– О боже! – Рон резко выпрямился. – Я думал, мы его как следует напугали, до чертиков, так что он даже и пытаться не станет.
– Возможно, вы и нагнали на него страху, но дело в том, что свои действия он не ассоциировал с тем, чем его пугали. Он не искал плотских наслаждений: просто хотел продемонстрировать мне свою привязанность, – но в процессе, к несчастью, обнаружил, что ему это нравится.
– Он что, изнасиловал тебя? – ужаснулся Рон. – Не может быть!
– Нет, что вы! Просто поцеловал, и все. Но ему понравилось, и с тех пор Тим только об этом и думает. Мне удалось убедить его, что между нами это не дозволено, но он пробудился, Рон, пробудился. Это случилось только раз, больше я подобного не допустила бы, но как стереть это из его сознания? Что сделано, то сделано! Раньше досужие домыслы Дони, или Эмили Паркер, или кого-то еще не имели значения, но с тех пор, как Тим меня поцеловал, я с ума схожу, ломая голову, как мне быть, если с вами что-то случится.
Рон немного успокоился.
– Да, я понимаю.
– Я не знала, к кому обратиться, у кого спросить совета, потому сегодня и повела Тима к Джону Мартинсону. Хотела, чтобы он познакомился с Тимом и трезво оценил ситуацию.
– Почему ты не поговорила со мной, Мэри? – обиженно спросил Рон.
– Рон, ну как я могла обратиться к вам? Вы отец Тима, вы видите все его проблемы, живете ими, поэтому не можете судить беспристрастно. Если я сначала обратилась бы к вам, кроме фактов, мне нечего было бы вам предложить. Я не знала бы, в каком направлении двигаться, не могла бы найти решение. Если я сначала обратилась бы к вам, мы наверняка пришли бы к заключению, что единственный выход – разлучить нас с Тимом. Я отправилась к Джону Мартинсону, потому что у него большой опыт общения с умственно отсталыми людьми и он искренне за них переживает. Я сочла, что из всех, кого я знаю, только он сможет исходить в первую очередь из интересов Тима. А именно такой человек мне и был нужен.
– Хорошо, Мэри, я тебя понял. И что он сказал?
– Он предложил одно решение, причем представил его так убедительно, что у меня не осталось сомнений: это самый мудрый шаг. Но я не знаю, согласитесь ли вы. Сразу скажу, что любая ваша реакция меня не удивит и не обидит. – Мэри протянула Рону чашку, чтобы он налил еще чаю; ей нужно было чем-то занять свои руки. – Рон, мне сорок пять лет, я Тиму в матери гожусь. К тому же я невзрачная неказистая дурнушка, внешне непривлекательная для мужчин. Что Тим видит во мне, одному богу известно, но он это видит. Джон Мартинсон предлагает, чтобы я вышла за Тима замуж.
– Он это предложил? – Лицо Рона оставалось на удивление спокойным.
– Да.
– Почему?
– В основном потому, что Тим любит меня, и потому что Тим – мужчина, а не ребенок. Предложение Мартинсона меня ошеломило, и, поверьте, я его отвергла. Обвенчать со мной молодого и красивого Тима – это все равно, что свести породистую собаку с дворняжкой. Я так ему и сказала. Но Джон ответил: «Если вы не пара Тиму, то и он вам тоже», – аргументируя это тем, что ни Тима, ни меня нельзя считать завидной партией, так что же в этом ужасного? Я продолжала отвергать его идею, главным образом из-за большой разницы в возрасте, но он отмел и этот довод. Тиму нравлюсь я, а не соседская девушка или дочь его товарища по работе. В конце концов я поняла, что Джон Мартинсон прав. И знаете, что меня убедило? То, что мне никогда не приходило в голову, и вам, я уверена, тоже. Мы оба слишком близки с Тимом, чтобы это распознать. – Мэри покачала головой. – Рон, Тим – взрослый мужчина, в этом отношении он абсолютно нормальный. Джон был немилосердно прямолинеен, доказывая это. Он схватил меня за плечи и встряхнул так, что у меня зубы застучали, – слишком был сердит на то, что мне не хватает проницательности и сострадания к Тиму. Джон возмущался, что я отказываю Тиму в его праве состояться как мужчина и получить от жизни все, что он может. Я никогда не рассматривала проблему с этой точки зрения. Меня беспокоило, что скажут люди; я боялась, что Тима будут дразнить, будут насмехаться и издеваться над ним за то, что он женился на богатой старой деве, которая в матери ему годится. Но я абсолютно упустила из виду, что он имеет полное право получить от жизни все, что способен принять.
Мэри опять принялась водить пальцем по щербатому краю чашки. Рон умело скрывал свою реакцию: она понятия не имела, о чем он думает. Словно желая еще больше смутить ее, он подлил ей чаю.
– В жизни порой случаются неожиданные повороты. Помнится, у нас на работе одна девушка влюбилась в парня, который страдал параличом нижних конечностей, а он отказывался на ней жениться. Меня переполняло негодование. Арчи хорошо знал ту девушку и был уверен, что она однолюбка и другого мужчины в ее жизни никогда не будет. Он пошел к тому парню и сказал, чтобы тот не противился своему счастью из-за того, что в определенном смысле он не мужчина. Мы все пришли к мнению, что Арчи поступил правильно. В самом деле, что мешает этой девушке выйти замуж за любимого человека, пусть он и в инвалидной коляске? Жизнь многогранна, Рон. А Тим? Насколько многогранна его жизнь, насколько богаче она могла бы быть? Теперь, когда представилась возможность, вправе ли мы лишать Тима всего того, что отпущено ему как человеку? Вот такие доводы приводил Джон Мартинсон.
– Он все разложил по полочкам, да? – Рон устало провел рукой по волосам. – Никогда не думал об этом в таком ключе.
– Я признала обоснованность его доводов, вынуждена была признать. Но у меня возник вопрос: почему именно я? Тим мог бы найти кого-то получше. Однако мог ли? Какой бы я ни была, Тим любит меня. И каким бы ни был Тим, я люблю его. Рон, со мной он будет в безопасности, и, если благодаря браку со мной его жизнь станет богаче, я выйду за него, невзирая на всеобщее осуждение, в том числе с вашей стороны.
Убеждая Рона, Мэри полностью избавилась от ощущения, что балансирует на краю пропасти, а он с любопытством наблюдал за ней.
Несколько раз при нем она выходила из своего привычного состояния невозмутимости, но так не волновалась никогда. В каком бы настроении она ни была, серой мышкой ее никто не посмел бы назвать, главным образом потому, что присущая ей сила характера преображала невзрачное лицо. Сейчас оно лучилось красотой, которая улетучится в то же мгновение, как только пыл угаснет. Рон невольно задумался: а как брак с Тимом отразится на ней самой? Старше по возрасту и гораздо искушеннее в жизни, чем Мэри, он знал, что простого ответа на этот вопрос нет.
– Обычно женщины живут дольше мужчин, – с жаром продолжала Мэри, – и у меня есть все шансы прожить с Тимом долгие годы. Он не станет искать молодую красивую женщину, потому что у него старая увядшая жена. Я и сейчас уже старая и увядшая, но его это не волнует. Я подумывала о том, чтобы просто жить с ним вместе, поскольку в глазах людей это было бы куда меньшим грехом. Но Джон Мартинсон прав: брак – наилучший вариант. Выйдя замуж за Тима, я по закону стану его полноправным опекуном. Дони не сможет забрать его к себе. Видите ли, Дони меня беспокоит. Вряд ли вам приходило в голову, что она с легкостью заберет Тима из-под моей опеки, как только с вами что-то случится. Впрочем, чему тут удивляться? Она ваша дочь, вы очень сильно ее любите. А вот меня Дони не любит и никогда не признается себе в том, что Тиму со мной лучше, чем с ней. Ваши письма к ней и Мику, доверенность не будут иметь ни малейшего значения, если Дони задастся целью забрать Тима. Любой суд сочтет ее законным опекуном Тима, невзирая на ваши распоряжения. Я Тиму не родственница, знакома с ним недавно, и наши отношения носят весьма сомнительный характер. Когда вы в первый раз попросили меня позаботиться о Тиме, я думала только о том, что вы оказали мне большое доверие: вперед не заглядывала, – но мне кажется, вы достаточно беспристрастны и способны увидеть Дони в истинном свете. Она очень любит Тима, но еще больше ненавидит меня и готова принести брата в жертву на алтарь своей ненависти. Джон Мартинсон не догадывался о том, сколь глубока неприязнь Дони ко мне, и тем не менее выдвинул единственно верное решение. Я должна выйти замуж за Тима.
Рон невесело рассмеялся.
– Забавная штука жизнь, да? В одном ты права, Мэри. Если б вы просто жили вместе, не вступая в брак, окружающие быстрей смирились бы с этим. Это один из тех редких случаев, когда брак расценивается как преступление, верно?
– Именно это слово я и употребила в разговоре с Джоном Мартинсоном: «преступление».
Рон подошел к Мэри и, обняв за плечи, поцеловал в макушку.
– Ты замечательный человек, Мэри. Я с радостью отдам тебе в мужья своего сына. Лучшей доли для Тима мы с Эс и желать не могли. Думаю, она сейчас держит за тебя кулачки. Но с бракосочетанием тянуть нельзя. Оно должно состояться, пока я жив. Я дам официальное согласие на ваш брак, и Дони едва ли сможет этому помешать. Но если вы поженитесь после моей смерти, у тебя будут проблемы. Я должен был это предвидеть, но человек всегда слеп в отношении своих детей.
– Вот почему я и затеяла этот разговор. Мне придется на несколько дней лечь в больницу: я должна позаботиться о том, чтобы у меня не было детей. Но, думаю, бракосочетание должно состояться как можно скорее.
– Правильно! В понедельник оформим разрешение на брак, и, наверное, к концу недели сыграем свадьбу.
Мэри нежно погладила его колючую щеку.
– Рон, о таком замечательном свекре я и мечтать не могла. Спасибо за понимание и согласие.
Глава 24
Дони решили ничего не сообщать, пока церемония не состоится, но на следующий день после разговора с Роном Мэри поставила в известность Арчи Джонсона.
– Устрицы многострадальные, ты шутишь!
Мисс Хортон не сразу удалось убедить босса, что ее намерения вполне серьезны. В конце концов, оправившись от первого шока, Арчи взял себя в руки и искренне поздравил ее.
– Мэри, золотце, я безумно рад за тебя. Это самый необычный союз со времен Шопена и Жорж Санд, но если кто на нашем древнем шарике и понимает, что делает, так это, вне сомнения, ты. И я не стану отравлять твою жизнь всякого рода возражениями, поскольку уверен, что ты взвесила все «за» и «против». Сожалею я лишь об одном: что потеряю тебя, – ведь все эти годы я был за тобой как за каменной стеной. Для меня это воистину большое горе.