– Нет, разумеется.
Она последовала за Роном в комнату, которая, судя по всему, являлась хозяйской спальней.
Мэри стало не по себе. Каково Рону беседовать с ней в комнате, где он проводил с женой ночи на протяжении многих лет? Но тот, не в силах оторвать глаз от ее лица, казалось, не замечал окружающей обстановки. Гостья ни в чем не соответствовала тому образу Мэри Хортон, который сложился у него, и в то же время именно такой он себе ее и представлял. Ей никак не больше сорока пяти, а может, и того меньше, предположил Рон. Лицо молодое, без морщин, но не хищное, как у коварной искусительницы, а доброе, немного суровое, с печатью страдания, сквозившего в выразительных карих глазах и твердой складке рта. Седые волосы были белы, как хрусталь. Несмотря на шок, Рон проникся доверием к этому лицу и к женщине, которой оно принадлежало. Весьма приятная наружность, решил Рон, вполне подходящая для Мэри Хортон, которую он всегда считал самым добрым, самым великодушным и самым чутким человеком из всех, с кем ему когда-либо приходилось общаться.
– Мистер Мелвилл, я не знаю, что сказать. Я очень сочувствую вашему горю, искренне соболезную и вам, и Тиму, и Дони…
– Знаю, мисс Хортон. Не утруждайте себя. Я все понимаю. Для нас это тяжелый удар, но мы справимся. Жаль только, что Эс так и не довелось с вами познакомиться. Как-то не случилось нам с вами раньше встретиться, да?
– Да, не случилось. И мне тоже жаль. Как Тим?
– Растерян, ошеломлен. Он не совсем понимает, что происходит. Знает только, что мамы больше нет. Вы уж простите, что взвалил на вас свои проблемы, но я просто не вижу другого выхода. Взять Тима на похороны я не могу, но и оставлять его одного на время церемонии тоже нельзя.
– Согласна. Я рада, что вы позвонили мне, мистер Мелвилл. За Тима не беспокойтесь, я о нем позабочусь. Как вы смотрите на то, чтобы пожить с Тимом в моем загородном доме? Может быть, смена обстановки поможет вам прийти в себя. Сегодня, завтра и в воскресенье мы с Тимом побудем у меня, а в воскресенье вечером я приеду за вами и отвезу в Госфорд. Как вам такой план?
Лицо Рона на мгновение исказилось, но потом он взял себя в руки.
– Вы очень отзывчивый человек, мисс Хортон. Ради Тима я принимаю ваше приглашение. Думаю, и его, и меня отпустят на неделю с работы.
– Значит, решено. Дони, наверное, лучше остаться с мужем, как вы считаете? Зато она не будет переживать, что вы с Тимом сидите одни дома и горюете.
– Вы правы, хоть из-за этого она не будет волноваться. Она ведь на восьмом месяце беременности.
– О! Я этого не знала! – Мэри облизнула губы, стараясь не смотреть на старую двуспальную кровать у дальней стены. – Ну что, теперь пойдем к Тиму?
Маленькая группка в гостиной являла собой странное зрелище. Мик и Дони жались друг к другу на диване; Тим сидел в своем кресле, сгорбившись и подавшись вперед всем телом и невидящим взглядом смотрел на телеэкран. Мэри остановилась в дверях гостиной, наблюдая за ним. Вид у него был потерянный, беззащитный и ошеломленный.
– Здравствуй, Тим, – произнесла она.
Обрадованный, он вскочил, но скорбь омрачила радость от встречи. Лицо его подергивалось. С нежной улыбкой на губах Мэри подошла к Тиму и взяла за руки.
– Тим, я приехала за тобой. Поживешь немного у меня, – сказала она тихо.
Покраснев, он резко отдернул руки. Впервые со времени их знакомства Мэри видела, что Тим смущен и стыдится своих действий. Невольно его взгляд метнулся к Дони, на лице которой отражались негодование и отвращение. Вероятно, мозг Тима все же был достаточно развит, чтобы понять: по мнению Дони, он совершил нечто непростительное, и она осуждает его за то, что он держит за руки эту чудесную женщину. Тим опустил руки и, снова одинокий и опустошенный, умоляюще посмотрел на сестру. Та, плотно сжав губы, вскочила на ноги, словно ощетинившаяся кошка, переводя горящий гневом взгляд с Тима на гостью.
Мэри шагнула вперед, протягивая ей руку, и вежливо произнесла:
– Здравствуй, Дони. Я Мэри Хортон.
– Зачем вы здесь? – рявкнула Дони, не ответив на рукопожатие.
– Я приехала за Тимом, – объяснила Мэри, сделав вид, будто не обратила внимания на ее тон.
– Кто бы сомневался? – с издевкой воскликнула Дони. – Ни стыда, ни совести! Мама еще не остыла, а вы уже тут как тут, утешаете несчастного глупышку Тима! Зачем вы внушали нам, что вам много лет? Выставили нас всех дураками, да еще перед моим мужем!
– Дони, уймись, ради бога! – в отчаянии крикнул Рон.
Та, словно фурия, обрушила свою ярость на него.
– Уймусь, когда выложу все, что должна сказать! Ты алчный старый козел! Это ж додуматься надо, чтобы каждые выходные продавать собственного дурачка сына за горстку жалких долларов! Что, приятно день-деньской выпивать по лишнему бокалу пива во «Взморье»? А ты хоть раз подумал, какой это позор? Посмотри на нее! Посмотри, как она нагло пытается убедить нас, что к Тиму у нее исключительно возвышенный, альтруистический интерес! Что ж, мисс Хортон, – прошипела Дони, вновь резко поворачиваясь к Мэри, – меня вы не проведете! Знаю я, что за игру вы затеяли! Обманом заставили нас поверить, будто вам как минимум девяносто лет! Представляю, как сейчас ухохатывается вся Серф-стрит, наконец-то получив возможность при свете дня лицезреть воскресную «благодетельницу» Тима! Вы сделали нас посмешищем всего района! Извращенка! Корова заезженная! Если мужик понадобился, купили бы себе жиголо, вместо того чтобы охотиться за моим несмышленым глупеньким братом! Гнусная, низкая, подлая тварь! Убирайте отсюда свою уродливую задницу, оставьте нас в покое!
На щеках Мэри рдели два красных пятна, а ее немой протест выражали лишь слезы. Она была до того шокирована и раздавлена брошенными ей в лицо ужасающими обвинениями, что даже не могла ничего сказать в свое оправдание, да у нее и не было ни сил, ни желания давать отпор. Тим рухнул в свое кресло и переводил взгляд с обвинительницы на обвиняемую. Обескураженный, он испытывал душевные муки и некое странное чувство стыда, причины которого не понимал: это было выше его разумения. Дони почему-то считала, что ему нельзя дружить с Мэри. Но что в этом дурного? Почему, по мнению сестры, это грех? Что плохого сделала Мэри? Ему казалось, что Дони несправедлива к ней. Почему она кричит на Мэри? Но он не знал, как реагировать, потому что не понимал, о чем идет речь. И не понимал, почему ему хочется убежать и забиться в какой-нибудь темный угол, как это было с ним однажды, когда он украл пирог, который мама испекла для своих подруг по теннисному клубу.
Рон дрожал, пытаясь сдерживать гнев, и так крепко сжимал кулаки, что костяшки пальцев побелели.
– Дони, никогда больше не смей говорить такое, слышишь? Какой бес в тебя вселился, дочка? Мисс Хортон исключительно порядочная женщина! Она не обязана стоять здесь и выслушивать твои оскорбления! Ты опозорила меня, опозорила Тима, опозорила свою несчастную покойную мать, да еще в такое время! Господи, Дони, что на тебя нашло? Зачем ты все это говоришь?
– Говорю, потому что это правда, – огрызнулась Дони и прижалась к Мику. Ее грязные деньги застилают тебе глаза! Ты не хочешь ничего видеть и слышать!
Дрожащей рукой Мэри утерла слезы и повернулась к Дони и ее мужу.
– Ты глубоко, очень глубоко ошибаешься, моя дорогая, – через силу начала она. – Я понимаю, ты потрясена и расстроена тем, что произошло за последние часы и вряд ли на самом деле думаешь то, что сейчас говоришь. – Мэри судорожно вздохнула. – Я не намеренно скрывала свой возраст: просто никогда не думала, что это важно. У меня и мысли не возникало, что кто-то может истолковать наши с Тимом отношения в столь примитивном ключе. Да, я очень привязалась к Тиму, но не в том смысле, какой вкладываешь в это ты. Наверное, это не делает мне чести, ведь я гожусь тебе и Тиму в матери. И ты абсолютно права: если б мне понадобился мужчина, я наняла бы за деньги отменного жиголо – я могу себе это позволить. Зачем же в таком случае мне экспериментировать с Тимом? Вот скажи честно: заметила ты в Тиме признаки пробуждения сексуальности с тех пор, как он стал общаться со мной? Если б такое случилось, вы поняли бы это мгновенно. Тим – простодушное существо, он был бы не способен скрыть нечто столь глубоко волнующее. Вы уж простите меня за банальность, но мне доставляет удовольствие именно чистота и целомудренность наших отношений с Тимом. А Тим чист и невинен – в этом его притягательность. И я ни за что не покусилась бы на его непорочность, даже если б мою чувственность непрерывно терзали тысячи плотских демонов. А теперь по твоей милости чистота наших отношений запятнана – и в его восприятии, и в моем. Пусть Тим многого не понимает, но он чутко реагирует на малейшие перемены. Наши отношения по-своему были идеальны – и здесь я сознательно употребила прошедшее время. Как раньше уже не будет. Ты заставила меня задуматься о том, о чем раньше даже мысли не возникало, а Тима – испытать неловкость оттого, что он в своей обычной манере выразил мне свою симпатию.
Мик прокашлялся.
– Но, мисс Хортон, вы не могли не догадываться, что склонны думать о вас окружающие. Ни за что не поверю, чтобы вы, зрелая ответственная женщина, из месяца в месяц проводя время в обществе исключительно красивого юноши, ни разу не задумались о том, как это воспринимают другие.
– Так вот оно что! – взревел Рон, схватил Мика за грудки и рывком поднял с дивана. – Мне сразу следовало сообразить, что моя Дони выдумала весь это бред собачий не без твоей помощи! Шустрый ты парень, приятель, ничего не скажешь! Десяти минут не прошло с тех пор, как ты открыл дверь мисс Хортон, а тебе уже удалось внушить моей дочери свои мерзкие подозрения, да так крепко убедить ее, что она осрамила всех нас! Гомик проклятый! Боже, и почему только Дони выбрала в мужья не честного порядочного парня, а жеманного чванливого педика вроде тебя? Начистить бы тебе харю как следует, вонь поганая!
– Папа! – охнула Дони, хватаясь за живот. – Папа! – Она расплакалась, топая ногами.