Во время церемонии в церкви, которая длилась недолго, Тим вел себя безукоризненно, а когда засверкали вспышки фотокамер и новобрачные стали принимать поздравления, Эс и Рон тихо вывели Тима на улицу и усадили на низкую каменную ограду неподалеку от входа в церковь.
– Будь хорошим мальчиком и жди Мэри. Не смей никуда уходить, слышишь? – твердо наказала сыну Эс.
– Хорошо, мама, – кивнул он. – Я буду ждать здесь. Только можно я посмотрю, как Дони будет спускаться по ступенькам?
– Конечно, можно. Но отсюда ни ногой. И если кто-то с тобой заговорит, вежливо ответь, а потом молчи. Сейчас нам с папой нужно вернуться в церковь, нас хотят сфотографировать, да поможет им Бог. Увидимся завтра вечером, когда мисс Хортон привезет тебя домой.
Автомобиль Мэри Хортон подкатил к церкви через десять минут после того, как новобрачные и гости уехали. Она жутко досадовала на себя за то, что заблудилась в лабиринте узких улочек в районе Дарлинг-Пойнт.
Тим ждал ее на том месте, где его оставили родители. Сквозь густые кроны деревьев пробивались неяркие золотистые лучи, в которых плясали пылинки. Кажущийся потерянным и одиноким, он беспомощно смотрел на дорогу, очевидно недоумевая, что могло случиться с Мэри. Новый костюм на Тиме сидел идеально, только в нем он казался незнакомцем – очень красивым утонченным незнакомцем. Лишь поза выдавала в нем настоящего Тима, послушного и тихого, как воспитанный мальчик. Или как пес, подумала Мэри. Как пес, который будет сидеть и ждать и скорее умрет с голоду, чем пойдет добывать себе пропитание, потому что те, кого он любит, велели ему не покидать этого места.
Мисс Хортон до сих пор не давали покоя слова Рона о том, что Тим может умереть от горя. Судя по всему, мистер Мелвилл был уверен, что она примерно одного с ним возраста, а Мэри не стала его разубеждать, почему-то не пожелав назвать свой истинный возраст. «Зачем я так сделала? – задавалась она вопросом. – Это глупо».
Неужели и впрямь можно умереть от горя? Мисс Хортон всегда думала, что такое возможно только в сентиментальных романах, которые теперь не в моде, и считала, что это не более чем плод богатого воображения автора. А вдруг разбитое сердце действительно может привести к смерти? Что будет с ней, если Тим внезапно исчезнет из ее жизни, увезенный куда-нибудь разгневанными родителями или, не приведи Господь, унесенный смертью? Какой же серой и пустой станет ее жизнь в мире, где нет Тима! Он стал центром ее вселенной, и это заметили окружающие.
Несколько дней назад миссис Эмили Паркер напросилась к Мэри в гости.
– Что-то я совсем не вижу вас дома по выходным, – заметила соседка.
Мэри пробормотала, что очень занята.
– Ха-ха-ха! – Миссис Паркер бросила на нее косой взгляд. – Заняты, говорите? – Она подмигнула Мэри и добродушно ткнула ее пальцем в бок. – Должна сказать, мисс Хортон, вы крепко привязались к молодому Тиму. Сплетники на нашей улице так и чешут языками, выдумывая бог весть что.
– Да, я действительно крепко привязалась к Тиму, – спокойно подтвердила Мэри. К ней возвращалось самообладание. – Он хороший юноша, благожелательный и очень одинокий. Поначалу я привлекала его к работе в саду, думая, что деньги ему не помешают, а потом узнала получше и поняла, что он мне симпатичен. Хоть и не стоит целого доллара, как говорят о таких людях, Тим искренний, сердечный, простодушный. Общение с человеком, который не имеет скрытых мотивов, бодрит, как глоток свежего воздуха, вы не находите? – Она приветливо посмотрела на миссис Паркер.
Та, обезоруженная прямотой Мэри, в изумлении уставилась на нее.
– Мм, да, пожалуй. У вас ведь никого нет, а он, наверное, скрашивает ваше одиночество?
– Несомненно! Мы с Тимом замечательно проводим время. Возимся в саду, слушаем музыку, купаемся, устраиваем пикники и много чего еще. У него простые вкусы, и он учит меня ценить простоту. Я не такой уж легкий в общении человек, но с Тимом мы чудесно ладим. Он пробуждает во мне все самое лучшее.
При всем своем любопытстве, миссис Паркер не была злой и обычно не имела привычки строго судить людей. Она ободряюще потрепала Мэри по руке.
– Что ж, я рада за вас, милочка. Это хорошо, что вы нашли себе компанию, а то все время одна да одна. А кумушкам на нашей улице я рты позатыкаю. Я сказала им, что вы не из тех женщин, кто покупает себе ухажеров. Может, по чашечке чаю? Я хочу послушать про Тима. Как у него вообще дела?
Мэри несколько секунд сидела, задумавшись, а потом с удивлением взглянула на миссис Паркер и печально спросила:
– Значит, вот что они подумали? Неужели они это серьезно? Фу, какая мерзость! Как им в голову такое могло прийти? Я не за себя переживаю. Мне за Тима обидно! Боже, какая гнусность!
Босс Мэри, Арчи Джонсон, тоже заметил, что она изменилась, хотя причины не знал. Однажды во время обеденного перерыва он завел об этом разговор:
– Знаешь, Мэри, это, конечно, не мое дело, и ты вправе поставить меня на место, но у меня создалось впечатление, что у тебя с некоторых пор появились новые интересы.
Она уставилась на него в изумлении.
– О чем вы, сэр?
– Ой, Мэри, прекрати! К чему весь этот официоз – «сэр», «мистер Джонсон»? Сейчас обед.
Она отложила нож и вилку и спокойно посмотрела боссу в лицо. Они вместе работали уже не один десяток лет, но всегда придерживались сугубо деловых отношений, и Мэри до сих пор с трудом удавалось отбросить чопорность во время их нечастых, но обязательных встреч в неформальной обстановке.
– Арчи, если ты имеешь в виду, что в последнее время я изменилась, так и скажи. Я не обижусь.
– Именно это я и имею в виду. Ты изменилась. Нет, конечно, ты по-прежнему жуткая стерва и наводишь ужас на младших машинисток, но ты стала другой! Это заметили многие сотрудники нашей компании. Во-первых, ты похорошела, как будто выползла из своего убежища под камнем и много времени проводишь на солнце. Во-вторых, на днях я собственными ушами слышал, как ты смеялась над кривляньями этой идиотки Селесты.
Мэри едва улыбнулась.
– Думаю, Арчи, все сказанное тобой можно резюмировать одной фразой: я наконец-то стала нормальным человеком. Красиво звучит, правда?
– И что, черт возьми, заставило такую старую деву, как ты, после стольких лет, стать нормальным человеком? Дружком обзавелась?
– В каком-то смысле, но это не то, что все, я уверена, думают. Есть вещи, мой дорогой Арчи, которые иногда на старую деву оказывают куда более благотворное воздействие, чем просто сексуальное удовлетворение.
– Абсолютно с тобой согласен! Чудеса творит именно любовь, Мэри. Восхитительно чувствовать, что ты желанна, что в тебе нуждаются, тебя ценят. А секс – это лишь вишенка на торте.
– Мудрые слова! Неудивительно, что мы с тобой так слаженно работаем вместе на протяжении стольких лет. Здравомыслия и чуткости, Арчи, у тебя гораздо больше, чем у обычного бизнесмена.
– Поверить не могу, аж уши дымятся! Да, Мэри, ты и впрямь сильно изменилась! И, должен добавить, к лучшему. Если и дальше так дело пойдет, я, пожалуй, приглашу тебя на ужин.
– Уж пригласи! Буду рада снова увидеть Тришу.
– А кто сказал, что там будет Триша? – пошутил он. – Впрочем, мне сразу следовало понять, что в душе ты осталась прежней. А если серьезно, думаю, Триша сама захочет увидеть, как ты изменилась. Так может, как-нибудь вечером заглянешь к нам на ужин?
– С удовольствием. Скажи Трише, пусть позвонит мне, и мы согласуем день и время.
– Ладно. А теперь хватит юлить. Выкладывай, дорогая, кто придал новый смысл твоей жизни.
– Пожалуй, можно сказать, что это ребенок. Только ребенок очень особенный, не такой, как все.
– Ребенок! – Безмерно довольный, Арчи откинулся на спинку стула. – Конечно, ребенок. Как я сразу не догадался? Такой кремень, как ты, скорее смягчится под влиянием ребенка, чем мужчины.
– Не все так просто, – неторопливо ответила Мэри, изумляясь своей смелости и непринужденности: никогда прежде в общении с Арчи она не чувствовала себя столь раскованно. – Его зовут Тим Мелвилл, ему двадцать пять лет, но при этом он ребенок: у него слабоумие.
– Жаба людоедская! Вот это да! – вскричал Арчи, вытаращившись на нее; он был мастер придумывать необычные восклицания, благо что не бранные. – Как же тебя угораздило?
– Да само как-то вышло. Трудно защищаться от человека, который не понимает, что такое защита. Еще труднее обижать того, кто не понимает, за что его обижают.
– Да, это верно.
– На выходные я беру его с собой в Госфорд, а в отпуск надеюсь съездить с ним на Большой Барьерный риф. Тим совершенно искренне отдает мне предпочтение перед всеми остальными, не считая родителей. Они хорошие люди.
– Интересно, а почему он не должен предпочитать твое общество, рисковая ты голова? Я велю Трише, чтобы она подумала, в какой день нам собраться, ну и тогда ты расскажешь все в подробностях. А сейчас, моя боевая лошадка, давай вернемся к нашим делам. Что-то слышно от Макнотона по поводу геологической концессии в Динданге?
Мэри в какой-то мере было приятно, что и миссис Паркер, и Арчи так спокойно отреагировали на ее дружбу с Тимом и даже порадовались за нее. Она впервые за двадцать лет с нетерпением ждала ужина с Арчи и его женой, столь же взрывной по характеру.
Увидев кативший по улице «бентли», Тим просиял от радости и тотчас же спрыгнул с каменной ограды.
– Мэри, как же я рад, что ты приехала! – воскликнул он, усаживаясь на переднее сиденье. – Я думал, ты забыла.
Мэри, напрочь позабыв, что дала себе слово никогда не прикасаться к Тиму, взяла его руку и на мгновение прижала к своей щеке.
– Тим, я никогда бы тебя не бросила. Я просто заблудилась. Церковь Святого Марка перепутала с другой и заблудилась, только и всего. Ладно, давай выше нос! Мы едем в Госфорд.
– Ура! Я думал, нам придется остаться в Артармоне, ведь уже поздно.
– Почему поздно? Мы успеем искупаться и приготовить ужин на берегу, даже если похолодает. – Она искоса взглянула на Тима, любуясь его счастливой улыбкой, хотя еще несколько минут назад он был таким потерянным. – Как прошла свадьба?