Из их рядов выступил сеньор Руэда.
— Что вы сделали с нашим коком?
— Мы? — Анита, понимая, что лучшая оборона — это наступление, взяла агрессивный тон. — А может, вы?
— Я?
— Я имею в виду кто-то из команды, — она окинула моряков испытующим взором, после чего лаконично, без пространных отступлений, пересказала то, что наблюдала и в чем принимала участие за последние два часа.
Тишина обвалилась, как разрушенная землетрясением башня. Все одномоментно задвигались, заговорили. Общий смысл произносимого сводился к тому, что во всем повинные чужаки. И правда — пока их не было, жизнь на судне шла своим чередом, никто не умирал. Но как только они появились, последовала вереница необъяснимых смертей. И если заподозрить чужестранцев в гибели Санкара и Мак-Лесли было сложно, то в случае с Нконо они попались с поличным.
— Вы не имели права устраивать самосуд! — сеньор Руэда вознес трубку вверх, точно меч Фемиды. — Нконо из нашей команды, и только я, согласно морскому уставу, могу определять его вину.
— Мы не собирались его судить! — оправдывалась Анита. — Он на меня кинулся, Алекс его укротил и на всякий случай связал. Я всего лишь хотела спросить, не он ли убил своих дружков…
— Как видите, ваши допущения несостоятельны, — сурово оборвал ее Руэда. — Или на моей шхуне целая орда головорезов, которые убивают друг друга без разбора, или все это дело рук одного и того же человека. Но кто он?
Капитан все реже лицедействовал, изображая из себя неотесанного простолюдина. Его истинная сущность давала о себе знать. Бесспорно, он был просвещен, умел изъясняться грамотно и красноречиво. Для чего же ему понадобилось притворяться?
Аните страсть как хотелось разгадать эту шараду, но обстановка не располагала к кропотливой мыслительной работе. Матросы напирали, у них в руках появились ножи, свайки и прочие инструменты, предназначенные в настоящий момент явно не для мирного созидательного труда.
Посыпались угрозы:
— Да чего с ними калякать! На рею их!
Джимба, как наиболее экспрессивный, впрыгнул в каюту, потрясая чем-то, похожим на палицу. Максимов предпочел не дожидаться, атаки и сам сделал встречный выпад, после которого австралиец вылетел наружу как камешек, которым стрельнули из рогатки.
Но остальные шестеро, рассвирепев, полезли напролом. Захрустел дверной проем, матрац прогнулся под ногами наступавших, из него полезла соломенная труха. Вероника втиснулась в угол и в голос причитала. Анита подобрала тесак, валявшийся подле мертвого Нконо. Она была исполнена решимости проткнуть любого, кто посмел бы приблизиться.
Алекс оборонялся храбро и умело. Он, как городошную чурку, сшиб плешивого Хардинга, схватил за шкирку юнгу Париса и вышвырнул его на палубу, словно шелудивого щенка. Однако против Накамуры ему пришлось несладко. Японец завертелся волчком, верхние и нижние конечности замельтешили наподобие крыльев ветряной мельницы. Уследить за их перемещениями было невозможно, и пока Максимов менял стойки, приноравливаясь к сопернику, тот нанес ему два сокрушительных удара. Первый — справа, в висок — оглушил Алекса, отнял у него способность к маневрированию, а второй — прямой, в грудь — отбросил назад. Максимов перелетел через койку, перекувырнулся и неуклюже закатился в угол, противоположный тому, где трепетала Вероника.
Матросы взревели, но их победный настрой мигом улетучился, когда сеньор Руэда громыхнул:
— Довольно! На моем судне приговоры выношу я!
Команда всем составом откатилась за порог. Руэда скользнул по ней жгучим взглядом и веско присовокупил:
— Если кто-нибудь еще вздумает тронуть наших гостей, я забью ему в пасть гандшпуг и отправлю на дно. Уяснили? А теперь по местам! Рамос — к штурвалу. У вас судно идет без рулевого, а вы ушами хлопаете! Боцман, следить за парусами. И заберите отсюда Нконо, мы похороним его вместе с Мак-Лесли и Санкаром.
Ему подчинились беспрекословно. Накамура, Хардинг и Джимба, косясь на Аниту, которая все еще держала перед собой тесак острием вперед, подняли Нконо и вынесли из каюты. Рассосались и остальные. Руэда притворил дверь, висевшую теперь на одной петле, и зажег трубку.
Максимов, цепляясь за неровности стен, поднялся и пересел на койку. Японец отделал его знатно, череп гудел почище церковного колокола.
— Кости целы? — дохнул Руэда табачным дымком. — Считайте, что вам повезло. Накамура досконально изучил восточную борьбу, для него убить человека — раз плюнуть.
— Мы с ним еще потягаемся… — посулил Алекс, ощупывая ушибленные ребра.
— Не советую, — капитан понизил голос. — Знайте, я на вашей стороне. Вы не убивали Нконо… Да и первых двух тоже.
— Спасибо за доверие! — Анита с горьким смешком бросила тесак. — Еще минута — и нас бы в клочки разорвали.
— Я бы не допустил, сеньора. Видите ли… Ваше появление на шхуне нельзя было подстроить. Вы здесь случайные люди, и, следовательно, у вас нет причин уничтожать мою команду.
— Но кто-то же это сделал! Вы знаете свой экипаж лучше, чем мы. У вас должны быть гипотезы…
— Ни единой, — Руэда выпустил изо рта сизое колечко, оно поплыло к потолку. — Поэтому буду благодарен за советы. Вы, может быть, не сильны в дедукции, но в вашей беспристрастности я не сомневаюсь. Часто именно сторонний наблюдатель в состоянии подсказать что-нибудь дельное.
Анита проглотила колкость относительно дедукции и принялась излагать то, что уже пришло ей на ум:
— Нконо погиб от пули. Это сужает круг наших поисков.
— Здравая мысль, — одобрил капитан. — У Рамоса есть ружье, у меня — револьвер. Никому другому я не разрешал проносить на шхуну огнестрельное оружие.
— Его продырявили не ружейной пулей, — со знанием дела заявил Максимов. — Так что неплохо бы проверить, на месте ли ваш револьвер. Кстати, какого он калибра?
— Сорок четвертого. «Кольт Уолкер». Он у меня в каюте. Идемте проверим.
На шканцах Хардинг и рыжий Карл зашивали в парусиновый куль труп Нконо. Поодаль, прикрытые такими же кулями, лежали Санкар и Мак-Лесли, дожидались своей очереди. Анита, проходя мимо, отвела глаза, вид убитых тяготил ее.
Войдя в свое обиталище, сеньор Руэда подошел к кровати и сдвинул лежавшую в головах скатанную куртку, служившую ему подушкой.
— Невероятно! Револьвер был здесь!
— Как видим, его больше нет, — резюмировал Максимов. — Давно ли ваша каюта стала проходным двором?
Он счел себя вправе дерзить, ведь капитан оплошал, что непосредственно привело к убийству Нконо. Вот пусть и отдувается, если сумеет.
Руэда обошел каюту, поискал по карманам, раскрыл створки шкафа.
— Да, револьвера нет, его украли.
— Может, он в сундуке?
Анита не отказалась бы заглянуть в эту пузатую скрыню, на которой висел внушительных габаритов замок. Что там хранится?
— В сундук я его не клал, — ответил капитан. — А по поводу проходного двора… Обычно я всегда запираю рубку, но когда начался пожар, мне было не до того… Не спорю, допустил промах. Но если б я знал, к чему он приведет!
Его раскаяние, возможно, длилось бы еще некоторое время, но в каюту просунулся боцман Накамура и, недобро поглядывая на Аниту и Алекса, отрапортовал, что все готово для погребения.
Анита не прочь была бы проигнорировать церемонию. Она плохо знала погибших и вдобавок не хотела лишний раз мозолить глаза экипажу. Атмосфера на судне наэлектризовалась, и любой пустяк мог привести к вспышке.
Они с Алексом поступили компромиссно: встали на отдалении, чтобы впрямую ни с кем не контактировать. Сеньор Руэда, обнажив голову, произнес прощальную речь — скупую и на редкость обтекаемую. В ней он отметил достоинства погребаемых, но ни разу не употребил слов «убийство» и «преступление». Если бы присутствовал при этом действе кто-либо совершенно посторонний, он решил бы, что трое сравнительно молодых людей скоропостижно скончались от естественных причин.
— Наш капитан — великий дипломат, — обронил Максимов так, чтобы услышала только Анита.
— Или великий хитрец, — так же тихо ответила она.
Зашитые кули с покойниками опустили в море. Похороны подошли к концу.
Максимов видел на своем веку множество смертей, но и его разбередило.
— Пойдем, Нелли. Не найдется ли на этой скорлупе немного рома?
Они повернулись, чтобы уйти на корму, где дожидалась Вероника, но их окликнул боцман Накамура. Перемежая слова кашлем, он передал распоряжение капитана: с этой минуты все, кто на борту, должны находиться в пределах взаимной видимости. Погода славная, поэтому нет ничего легче и приятнее, чем расположиться на палубе между мачтами.
— Капитан не хочет, чтобы еще кого-нибудь убили исподтишка, — закончил боцман и удалился.
Максимов приготовился разразиться проклятиями касаемо самоуправства, но Анита неожиданно для него взяла сторону Руэды:
— Он зрит в корень. Где убиты трое, там убьют и четвертого, и пятого… Как этого избежать? Мы знаем, что убийца — кто-то из находящихся на шхуне. Отсюда и решение: надо держать друг друга в поле зрения всегда, когда это возможно.
— Даже в клозете?
— Алекс, не ерничай. Если один отлучился по какой-нибудь надобности, оставшиеся должны быть вместе. И потом… чем ты недоволен? Гляди, какое солнце!
Дневное светило уже поднялось над горизонтом, и гладь моря сверкала, как ослепительный перламутр.
Ветер, присмиревший после урагана, снова стал крепчать, усилилась качка. Капитан приказал убавить паруса. Юркий Джимба, бывалый Карл и гибкий, как лоза, Парис вскарабкались на грот-мачту, рассыпались по вантам. Анита, запрокинув голову и заслонясь ладонью от солнечных лучей, смотрела, как один за другим опадают белые выпуклости.
Внезапно корабль накренился на правый борт, и тоненькая фигурка сорвалась с реи.
— Парис! — возопили разом несколько человек.
Высота, с которой произошло падение, была небольшой, поэтому юнга не успел сгруппироваться, но и о воду ударился не слишком сильно. Мгновение спустя его голова, уже без шапочки с помпоном, появилась над переливавшейся бликами поверхностью. Длинные каштановые волосы разметались, облепили плечи. Он призывно закричал, поплавком выдергиваясь из моря.