— Идите наверх! Я сказал команде, что у вас нервный срыв вследствие нападения акулы. С молодыми юнгами такое случается… Не волнуйтесь, господа обещают, что сохранят вашу тайну. Не так ли? — это уже относилось к Аните и Алексу.
— Я бы пообещал, но пусть мне для начала разъяснят, что все это значит! — потребовал Максимов.
Незнакомка в разъяснениях не нуждалась и не заставила сеньора Руэду дважды повторять просьбу — умчалась в сторону лестницы и скрылась за бочками. Капитан сразу утратил свою уравновешенность и, брызгая слюной, подступил к Алексу.
— Какого дьявола вы снова суетесь не в свое дело? Что вы все время вынюхиваете?
При этом он размахивал трубкой, и из нее сыпались огненные крапины — единственный источник освещения в подбрюшье старой шхуны.
Оскорбление было слишком явным, чтобы его стерпеть. Максимов несильно двинул Руэду в скулу. Тот, не ожидавший физического отпора, отступил, зашелся в остервенелом шипении:
— Да я вас… Вы соображаете, что наделали? Шкипер на судне — лицо неприкосновенное! Я прикажу, и вас вздернут на ноке как безродного каторжника!
Алекс, ничуть не убоявшись, примеривался, с какой руки удобнее врезать капитану еще разок, но тут слово взяла Анита:
— Не стращайте нас понапрасну, сеньор Руэда, а то мы можем и обидеться. Тогда вам придется объяснять команде, что за игру вы ведете.
— Игру? Какую игру?
— Вам виднее… — она сорвала крышку с близстоящей бочки. — Как-то очень уж легко у вас в трюме открывается тара… Не потому ли, что в ней нет ни пороха, ни сахара, ни кофе?.. Что же вы везете? Алекс, загляни!
Максимов ощупью нашел вскрытую бочку, нагнулся над ней.
— Там ни шиша не видно…
— А так? — Анита, не дав сеньору Руэде опомниться, отобрала у него трубку и дунула на тлевший табак, взметнув огненные крошки.
Алекс запустил в бочку руку, зачерпнул что-то сыпкое, поднес к глазам.
— Песок?
Да, это был заурядный песок, какого полным-полно на пляжах стран, окружающих Карибское море. Транспортировать его в Венесуэлу было так же неразумно, как ехать в Астрахань с воблой.
— Что скажете, сеньор? — Максимов сунул капитану под нос горсть желтоватых кристалликов. — Вы пустились в плавание, угодили в шторм, потеряли половину экипажа… Ради чего? Чтобы доставить в Маракайбо бесполезный мусор?
Руэда сник, опустил плечи. Анита вернула ему трубку, и он вгрызся зубами в мундштук, будто хотел размолоть его в прах.
— Вы меня подловили, сеньоры… Я недооценил вашу сметливость, каюсь. Но что теперь! Так и быть, слушайте… Ту женщину, что сейчас ушла отсюда, зовут Деметра. Деметра Иоаннис, по мужу Бартли. Она гречанка, на Ямайку ее привезли родители, которые покинули Европу в поисках лучшей жизни. Их мечты не сбылись, они погибли во время наводнения, а Деметра была вынуждена в шестнадцать лет выйти за ямайского плантатора, чтобы не умереть от голода. Ее муж — сущая мразь, уже через полгода жизни с ним она собиралась наглотаться мышьяка. Я помог ей бежать и взял к себе на судно, чтобы отвезти туда, где ее не найдут. Для маскировки она переоделась мальчишкой. Если вы считаете мои действия преступными, что ж… судите меня.
Он произнес этот монолог так бесхитростно, что у Аниты язык не повернулся потребовать доказательств. А и то — какие доказательства он мог предъявить? Разве что Джесси… то есть теперь уже Деметра захватила с собой документы, но это уже вопрос к ней, а не к капитану.
Все же сомнения закрадывались, и Анита позволила себе их высказать:
— Не обижайтесь, сеньор Руэда, но плохо верится, что вы снарядили корабль себе в убыток только ради того, чтобы переправить эту бедняжку на континент и избавить от мужа-деспота. Либо вы что-то недоговариваете, либо вас с ней связывают отношения более чем дружеские…
Поневоле она задела щекотливую тему. Руэда нахохлился и выдул из трубки кольцо дыма. Потом повернулся и пошел меж бочек к лестнице. Максимов рванулся, чтобы заставить его остановиться, но Анита не позволила. Они направились за капитаном, держась позади.
Он встал под люком, посмотрел вверх, на круглый проем, сквозь который косо пробивались солнечные лучи. Вынул трубку изо рта и разжал губы.
— Не думайте, сеньоры, что вы запугали меня и заставили выдать чужие секреты. Я вижу, что вам можно доверять, поэтому отвечу. Но все это сугубо конфиденциально… Я увожу от несчастий не только Деметру, но и всех, кто ступил на палубу «Избавителя». О Санкаре, Мак-Лесли, Нконо и Харлинге вы уже знаете. Им грозили поимка и виселица. У других проблем не меньше, но позвольте мне не вдаваться в подробности, я не хочу никого компрометировать…
Он окончательно сбросил маску, мысли излагал стройно, используя лексикон, характерный для культурного общества. Уточнять, не состоит ли он в дворянском звании, Анита сочла лишним — это и так само собой разумелось.
Признание капитана открыло ей глаза на многое, что доселе было непонятным. Наличие на судне непрофессиональной команды объяснялось тем, что под видом матросов Руэда собрал под своим крылом тех, кого требовалось вывезти в безопасное место. Иными словами, они спасали себя сами. Чтобы взять их в качестве пассажиров, ему пришлось бы приобрести корабль гораздо большего размера и в придачу нанять настоящих моряков. Дорого и к тому же небезопасно. Кто-нибудь из экипажа мог заинтересоваться, каких это людей предстоит перевезти. Слух дошел бы до властей, те явились бы с расспросами… А так шхуна зарегистрирована в Кингстоне как грузовая, и никому не было дела, какой сброд набран для ее обслуживания. Небогатые шкиперы часто экономили средства и подыскивали себе в портовых кабаках дешевую рабочую силу. Это было их личное право, и разномастные ватаги, выходившие в море под командованием таких скупердяев, мало кого удивляли. Что до груза, то и он при выходе из Кингстона не проходил проверку. Вывозить дозволялось все, что угодно.
Итак, сеньор Руэда организовал этот рейс, дабы вывезти с Ямайки гонимых и притесняемых. Возможно, не только с Ямайки. Что мешало ему перед тем зайти в Мексику, на Кубу, на Гаити? В Южной Америке, на обширном материке, еще до конца не заселенном, они получали возможность затеряться и начать новую жизнь, либо, в зависимости от их устремлений, переждать год-два, выправить новые документы и уехать в Европу, Штаты, Азию.
Шхуна с символичным названием «Избавитель» — своего рода Ноев ковчег, призванный стать островком спасения. Однако на него проник некто, поставивший целью сорвать альтруистические планы капитана. И четверо счастливчиков, избежавших горькой участи на земле, поражены его рукой и обрели покой в водах, что вряд ли соответствовало их чаяниям.
— Сеньор, — заговорил Максимов, — вы повествуете красиво и производите впечатление джентльмена. Я готов вам поверить. Но насколько хорошо вы знакомы с теми, кого решили спасти?
— Вы имеете в виду, что среди них затесался человек недостойный? — разгадал его мысли Руэда. — Это невозможно. Я даю вам слово испанского гранда, что между ними нет ни убийц, ни грабителей, ни прочих негодяев. Вам достаточно?
— Более чем… Тогда, раз уж вы с нами столь откровенны, быть может, скажете, что подвигло вас на такой шаг? Пустившись в это плавание, вы потратили уйму денег, пошли на риск…
Браво, Алекс, про себя похвалила его Анита. Не в бровь, а в глаз. А ну-ка, уважаемый сеньор, внесите ясность!
В отверстии люка появился Рамос.
— Капитан! — позвал он. — Капитан, у вас все в порядке? Ребята уже к вам на выручку собрались…
— Они думают, что меня взяли в заложники? — острота далась Руэде трудно и прозвучала несмешно. — Передай, что я сейчас поднимусь.
Он как будто ощутил поддержку своих подопечных. Обдав Аниту и Алекса табачным амбре, заявил:
— Прекратим словопрения, господа. Я и так сказал вам слишком много.
Он величественно, как на трон, взошел по лестнице и покинул трюм.
— Досадно! — заметила Анита. — Только-только разговорился… Я бы еще послушала.
Ей и Алексу ничего не оставалось, как тоже выбраться на палубу. Вероника с важностью шеф-повара оповестила хозяев о завершении варки супа. Анита передала известие капитану, он распорядился вытащить из своей каюты стол и поставить его посреди палубы.
— Будем завтракать вместе. Этим мы застрахуем себя от нападений.
— А рулевой? — напомнил Рамос. — А впередсмотрящий?
— Впередсмотрящего не нужно. На руле Накамура, он зорок и всегда внимателен. Мы отнесем ему еду. Поскольку на судне больше никого нет, он тоже в безопасности.
Руэда прошествовал к котлу, зачерпнул ложкой приготовленное Вероникой кушанье и снял пробу. Удовлетворенно крякнул и разразился хвалебной тирадой.
— Он говорит, что будь Нконо жив, ты бы давала ему уроки, — перевела Анита.
Служанка засмущалась, а когда ей предложили сесть за общий стол, и вовсе покрылась румянцем, как спелый помидор.
— Да что вы, Анна Сергевна! Негоже с холопьим рылом в калашный ряд. Я где-нибудь в уголочке…
Но капитан Руэда подчеркнул, что приказ о совместной трапезе касается всех, кроме рулевого, и Вероника повиновалась.
Анита завидовала ей. Чернавка, дурнушка… и никакой заботы о том, как она выглядит и в чем предстанет перед сотрапезниками. Анита в очередной раз критически осмотрела свой убор и пожалела, что не может от стыда провалиться сквозь все корабельные конструкции прямиком на морское дно. После тушения пожара на палубе и злоключений в трюме к прежним повреждениям костюма добавились новые. Теперь он гляделся хуже, чем рванье самого нищего парижского клошара, еще и гарью провонял. Что за комиссия! Даже Джимба в попугайских отрепьях выглядел приличнее.
Ладно бы держаться в стороне. Но сесть в узкий круг, где ее будут разглядывать как музейную витрину… О, наказание!
Анита вошла в каюту, отведенную ей и Алексу. Поискала гребень, чтобы хоть спутанные волосы расчесать, но увидела на койке что-то, завернутое в чистую тряпицу. Развернула и глазам не поверила. Туника… Длинная юбка с поясом, на котором блестит серебряная пряжка… Безрукавка, украшенная затейливым орнаментом… Такую одежду она видела на гречанках, когда полтора года назад, по пути из Румынии в Испа