, по мнению кого-то третьего, заслуживали казни. Заковыристый ребус!
Погрузившись в раздумья, Анита шла по палубе, пока не наткнулась на ведро, невесть как оказавшееся на ее пути. Повезло еще, что в последний момент она его заметила и задела ногой вскользь. Не опрокинула. Какой болван его тут выставил?
На этом участке палубы не было ни души. Уголок укромный: до кубрика далековато, дверь и окно выходят на другие стороны. А коли выйдет из своей рубки Руэда, то ему придется зайти за угол, чтобы сюда заглянуть.
Анита прислушалась, уловила обрывки разговора. Боцман Накамура за что-то отчитывал рулевого, и это был уже не рыжий Карл, а… Вроде по голосу похож на Джимбу, отбрехивается коротко, коверкает фразы. Слов не разобрать, но вряд ли что-то секретное. Больше никого не слышно и тем паче не видно.
Она уже собиралась идти дальше, но для порядка заглянула в ведро. Что в нем? Темная бурда, которая разит кислым. Обмакнув мизинец, поднесла к носу и губам. Горло сдавило спазмом, по пищеводу взлетел комок. Кровь! Без малого полведра… Ничего себе сюрприз!
Подавив подступившую тошноту, Анита содрогнулась. Не иначе как сам сатана хозяйничает на этом корабле… А раз так, то усилия простых смертных ничтожны в сравнении с его могуществом. И как же быть? Верней всего — бежать без оглядки неважно куда. Но в том-то и загвоздка, что треклятое корыто киснет посреди Карибского моря в сотнях миль от берегов. Как до них доберешься?
Безнадега накрыла Аниту с головой, но тут же и отхлынула как морской прибой. Шаги… Они донеслись со стороны кубрика. Она, не раздумывая, бросилась к мачте, укрылась за ней. Кто бы ни шел, лучше остаться незамеченной.
Ба, да это Нконо! Африканец вышагивал, неся в руках что-то напоминавшее продолговатые мешочки. Анита напрягла зрение и поняла: это обезглавленные куры, которых он держал за лапы. Точнее, курица и петух. С обрубков шей стекали и тяжко шлепались на доски вязкие бурые капли. Нконо подошел к ведру, зачем-то сунул птиц — еще не ощипанных и не разделанных — в кровь, взялся за дужку и пошагал обратно.
Анита неслышным фантомом заскользила за ним. Он дошел до кормы и поставил ведро возле сооружения, состоявшего из стальных прутьев, которые образовывали треногу с обручем наверху. Под треногой лежал закопченный железный лист. Нетрудно было догадаться, что это и есть таган для приготовления пищи. Нконо вставил в обруч котел и бережно, не теряя ни грамма, перелил в него кровь из ведра. Птиц вынул и бросил под ноги. Затем положил на поддон пару поленьев и развел огонь.
«Да я трусливее Вероники! — упрекнула себя Анита. — Корабельный кок готовит завтрак для команды, а я нафантазировала каких-то страшилок».
Поленья разгорелись, лепестки пламени обхватили днище котла, потянулись вверх. Нконо палочкой помешал нагревавшуюся жижу. Анита опять сглотнула неприятный сгусток, поднявшийся из желудка. Что за варево? Может, среди каких-нибудь отсталых племен оно и считается яством, достойным гурмана, но ни один цивилизованный человек такое есть не будет, в особенности, если увидит процесс приготовления. Хотя экипаж «Избавителя», наверное, не из привередливых, ест, что дают. Про себя же Анита решила: обойдусь сегодня без завтрака.
Становилось скучновато, и она подумывала о том, чтобы по-тихому уйти, однако внутренний голос подсказывал: погоди, побудь еще, не то пропустишь самое важное. И она сидела, сжавшись, как еж, за кнехтом, смотрела на плясавший костерок под котлом и на черную фигуру Нконо, который больше смахивал на средневекового колдуна, чем на повара.
Вот он дождался, пока кровь в котле закипит, поднял с палубы безголового петуха, выдернул у него из хвоста красное перо и, воздев его на вытянутой руке, заплямкал губами. Заклинание читает, что ли? Э, да никакая это не кулинария! Дикарский обряд. Анита не причисляла себя к этнографам и о традициях африканских народностей имела весьма смутное представление. Но тут и дилетант бы не ошибся: африканец исполнял хорошо знакомый ему ритуал. Ощипывая петуха, он часть перьев бросал в очаг, часть в котел с кипящей кровью, а два или три воткнул себе в прическу — в намотанный на белую говяжью кость валик жестких волос. Потом он схватил курицу и принялся кромсать ее длинным тесаком, а шматки мяса разбрасывал вокруг себя. Петуха разрубил пополам, разложил части тушки возле скрученного в бухту троса и прошел между ними, поскуливая на тонкой замогильной ноте. Возможно, так он исполнял обрядовую песню.
Анита прикидывала, как правильнее поступить: позвать Алекса или капитана? Прикидывала, но не шевелилась. Действия Нконо — пластичные, не лишенные эстетизма и вместе с тем устрашающие, зверино-первобытные — примагничивали ее, не позволяли отвлекаться.
Он был сейчас облачен не в плащ и не в матросскую куртку, а в цветастые отрепья, вызывавшие ассоциации не то со страусом, не то с попугаем. Покидав сочившееся мясо в котел, где бурлила перьевая похлебка, стал извлекать из своих одежд какие-то сверточки, содержавшие в себе высушенные плоды, коренья и катышки непонятного происхождения. Все это он сыпал в месиво, делавшееся отвратительнее и отвратительнее.
Однако возникла заминка. Нконо хлопал себя по бокам и не находил чего-то очень нужного. Разозлившись, даже зарычал, сердяга.
И тогда Анита совершила безрассудный поступок. Распрямилась, вышла из-за кнехта и, подойдя к африканцу, протянула ему шкатулку с порошком пейотля, которую предусмотрительно забрала из каюты.
— Что-то потеряли? — промолвила вкрадчиво. — Не это?
Нконо несколько мгновений таращился на нее. Над бровями у него прорезались морщины, это означало усиленную работу мозга. По его толстогубому лицу Анита, как по книге, читала обуревавшие его эмоции. Но ступор длился недолго.
— Отдай! — проревел он и протянул руку, чтобы выхватить у нее шкатулку.
Анита упредила это движение, отскочила назад, а ценную улику спрятала за спину.
— Не отдам! Скажи сначала, что ты делал в трюме.
Своей осведомленностью она надеялась сбить его, как выражались русские, с pantaliku. Не тут-то было! Нконо и глазом не моргнул — наоборот, выкатил бельма аж под лоб и ринулся на нее с зажатым в руке тесаком, с которого еще капала куриная кровь.
Эффектная сцена с предъявлением вещественного доказательства сразу показалась Аните непродуманной… Да что там, воистину глупой. Этому зулусу достаточно одного взмаха, чтобы покончить с ненужной свидетельницей. Труп вышвырнет за борт, и к таинственным смертям на шхуне прибавится таинственное исчезновение.
— Эй… не дури! — только и смогла выкрикнуть она, но призыв этот напоминал овечье блеяние и, конечно, не остановил бы взбесившегося африканца.
Остановил его Максимов. Словно актер из-за кулис, вынырнул из рассветной серости в освещенный пламенем круг и рывком за плечо развернул Нконо к себе.
— Отвяжись от нее, слышишь?
Анита отпрыгнула к борту и вооружилась дубовой вымбовкой — рычагом, выпавшим во время шторма из ручного шпиля.
— Алекс, берегись! У него нож…
Максимов все видел и все просчитал. Года четыре тому назад, находясь в Германии, а позже и во Франции, он посвятил немало времени изучению приемов кулачного боя. Техника савата и английского бокса была им освоена досконально и нередко пригождалась.
Нконо замахнулся тесаком. Сделал он это больше для острастки, рассчитывал, что противник смалодушничает и отступит. Не на того напал! Максимов со скоростью молнии выбросил вперед кулак и съездил африканца в солнечное сплетение. Удар был точен и силен. Нконо разинул рот и замер в позе доисторического человека, выставленного в виде восковой статуи в музее мадам Тюссо. Алекс не стал тратить времени на разглядывание экспоната и двинул ему правой снизу в челюсть. Африканец выпустил тесак, и тот воткнулся меж палубных досок. Два следующих удара — в глаз и в приплюснутый нос — свалили кока, и он растянулся, разметав руки и ноги.
Анита отбросила так и не пригодившуюся вымбовку и, подбежав к победителю, наградила его поцелуем.
— Ты прелесть! Это был самый короткий раунд из всех, что я видела.
Максимов зарделся, но не мог не признать, что действовал образцово. Все решили внезапность и натиск — совсем по Суворову.
Настала пора выяснить, из-за чего же случился сыр-бор.
— Он хотел тебя убить? За что?
Анита продемонстрировала шкатулку.
— Вот из-за этого. Я и прежде подозревала, что порошок принадлежит ему, но потом вспомнила еще кое-что и уже не сомневалась. А когда он затеял ритуальные игрища, все стало окончательно ясно.
— Лично мне пока ничего не ясно, — сознался Максимов. — Что мы будем с ним делать? Позовем капитана?
Схватка произошла так скоро, что не привлекла ничьего внимания на судне. Анита мгновенно приняла решение.
— Допросим сами. Ты сможешь перенести его в нашу каюту, пока он в бесчувствии?
— Попробую, — Алекс приподнял нокаутированного Нконо. — Ничего себе бегемот!..
Пригибаясь под тяжестью ноши, он пошел на ют. Анита задержалась всего на полминуты: сняла с таганка котел и выплеснула мерзопакостное содержимое в волны. Дрова на поддоне почти прогорели, она не стала их трогать.
А Максимов внес уже начинавшего приходить в себя кока в каюту и с помощью Вероники, приученной не удивляться поведению хозяев, скрутил его веревками и посадил под стеной против двери.
— Блестяще! — оценила Анита, переступив порожек. — Приступим к делу.
В одной руке она держала конфискованный тесак, а в другой — коробочку с пейотлем. Нконо смотрел на нее тускло, без вызова, но и без страха.
— Что вы от меня хотите? — он выплюнул выбитый зуб.
— Немногого, — Анита приблизилась к нему вплотную, гипнотизируя пристальным взглядом из-под упавшей на лоб челки. — Сначала скажи, что за груз везет шхуна. Капитан заикнулся о сахаре, но это же просто отговорка?