— Шестерка бубей, — определил Кит.
— Допустим, — согласился Эдька. — Оп-ля! А эта?
— Туз! — удивилась Люба-парикмахерша.
— Верно, — заморгала тетка с уколом. — Скажи-к ты!
— Оп-ля!
— Тройка бубей! — обрадовалась Люба.
— Оп-ля!
— Шестерка!
— Оп-ля!
— Снова туз!
Они отвечали хором. Хор перекрывал зудение бормашины и мычание младшего сержанта Евстигнеева.
Тут в двери с надписью «Аптека» отворилось оконце, из него выглянула моя сестричка Феня и сказала:
— Потише немножечко можно?
На белых Фениных волосах красиво сидела накрахмаленная шапочка.
— А вас чего, фокусники, сюда принесло? — разглядела нас Феня. — Вам что, на улице места мало?
Она спрашивала нас, а смотрела на меня.
Я молча открыл рот и ткнул пальцем в зуб.
— Понятно, — сказала Феня. — А дружки твои, конечно, за компанию. Но вы все же немного потише.
Феня была красивая, как королева. Она хотела уже спрятаться в свое оконце, как распахнулась дверь, и в санчасти появились Руслан Барханов и его штурман Сеня Колюшкин. Возвращаясь с полетов, Сеня Колюшкин тоже никогда не проходил мимо санчасти.
— Привет здравоохранению! — провозгласил Руслан и нажал пальцами на козырек фуражки. Козырек прижался ко лбу. Фуражка с белым чехлом подпрыгнула на затылке.
Сеня Колюшкин тоже поздоровался и смущенно потупился. Он был какой-то недотепа, этот Сеня Колюшкин.
За тонкой перегородкой мычал младший сержант Евстигнеев.
— Зубы! — торжественно произнес Руслан. — О, зубы! Зубная боль уступает только сердечной. Если в сердце дырка, пломбу на нее уже не поставишь.
Щеки у Фени налились краской.
— А вы, гвардия, чего здесь? — обратился к нам Руслан. — Небось лягушками нынче объелись и у вас животы разболелись?
— Тьфу ты! — плюнула в углу тетка с уколом.
— Чего, бабуся? — мигом обернулся к ней Руслан. — Зубик? А ты, родимая, без очереди. Старикам везде у нас дорога — хоть тебе в плавательный бассейн, хоть тебе зубы дергать.
— Бабусю себе выискал! — озлилась тетка. — Черт тебе бабуся!
Язык у нее ворочался плохо, словно рот был забит кашей.
— Слышь, — тронул Руслана за локоть Сеня Колюшкин, — на разбор полетов мы не опоздаем?
— Что? — сказал Руслан. — До разбора еще знаешь…
Он вдруг что-то вспомнил, хлопнул себя ладонью по лбу и вытащил из кармана комбинезона над правым коленом букетик незабудок:
— Прошу.
Голубой букетик повис над оконцем аптеки. Феня протянула к нему руку и покраснела еще сильней.
— Летим мы сейчас, — сказал Руслан, — семечки щелкаем. Я автопилот включил и природой любуюсь. Гляжу, синеет что-то. Закладываю вираж. «Штурман! — кричу. — Что под нами?» А этот глухонемой отвечает: «Незабудки». Выпускаю щитки, иду на посадку. Гляжу — мать честная! Кочка на кочке. Хоть плачь. Захожу на второй круг.
Руслан резал ладонями воздух, показывая, как он закладывал вираж и заходил на второй круг. Тетка с уколом слушала его уважительно. Ей, наверно, нравились летчики, которые садятся специально за незабудками.
— Слышь, — буркнул Сеня Колюшкин, когда Барханов заложил второй круг, — еще занятия сегодня со старшим инженером. — Он снова просительно тронул Руслана за локоть.
— Да ты что вообще? — дернул рукой Руслан.
Феня ткнулась носом в голубой букетик и улыбалась. Она смотрела на Сеню, как мать на непутевого ребенка.
— У самолетного кладбища они растут, — пробормотал Сеня, перехватив ее взгляд. — Полно их там. А мы сегодня и не летали вовсе. Честное слово.
Я подумал, что Сеня Колюшкин здорово похож на Китку. Кит тоже то молчит, как глухонемой, то, когда его не спрашивают, целые речи толкает.
— Знаешь, — сказал Руслан своему штурману, — ты чего вообще сюда пришел? Тебя сюда звали? Или, может, тебе опять соды нужно? Так забирай и катись.
Дома Феня смеялась: такой чудак этот Колюшкин, каждый день приходит в санчасть за содой. Говорит, что изжога замучила.
Не отнимая букетика от носа, Феня спросила:
— Может, вам и правда соды, Семен?
Он совершенно смутился и неуклюже попятился к выходу. Мне даже обидно за него стало, что он такой растяпистый.
— Не, — пробормотал он. — У меня еще есть. Я так. Спасибо.
Дверь за ним закрылась, и в приемной стало тихо. Руслан шептался у окошечка с Феней. За младшим сержантом Евстигнеевым, который вышел из кабинета с таким видом, будто он никогда и не мычал, снова отправилась на мучения тетка в сапогах. Мы стояли за Любой-парикмахершей. Приближалась наша очередь.
— Хурды-мурды, — тяжело прошептал Эдька, которому больше нечего было прошептать.
В это время зазвонил телефон на стене. Руслан вытащил голову из аптечного оконца и снял трубку.
— Да, минуточку. Тебя. — Он посмотрел на Феню.
Феня щелкнула задвижкой и вышла из своей каморки. В белом халате и шапочке она была страшно красивая. И туфли у нее были на таком высоченном каблуке, что прямо удивительно, как они не ломались.
— Хорошо, — сказала Феня в трубку, — сейчас я принесу.
Руслан сел рядом со мной, снял фуражку и погладил себя по голове. Это он так причесывался. Погладит свои коротенькие волосы ладошкой ко лбу, и готов, причесался.
Феня повесила трубку и сказала:
— Мне идти нужно.
— Куда? — спросил Руслан.
— Я быстро.
— Звонил-то кто?
— Жена Серкиза.
— Серкиза? Чего это ей от тебя потребовалось?
— Порошки от головной боли.
— Порошки? — удивился Руслан. — И ты понесешь?
— Он все же начальник штаба, — сказала Феня.
— Так это он. А она кто такая?
Фене некогда было спорить. Она уже снимала халат.
— Да не пойдешь ты никуда! — вскочил Руслан и, сорвав трубку, попросил у телефонистки квартиру подполковника Серкиза.
В санчасти запахло взрывчаткой, и первым моим позывом было драпать отсюда, пока не поздно. Но я вспомнил, зачем я здесь, и бодро шепнул Эдьке:
— Сейчас он Серкизихе выдаст.
Эдька хотел мне что-то ответить, но ничего не ответил, потому что в этот момент завопила за перегородкой тетка. Она завопила как зарезанная.
— Простите, — сказал в трубку Руслан, — это вы звонили сейчас в санчасть? К сожалению, вашу просьбу выполнить не смогут. Фармацевт по квартирам лекарств не разносит. Что? Да, да. Кто говорит? Все говорят.
Он аккуратно повесил на рычажок трубку и развернул перед Феней халат, предлагая снова надеть его.
— Ну, Руслан, — покачала своей красивой головой Феня, — ведь иногда все же нужно думать, что делаешь!
— Нужно, — согласился Руслан. — А ты не думаешь. Хватаешь порошки и сломя голову несешься к какой-то барыне!
Халат надевался спереди. Феня сунула в него руки. Руслан соединил полы халата за Фениной спиной и прижал Феню к себе.
— Руслан! — оттолкнула его Феня и оглянулась на нас. — Очумел совсем!
— А-а-а! — взвыла за стеной тетка.
— Некрасиво толкаться, — сказал Руслан. — Я с тобой по-хорошему, а ты толкаешься.
Руслан завязывал на спине у Фени тесемки халата, когда снова зазвонил телефон.
— Да, — сказал Руслан в трубку и тут же подтянулся. — Лейтенант Барханов слушает. Что? Так точно, товарищ подполковник! Я, товарищ подполковник. Никак нет, товарищ подполковник.
Я толкнул Эдьку и шепнул:
— Туз бубей звонит.
Будто Эдька сам не видел, кто это звонит.
Прежде чем повесить трубку на хромированный крючок, Руслан посмотрел в нее, как в зеркало, покрутил вытянутыми губами и состроил смешную физиономию.
— Серкиз? — тревожно спросила Феня.
— Они самые, — сказал Руслан. — Они гневаются. Говорят, что не нужно толкать симпатичных лейтенантов в грудь.
— Ну Руслан же, — вздохнула Феня, — когда ты наконец станешь серьезным?
— Я серьезно, — сказал Руслан. — Еще он напомнил, что сегодня в Доме офицеров танцы. И поэтому я приглашаю тебя на первый вальс. И на второй я приглашаю тебя тоже. И на третий. Я приглашаю тебя на все танцы, которые прозвучат сегодня под сводами нашего благословенного Дома офицеров.
Бедный Руслан и не подозревал, что в нашем благословенном Доме офицеров в тот вечер ему не достанется ни одного танца. И мы тоже ничего не подозревали. И, уж конечно, мы совершенно не думали, что моя родная сестричка Феня окажется подлой и низкой изменницей.
Глава шестая. Женщина — не рыцарь
В зале Дома офицеров пахло духами и воском. Мы сидели в углу за грудой стульев и не сводили глаз с Фени. Предательница Феня танцевала с Сеней Колюшкиным. Три люстры с хрустальными подвесками разливали по залу яркий свет. Из мощных динамиков с шипением рвалась музыка. «Топ, топ, топает малыш!» — пели динамики простуженным женским голосом.
— Ну, я бы на месте Руслана твоей бы сеструхе устроил! — сказал Эдька.
— Ничего ей, однако, не устроишь, — возразил умный Кит. — Все женщины одинаковые. Я недавно прочитал, как в средние века одна дама специально уронила на арену со львами перчатку. А потом послала своего рыцаря, который ее любил, чтобы он достал ей эту перчатку.
Кит все знал и про все читал.
— Ну, и рыцарь что? — заинтересовался Эдька.
— Полез, — сказал Кит.
— Во дурак! — возмутился Эдька. — Пускай бы сама и лезла, чтобы следующий раз не роняла.
— Интересно, — сказал я, — а почему мужчина должен быть рыцарем, а женщина не должна? Женщина ведь тоже может быть рыцарем, если она человек.
— Ясное дело, женщина, так же само, может быть рыцарем, — подтвердил Кит. — Она даже обязана быть рыцарем. Мне бабушка рассказывала…
Кит понес про то, что ему рассказывала бабушка, вернее его прабабушка.
«Топ, топ, топает малыш!» — басом гудела певица.
Сеня Колюшкин топал вокруг Фени и неуклюже болтал длинными руками. Руки у него были большие и красные. Феня танцевала легко и весело. У нее все тело танцевало — и плечи, и руки. Только голова стояла неподвижно.
У Руслана из-за нее неприятности, а она как ни в чем не бывало выкручивала ногами кренделя с этим дремучим медведем Сеней Колюшкиным. Где только совесть у человека? Ни стыда никакого, ни