— Продолжайте, Киган, — сказал он.
— Это всё, что я слышал, сэр, — сказал полицейский. — Больше она ничего не сказала. Как только приехал врач «скорой помощи», я передал её ему и начал составлять свой отчёт. К тому времени приехали детективы, и они взяли всё на себя.
— Вы когда-нибудь замечали что-нибудь подозрительное в мистере Уолтоне или в доме? Что-нибудь, что могло бы навести вас на мысль о том, что у него были враги?
— Нет, сэр, — ответил Киган. — Другие люди в квартале рассказывали мне, что у него был очень открытый дом, и он всегда устраивал много вечеринок, некоторые из которых были довольно шумными. Но никаких жалоб не поступало, и никогда не было ничего, что потребовало бы вмешательства полиции.
— Были ли у него какие-нибудь посетители, которые показались бы вам странными?
— Ну, какие-то люди странного вида приходили и уходили, но я никогда не обращал на них особого внимания.
— Мужчины или женщины?
— И те, и другие. У него бывали посетители в любое время дня и ночи. Но он был богат, знаете ли, и не женат, так что…
— Никто из этих посетителей не был преступником?
— Я никого не узнал, сэр.
— Вы когда-нибудь видели молодого человека, о котором упоминала миссис Джонсон? Молодого человека, который выглядел больным?
— Я его не помню. Я видел, как несколько молодых людей заходили в дом в разное время, но ни один из них не выглядел больным. Возможно, он бывал здесь, когда я находился во время дежурства в другом месте.
— Весьма вероятно, — сказал инспектор. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы мистер Уолтон ссорился со своим истопником Калинетти?
— Я никогда такого не слышал, — сказал Киган, — но однажды утром Чарли сказал мне, что мистер Уолтон наорал на него, и он был очень зол из-за этого.
Калинетти вскочил на ноги.
— Говорю вам, я не убивал босса! — крикнул он. — Я начинаю волноваться, когда он говорит мне: «Чарли, ты плохо следишь за огнём».
— Сядьте! — скомандовал инспектор, и истопник, бормоча что-то, опустился на свой стул.
— Итак, Киган, — сказал инспектор Конрой, — вы когда-нибудь видели, как мистер и миссис Джеймисон входили в этот дом?
— Да, сэр.
— И миссис Джексон?
— Да, сэр.
— Одни?
— Да, сэр. И с мистером и миссис Джеймисон.
— И с мистером Джексоном?
— Нет, сэр. Я никогда не видел здесь мистера Джексона.
— А как насчёт мистера Керригана? Вы его когда-нибудь видели?
— Нет, сэр. Не припомню, чтобы я когда-либо раньше видел мистера Керригана.
— Вы когда-нибудь видели Чинг Янга и Фонг Лу? — спросил инспектор, указывая на двух китайцев, которые всё ещё сидели с выражением невинного изумления на лицах.
— Я не уверен, — сказал полицейский. — Я иногда видел китайцев, которые приезжали сюда, чтобы, как я полагаю, навестить Ли Синга, но я не помню, чтобы я когда-либо видел этих людей. Возможно, и видел.
— А, возможно, и нет?
— Да, сэр. Возможно, и нет.
— Вы знаете мужчину или женщину по имени Янсен?
— Нет, сэр.
— Вы знаете кого-нибудь, кто живёт в доме 222 по Третьей авеню?
— Нет, сэр.
— Очень хорошо, Киган. Этого будет достаточно.
10. История почтальона
Следующим человеком, которого допросил инспектор Конрой, был почтальон Мартин. Он сказал, что развозил почту по маршруту, который включал дом Уолтонов, в течение трёх лет и что Уолтон получал очень много писем, иногда по восемь-десять в день.
— Он всегда очень любил получать письма, — сказал почтальон. — И часто встречал меня у дверей.
— Это необычно?
— Нет, — ответил Мартин. — Многие люди так делают, они очень волнуются, когда получают письма.
— Письма мистера Уолтона были деловыми или личными? — спросил инспектор.
— Обоих типов, — ответил почтальон. — Многие из них, как мне показалось, были написаны женским почерком.
— Сколько писем он получил вчера утром?
— Три. Я опустил их в почтовый ящик примерно в пятнадцать минут восьмого.
— Уолтон подходил к двери, чтобы забрать их?
— Нет, сэр. Я нажал кнопку звонка и, когда уходил, услышал, что кто-то идёт по коридору, но никого не увидел.
— Не могли бы вы опознать письма, которые вы доставили вчера?
— Да, сэр.
Конрой собрал письма, лежавшие на столе, в том числе и то, которое было извлечено из конверта и на котором теперь была кровь. Он показал их Мартину.
— Это те самые письма, — сказал почтальон. — По крайней мере, два из них. Я не уверен насчёт третьего. Кровь размыла почтовый штемпель. Но я думаю, что оно одно из трёх.
— И вы положили их сюда в вестибюле вчера в пятнадцать минут восьмого утра?
— Да, сэр.
— Вы понимаете, что эти письма были при нём, когда он был убит?
— Да, сэр.
— Тогда, — инспектор повернулся к группе людей, сидящей перед ним, и медленно обвёл взглядом ряд лиц, — Уолтон, должно быть, был убит между семью пятнадцатью и пятью или пятнадцатью минутами девятого, в зависимости от того, какое время мы считаем верным — миссис Джонсон или Кигана.
Все присутствующие кивнули в знак согласия, но никто не подал никакого другого знака; никто не произнёс ни слова, кроме почтальона.
— Я бы так и подумал, сэр, — сказал он. — Он определённо не был убит до того, как получил эти письма, если только убийца не достал их из ящика и не положил перед ним так, как они были найдены.
— Это, безусловно, могло быть сделано, — сказал инспектор. — Всё, что мы действительно знаем, это то, что Уолтон был убит в промежуток между моментом, когда он покинул отель «Белфорд», и моментом, когда его обнаружила миссис Джонсон.
Коулман, шофёр такси, наклонился вперёд.
— Послушайте, инспектор, — сказал он, — его убили после того, как он вышел из моего такси!
— Хорошо, — сказал инспектор Конрой, — но кто-нибудь видел, как он выходил из вашего такси?
— Насколько мне известно, нет, — сказал Коулман.
— Тогда, насколько я понимаю, вы могли занести его тело в дом.
Шофёр, не уверенный, в чём его обвиняют, не нашёлся, что ответить и откинулся на спинку стула.
— Однако, — продолжал Конрой, — вскрытие показало, что он был мёртв не более двух часов до момента, как его нашли. Я сам думаю, что он был убит вскоре после того, как почтальон доставил письма, но пока не могу этого доказать. Но…
Он замолчал и вновь наклонился вперёд. Он долго смотрел на группу людей, находящуюся перед ним, задерживая взгляд на каждом лице, как будто пытался заглянуть в их мысли. Когда он снова заговорил, то принялся говорить медленно, обдуманно, с интервалом между словами.
— Что-то… должно… произойти… в… этой… комнате… что… поможет… мне… доказать… это!
Это заявление подлило масла в огонь их возбуждения. Все присутствующие были заинтригованы и смотрели на него, но каждый изо всех сил старался не показывать своего чувства вины. В результате заявление инспектора было встречено пятнадцатью каменными лицами, но за их взглядами скрывались мысли; и некоторые из них, должно быть, были бурными, тревожными мыслями, боязливыми предположениями относительно объёма знаний инспектора. После ещё одной долгой и выразительной паузы инспектор Конрой повернулся к почтальону.
— Вы видели кого-нибудь в доме, когда приносили почту?
— Иногда, когда я опаздывал, — сказал почтальон, — сюда приходила экономка. Время от времени я видел истопника, вот этого человека, он бывало подметал тротуар или ступеньки.
— Вы видели кого-нибудь из них вчера утром?
— Нет, сэр.
— Вы никогда не видели никого из посетителей, упомянутых миссис Джонсон и патрульным Киганом?
— Нет, сэр. Но обычно я прихожу очень рано.
— Так и есть. Как получилось, что вы смогли так точно определить время, когда вы пришли сюда вчера?
— Мне нужно было доставить заказное письмо через два дома отсюда, а в моей квитанционной книжке указано время — 7:20. Естественно, когда я услышал, что буду свидетелем по этому делу, я просмотрел его и освежил в памяти.
— Вы знаете кого-нибудь по фамилии Янсен или кого-нибудь, кто живёт в доме 222 по Третьей авеню?
— Нет, сэр.
— Что ж, — сказал инспектор, — с вас, Мартин, этого достаточно. А теперь, Калинетти, мы послушаем, что расскажете нам вы.
11. История истопника
Калинетти вскочил со стула, взрывной и нервный, снова крича, что он не убивал Уолтона; но вскоре он достаточно успокоился, чтобы отвечать на вопросы. Он сказал, что проработал у Уолтона около четырёх лет; в его обязанности входил присмотр за печью, поддержание чистоты на ступеньках и дорожках и другие подобные работы. Часы его работы варьировались. Зимой он приходил домой на рассвете, чтобы заняться растопкой камина; летом он приходил только между половиной восьмого и восемью часами.
— А во сколько вы пришли сюда вчера утром? — спросил Конрой.
— Около половины восьмого, — ответил Калинетти.
— Почему вы так опоздали?
— Я поссорился с женой, — сказал каменщик. — А потом мне пришлось уговаривать своего ребёнка. Он не хотел идти в школу. Из-за этого и опоздал.
— Что вы делали, когда пришли?
— Я немного прибрался в подвале, а потом подмёл дорожку и ступеньки и убрался везде для мистера Уолтона, моего босса. Потом я быстро пошёл домой завтракать.
— Как долго вы здесь пробыли?
— Не знаю. Может быть, полчаса. Я работаю быстро.
— Вы видели кого-нибудь в доме?
— Я не хожу наверх, — ответил Калинетти. — Я иду в подвал и остаюсь там. Хозяин не разрешает мне подниматься наверх. Он говорит, что у меня грязные ноги.
— Экономка была здесь, когда вы пришли?
— Нет. Она пришла после. Я вижу, как почтальон уходит, когда я прихожу.
— Вы видели вчера, как почтальон уходил?
— Да. Он спускался по ступенькам, когда я спускался в подвал.
— Но он говорит, что был здесь в пятнадцать минут восьмого, а вы появились здесь по меньшей мере на пятнадцать минут позже.