евно.
– В чем дело? Боитесь, что люди осудят?
– Вы знаете, что нет! Но выйти замуж за Тима я не могу! Идея просто идиотская!
– Вздор! Можете.
– Нет, не могу! Я ему в матери гожусь. Я – унылая некрасивая старая дева, совершенно не пара Тиму!
Джон Мартинсон подошел к ней, взял за плечи и встряхнул так, что у Мэри закружилась голова.
– А теперь послушайте меня, мисс Мэри Хортон! Если вы ему не пара, то и он вам тоже! Что вами движет? Благородное самопожертвование? Не выношу благородства, из-за него все только несчастны. Я вполне серьезно сказал, что вы должны выйти за него! Хотите знать почему?
– Разумеется!
– Потому что вы жить не можете друг без друга! Господи помилуй, да ведь за милю видно, что вы без ума от него, а он – от вас! Вас связывает не платоническая дружба, и таковой она никогда не была! Что будет, если вы прекратите общение с Тимом? Вы прекрасно понимаете, что Тим отца и на полгода не переживет, а вы превратитесь в тень, обречете себя на годы тоскливого беспросветного существования и до конца жизни по тысяче раз в день будете молить о смерти. Что касается интерната, очередь в такие учреждения на многие годы вперед. Тим просто не доживет до того времени. Вы этого хотите – убить его?
– Нет, нет! – Мэри схватила носовой платок.
– Послушайте меня! Перестаньте думать о себе как об унылой некрасивой старой деве, даже если вы такая и есть. Никто не может объяснить, что один человек находит в другом. Что же касается вас, вы даже сомневаться не смейте. Что бы вы о себе ни думали, в глазах Тима вы совершенно другая – красивая и желанная. Вы сказали, что он видит в вас нечто такое, что вы сами в себе не замечаете. Будьте благодарны за это! Зачем отказываться от своего счастья в порыве самопожертвования или гордости? Это совершенно бессмысленная жертва! Думаете, Тим изменится, устанет от вас? Вы же взрослая женщина! Это вам не утонченный светский красавчик, умудренный жизненным опытом. Перед вами несчастное глупое существо, бесхитростное и преданное, как собака! О, вам не нравится, что я называю вещи своими именами? Так сейчас не время для красивых слов и иллюзий, Мэри Хортон. Сейчас важна только правда – голая, без прикрас, какой она бывает. Мне неинтересно, почему Тим воспылал к вам любовью. Для меня важен сам факт. Он любит вас, и этим все сказано. Он вас любит! Пусть это кажется парадоксальным, невероятным, необъяснимым, но он любит вас. Почему? Мне это так же непонятно, как и вам, но это неопровержимый факт. И, скажите на милость, что с вами такое? Как вам вообще пришла мысль отвергнуть его любовь?
– Вы не понимаете! – заплакала Мэри, спрятав лицо в ладонях.
– Я понимаю лучше, чем вам кажется, – возразил Мартинсон уже более мягким тоном. – По какой-то причине из всех, кого знает, свое сердце он отдал вам. Тим полюбил вас, полюбил каждой клеточкой своего существа, и будет любить всегда. Он никогда не устанет от вас, вы никогда ему не надоедите, и через десять лет он не променяет вас на более молодую и симпатичную женщину. За вашими деньгами он охотится не больше, чем его отец. Красотой вы не блещете – значит, вам ее не потерять, верно? К тому же его красоты хватит на вас обоих.
Мэри подняла голову, силясь улыбнуться.
– Вы на редкость откровенны.
– Иначе нельзя. Но ведь это только часть правды, не так ли? Не говорите, что вы никогда не признавались себе в том, что любите Тима так же сильно, как он любит вас.
– Конечно, признавалась, – нехотя подтвердила Мэри.
– Когда? Не так давно?
– Давно, еще до смерти его матери. Как-то вечером Тим сказал мне, что я похожа на святую Терезу с «его картинки». От этих слов у меня почему-то земля ушла из-под ног. Я полюбила его с первого взгляда, но призналась себе в этом только тогда.
– А есть вероятность, что вы когда-нибудь устанете от него?
– Устать от Тима? Нет, что вы!
– Тогда что мешает вам выйти за него замуж?
– Я в матери ему гожусь, к тому же он так прекрасен.
– Мэри, это не аргумент. Все эти внешние приличия – полный бред, я даже спорить не хочу на эту тему. Что касается разницы в возрасте, думаю, это стоит обсудить. Вы ему не мать, Мэри! Вы не чувствуете себя его матерью, и он вас матерью не считает. Видите ли, ваша ситуация необычная, поскольку речь идет не просто о мужчине и женщине, чья разница в возрасте позволяет усомниться в подлинности их чувств друг к другу. Вы с Тимом – уникальный случай в истории человечества. Я не имею в виду, что никогда прежде старая дева сорока пяти лет не выходила замуж за юношу, который годится ей в сыновья, да еще и умственно отсталого. Я хочу сказать, что вы совершенно необыкновенная пара, с любой точки зрения, и вам следует признать эту уникальность. Вас не связывает ничего, кроме взаимной любви, верно? У вас разница в возрасте, в уровне интеллекта, в материальном и социальном положении, в происхождении, в темпераменте – можно перечислять и перечислять, да? Между вами и Тимом существует глубокая эмоциональная привязанность, настолько глубокая, что все эти различия утрачивают всякий смысл. Вряд ли кто-нибудь на всем белом свете, включая вас самих, когда-нибудь сможет найти объяснение тому, почему вы подходите друг другу. Но это так. Выходите за него замуж, Мэри Хортон, обязательно! Вам придется терпеть насмешки, на вас будут показывать пальцем, вам будут перемывать кости, ну и что? Вы к этому привычны, насколько я понимаю. Так почему бы не дать сплетникам воистину стоящий повод почесать языками? Выходите за него!
– Но это… неприлично, даже непристойно!
– Именно так, я уверен, все и будут говорить.
Мэри вскинула подбородок.
– Мне плевать, что говорят обо мне. Меня волнует только то, как это отразится на Тиме, как отнесутся к нему, если он женится на мне.
Джон Мартинсон пожал плечами.
– Поверьте, досужую болтовню он перенесет лучше, чем разлуку.
Он накрыл ладонью руки Мэри, взгляд его горел.
– Подумайте об этом, Мэри. Почему Тим не вправе жениться? Что в нем такого особенного? Вы можете сколько угодно доказывать мне, что не воспринимаете его как мужчину, но я вам не поверю. В те редкие минуты, когда вы думали о нем как о мужчине, вы едва не умирали от ужаса, верно? А это потому, что в отношении умственно отсталых людей все допускают одну и ту же ошибку. В вашем сознании Тим – ребенок. Но он не ребенок, Мэри! Слабоумные, как и все нормальные люди, растут и взрослеют. В ограниченных пределах своего физического развития они перестают быть детьми. Тим – взрослый мужчина со всеми физическими потребностями взрослого человека и абсолютно нормальным гормональным метаболизмом. Будь у него повреждена нога, он бы хромал, но, поскольку у него поврежден мозг, он хромает умственно, но это не мешает ему быть взрослым человеком, как не мешала бы изувеченная нога. Почему Тим должен быть лишен возможности удовлетворить одну из самых насущных потребностей тела и души? Почему ему должно быть отказано в праве быть мужчиной? Зачем нужно ограждать и оберегать его от собственного тела? Мэри, он ведь и без того уже очень многим обделен! Очень многим! Зачем лишать его чего-то еще? Разве он, мужчина, не имеет права состояться как мужчина? Воздайте должное его мужскому началу, Мэри Хортон! Выходите за него замуж!
– Да, понимаю. – Некоторое время она размышляла, наконец, произнесла: – Хорошо. Если, на ваш взгляд, это наилучший выход, я выйду за него.
– Прекрасно! – Лицо Мартинсона смягчилось. – Знаете, от этого брака вы оба выиграете больше, чем вам кажется.
– Но это сопряжено с такими трудностями! – нахмурилась мисс Хортон.
– Его отец будет против?
– Думаю, нет. Наверное, только Рон и будет доволен. Однако и Тим, и я, мы оба одинаково неопытны в этом, и я не уверена, что моей компетентности будет достаточно, чтобы справиться со всеми вытекающими отсюда проблемами.
– Зря вы беспокоитесь. Беда в том, что вы слишком много думаете и пытаетесь бороться с проблемами, которые в свое время разрешатся сами собой. Уверен, во всем, что касается потребностей Тима, вы будете на высоте.
С трудом сдержавшись, чтобы не поморщиться, Мэри сумела побороть волнение.
– Детей мне лучше не рожать, да?
– Да. И дело даже не в том, что дефект Тима может передаться по наследству, – тут как раз вероятность небольшая. Но вы уже не молоды и, возможно, не успеете поставить на ноги своих отпрысков, а состояние Тима не позволит ему исполнять вашу роль, если с вами что-то случится. К тому же, учитывая ваш возраст, есть риск, что, по иронии судьбы, с вами повторится история его матери. Согласно статистике, у женщин, которые начинают рожать после тридцати пяти лет, меньше шансов родить нормального ребенка.
– Знаю.
– Думаете, вы будете жалеть, что у вас нет детей? Станет ли от этого ваша жизнь менее яркой?
– Нет! С чего вдруг? Я никогда не думала и не мечтала о замужестве. Мне более чем достаточно одного Тима.
– Вам придется нелегко.
– Знаю.
Джон положил курительную трубку на стол и вздохнул.
– Что ж, Мэри, желаю вам счастья и удачи. Теперь все в ваших руках.
Она встала, взяла сумку и перчатки.
– И я вам очень благодарна, Джон. Теперь я перед вами в еще большем долгу. Даю слово, что постараюсь всячески помогать вам в вашем благородном деле.
– Вы ничего мне не должны. Буду рад знать, что Тим счастлив. Другой награды и не надо. Просто навещайте меня иногда.
Мэри повезла Тима на Серф-стрит и, против обыкновения, вошла с ним в дом. Рон сидел в гостиной перед орущим телевизором и смотрел вечерний обзор спортивных событий.
– Добрый день, Мэри! Не ожидал, что ты зайдешь к нам так поздно.
Она опустилась на диван.
– Мне нужно поговорить с вами, Рон. Дело важное, и я хотела бы обсудить его, пока мне хватает мужества.
– Конечно, обсудим, милая. Не желаешь чашечку чаю и бисквит с кремом?
– С удовольствием. – Мэри с улыбкой посмотрела на Тима. – Тим, тебе завтра на работу?