В него выпустили три или четыре пули, но неприцельно, а так, для порядка. Пират в чалме отчитал своих приспешников и, как явствовало из жестов, запретил им стрелять. Вслед за тем он поманил к себе пальцем сеньора Руэду и в ожидании принял все ту же горделиво-надменную позу со скрещенными на груди руками.
Рамос и Максимов топорами рубили остатки снастей, удерживавших поваленную мачту. Когда все тросы были рассечены, ее спихнули в воду, и она свалилась, подняв тучи брызг. Шхуна резко выровнялась, и Аниту вдавило в лестницу так, что перехватило дыхание. Кувыркавшаяся в трюме Вероника перешла с повизгиванья на скулеж, перемежаемый безутешными рыданиями.
Капитан на прощание обнял Джимбу, сжал плечи Карла и перебросился двумя фразами с Рамосом. Анита плохо видела, что происходит у противоположного борта — обзору мешала полуразвалившаяся рубка.
— Алекс! Подойди сюда… Что там делается?
Он подошел, устало сел на разогретую солнцем и присыпанную древесной пылью палубу.
— Капитан собрался нас покинуть. Вместе с сундуком. Ты не знаешь, что он надумал?
— Гремучее серебро взрывается не слабее пироксилина. Если у сеньора Руэды хотя бы полсундука этой смеси, то я не позавидую ни пиратам, ни нам…
Алекс не был подкован в химии, но, поскольку вопрос касался взрывного, то есть отчасти военного, ремесла, кое-какие познания всплыли у него в памяти.
— Гремучее серебро очень чувствительно к ударам и трению. Боюсь, наши молодцы даже не успеют спустить шлюпку, как нас всех разорвет…
— Чувствительность гремучего серебра зависит от величины кристаллов. А мой преподаватель в Саламанке говорил, что оно куда менее взрывоопасно, чем, например, гремучая ртуть или пироглицерин. Но посмотрим!
Джимба и Карл медленно опустили шлюпку на воду. Взрыва не последовало. Сеньор Руэда соскользнул вниз по талям и оттолкнулся багром от шхуны. От брига его отделяло каких-нибудь саженей двадцать, можно было обойтись и без весел, течение гнало лодку в нужном направлении.
Едва шлюпка отчалила, как Рамос пробрался к штурвалу и принялся разворачивать шхуну влево. За ним никто из пиратов не следил, все взоры были прикованы к Руэде, который стоял, опершись на крышку сундука.
Анита без спросу вылезла из трюма. Коли суждено помереть, то не в подполе, не сжавшись по-кроличьи. Они с Алексом подошли к торчавшему, как корявый перст, обломку фок-мачты. Отсюда видны были и пираты на бриге, и капитан в шлюпке.
Сеньор Руэда выколотил трубку и забросил ее далеко в море. Взялся обеими руками за багор и чуть приподнял его, как будто собирался зацепиться за борт брига, до которого оставалось всего ничего.
«Подгони шлюпку поближе и прыгай! — молила про себя Анита. — Если нырнешь глубоко, то осколками, может быть, и не накроет…»
Каким на самом деле был расчет капитана, она так никогда и не узнала. Пират в чалме заметил дым, шедший из сундука, выдернул из-за пояса американский револьвер, перевесился через борт и выпалил в сеньора Руэду. Позиция для стрельбы была неудобной, пуля просвистела мимо, но этот выстрел послужил сигналом для остальных бандитов. На бриге загрохотало, выше ватерлинии он весь окрасился пороховыми дымами. Капитан «Избавителя», пораженный в плечо и в шею, зашатался, но все же нашел в себе силы поднять тяжелый багор над головой и обрушить его на сундук. Шлюпка в этот момент стукнулась о бриг и разорвалась как гигантская бомба.
Вырасти в этой точке Мирового океана вулкан, и то он не произвел бы столько грома, сколько произвел взорвавшийся капитанский сундук. Из его развороченного нутра выплеснулась огненная лавина, и море на мили вокруг озарилось багрянцем. Многотонный бриг, сделавшись в одночасье невесомым, был выдернут из воды, совершил оборот и ухнул в образовавшуюся воронку, которая на мгновение затянула его по нижние реи мачт. Затем он вытолкнулся наружу, уже с выдранными клоками обшивки, рушащимися надстройками и сыплющимися за борт людьми. В проломы хлынули потоки, они в минуту-две затопили весь трюм, и покалеченный корабль стал погружаться, засасываемый морем. Он напоминал раненого слона, попавшего в зыбучие пески и переставшего содрогаться перед лицом неотвратимой смерти.
Анита, Алекс, Карл и Джимба, не отрываясь, смотрели, как гибнет разбойничье судно. Вот уже его корпус целиком провалился в замутненную воду, виднеются лишь верхушки мачт. На них карабкаются те, кому посчастливилось спастись при взрыве: три… пять… семь… Больше никого. Какой-то раненый, с оторванной рукой, от которой по воде расходились красные круги, попытался удержать обрывок привязанного к парусу каната, но уцелевшая конечность ослабла, пальцы разжались, и его унес водоворот вслед за остовом брига.
Из команды «Избавителя» один Рамос отказался от созерцания разыгравшейся катастрофы. Он буквально сросся со штурвалом и уводил шхуну от места трагедии. Изуродованная ядрами, она счастливо избежала попадания осколков, разлетевшихся после взрыва, и мексиканец спешил отогнать ее как можно дальше.
«Избавитель» уходил под призывы о помощи, которые посылали ему вслед берберийцы, облепившие мачты брига, еще видневшиеся над уровнем моря. В этих мольбах, возносимых на тарабарском наречии, было столько боли, что сердце Аниты сжалось.
— Неужели мы их бросим? Это же бесчеловечно…
— Бесчеловечно поступили бы они, если бы мы угодили к ним в лапы, — заверил Максимов.
Анита с ним не согласилась и двинулась к Рамосу, но ее остановил Джимба. Он скорчил шутовскую рожу и зачастил, глотая слова:
— Спасать не надо! Кто будет спасать пиратов, тот сам умрет… Морской бог покарает. Гляди!
Он потыкал пальцем куда-то в море близ тонущего брига и злорадно расхохотался.
Добрый (хотя уместен ли здесь подобный эпитет?) десяток акульих плавников разрезал воду, придвигаясь все ближе к загнанным на мачты берберийцам. Хвостатые плавающие хищники не прочь были закусить хищниками двуногими и сухопутными. Увы! — пираты не имели возможности чувствовать себя в океанской стихии настолько непринужденно, чтобы уйти от нападения или обеспечить себе должную защиту. Увидев акул, они разразились дичайшими воплями. Те, у кого сохранились револьверы и пистолеты, защелкали курками, но мокрый порох отказывался воспламеняться, и не раздалось ни единого выстрела.
Из трюма вылезла помятая, вся в синяках, Вероника. После полумрака солнечный свет ослепил ее, она замигала, осоловело закрутила головой. Перед ее слезящимися глазами предстала картина: оконечности мачт потопленного брига совершенно скрылись под водой, и пираты, вынужденные покинуть и без того ненадежное пристанище, пустились вплавь к шхуне. Кое-кто, загребая одной рукой, во второй держал саблю и отбивался от наседавших акул, но разве это можно было назвать борьбой? Ловкие и увертливые людоедки ускользали от ударов. Если клинки и задевали их, то проходили вскользь, не причиняя серьезного ущерба толстой складчатой коже. Ответные выпады оказывались куда эффективнее. Вот один пират, плывший медленнее других из-за раны на ноге, очутился меж двух ощеренных пастей, забултыхался, не зная, как вырваться, и в следующий миг был схвачен зубами-кинжалами с двух сторон. Его последний крик — нечленораздельный, пробирающий до костей и сводящий с ума — взвихрился над морем и оборвался на самой высокой ноте. Акулы с алчностью растерзали живую плоть.
Чувствительная Вероника, как и ее госпожа, не могла спокойно смотреть на это омерзительное пиршество.
— Да как же ж так-то? Христиане мы аль нет? Анна Сергевна, Лексей Петрович, что ж вы молчите?
А что тут было говорить? Рамос, прислушавшись к увещеваниям, приказал Джимбе и Карлу спустить паруса. Но сделать это вдвоем было нелегко. Разворот шхуны с поврежденным рулевым управлением занял бы еще больше времени. Иными словами, ее несло дальше к юго-востоку, а стая акул уже окружила берберийцев и тем самым отрезала им путь к спасению.
— Идем отсюда, Нелли, — предложил Максимов и обнял ее, повернув лицом к себе. — Финал тебе лучше не видеть.
Он увел ее с кормы. Анита шла, передвигая негнущиеся ноги и прислушиваясь к долетавшим жутким шумам, свидетельствовавшим о нещадной расправе. Минут через пять все было кончено.
Прочь, прочь отсюда! Карл и Джимба, успевшие убрать половину парусов, вновь поставили их, причем никому и в голову не пришло выказать недовольство по поводу бессмысленной работы. Обстоятельства менялись с каждой минутой, приходилось своевременно реагировать на них.
Анита, чтобы избавиться от въевшихся в душу кошмарных впечатлений, заглянула через пролом, имевший в поперечнике не менее двух аршин, в капитанскую рубку. Стены еще держались, но, как выразился бы Алекс, на соплях. Пол устилал хлам, в который превратились койка, стол и шкаф. По удивительной прихоти рока сохранились только часы — на них не было ни царапины, ни скола, и они исправно тикали, отсчитывая время.
Половина пятого, зачем-то зафиксировала Анита и переступила порог, отодвинув висевшую на нижней петле дверь. Разгром, свалка, что здесь можно найти?
Максимов, настроенный более практично, подошел к Рамосу.
— Теперь вы командуете нами, сеньор. Я в вашем распоряжении. Экипаж, мягко говоря, невелик, поэтому лишние руки не помешают.
— Благодарю, — сухо ответил бывший помощник капитана. Он еще не свыкся с новыми функциями и испытывал нервозность.
— Каковы планы? И, если мне позволено узнать, что вам сказал сеньор Руэда перед тем, как…
Алекс не досказал, какой-то внутренний барьер помешал ему произнести концовку фразы. Но она и не требовалась.
Рамос выдержал паузу, заговорил без желания, врастяжку:
— Капитан дал мне советы, как вести судно… Мы продолжим путь к Южной Америке, это был его наказ.
— И все? Может, он сказал что-то еще?
Новоиспеченный командир «Избавителя» сверился с компасом, чья стрелка дрожала под ободранным стеклышком нактоуза, и довернул штурвал вправо. Молчание затягивалось, Алекс думал, что ничего более не добьется, но Рамос, не глядя на него, промолвил: